Борис Тумасов - Мстислав
- А что, - предположил Мстислав, - не объявились ли половцы? Не вспугнули ль они печенегов?
Тревожно сделалось князьям. Что сулят Руси новые соседи? Да и приход печенегов на правый берег облегчит Булану набеги на Киев, даже и небольшой ордой бед немало причинят….
У Василька эти же тревоги. Что орда идёт к переправе, в этом нет сомнения, но не повернёт ли Булан после переправы на Киев?
Позвал переяславский воевода десятника Пискуна, сомнением поделился. Тот и предложил:
- Языка добыть надо.
У самого Днепра на пологом берегу расположился Белибек на ночёвку. Стреножили коней печенеги, костры развели, принялись похлёбку варить. Ночь тёмная, и небо в тучах. Сотник думал, что завтра он будет на той стороне, а дня через три подойдёт орда. Нелёгкой будет переправа: тысячи кибиток и стада, да и вода уже холодная, кони неохотно пойдут в реку…
Белибек медленно брёл берегом, разминая уставшие от долгого сидения в седле кривые ноги. Остановился, прислушался. Ему послышалось лошадиное ржание на том берегу, но всё было тихо, только и раздавались голоса печенегов у костров. Белибек доволен, его сотня лучшая в тумене Затара, темник сулил ему, что ждёт его тысяча воинов…
Ой, печенег, не расслабляйся, ведь ты подобен степному волку. Но сотник забылся, и сильный удар свалил его. Белибека связали, заткнули рот и, уложив в дубок, переправили на правый берег. Гридни повезли сотника в Киев. К утру они были под Каневом…
Печенежский сотник подтвердил: орда перекочёвывает, потому что объявились половцы. Их разъезды видели в степи. А ещё Белибек сказал, что половцы многочисленны и урусы в том сами убедятся. Но Мстислав ответил:
- Мы и с печенегами покоя не знали. Вы кочуете Бог знает куда, а мы дружину наготове держим…
Переправилась орда хана Булана, разбила свои вежи на правобережье Днепра, и Ярослав немедля усилил заставы на Ингуле и Ингульце.
Велели князья привести к ним сотника. Сказал Белибеку черниговский князь:
- Мы с князем Ярославом возвращаем те свободу, но ты должен передать хану Булану, коли хочет он жить с нами в мире, то пусть разбоем не промышляет и на Русь дорогу закажет, ино мы его и на новом месте достанем.
5
Заключили князья ряду вернуть Киеву Червонную Русь, а Чернигову и Новгороду королевство дань выплатит. И о воеводах речь шла. Ярослав сказал, что киевлян и новгородцев поведут воеводы Будый и Пров, а у черниговцев на кого Мстислав укажет. Ещё договорились князья, что Ярослав останется в Киеве, а над всей ратью, которая на Польское королевство пойдёт, встанет черниговский князь.
На том порешили.
Быть войне!
Пока братья между собой рядились, Добронрава всё в Киеве успела посмотреть. Понравился ей каменный теремной двор на Андреевской горе, и хоромы каменные с сенями и гридницей, да иные каменные строения, ещё великим князем Владимиром, отцом Ярослава и Мстислава, возведённые.
По рассказу Мстислава, слышанному им ещё от Путяты, на Андреевской горе стоял языческий бог, деревянный идол Перун, с серебряной головой и золотыми усами…
На горе один к одному тесно жались хоромы бояр, почти всё из камня, на подклетях, о двух ярусах, с крылечками, ступенями высокими. В городе церквей такое множество, что Добронраве и посчитать не удалось, а краше всех была огромная Десятинная церковь, росписью украшенная, отделанная мозаикой и мрамором. Когда ударят колокола на звоннице этой церкви, им сразу же вторят колокола других церквей.
Посмотрела черниговская княгиня на Золотые ворота, где через ров уже начинались сады, огороды. И ещё имелись в Киеве Жидовские ворота, вблизи их мастеровые евреи селились, Лядские, откуда начиналась дорога в королевство Польское, и ворота Угорские, через них к уграм ехали…
Боричевым взвозом ходила Добронрава на главный киевский торг, поражалась обилию товаров, какие киевские ремесленники производят. Кажется, весь Подол одни ремесленники и населили, но то первое впечатление: здесь не мало и бояр строилось, которым не нашлось места на горе.
А уж гостевые дворы не то что в Чернигове. Да оно и как иначе, по Днепру что вверх плыть, что вниз - Киева не минуешь…
Иногда Добронрава задерживалась в новом Киеве, где мастера над Софийским собором трудились. И тогда к княгине подходил Петруня, рассказывал, каким будет храм, что он не уступит и константинопольской Софии.
А ещё вспоминал Петруня, как строил церковь в Тмутаракани. Нынче, говорил он, кто на Тамань плывёт, всяк той церковью любуется.
Особенно красив был Киев утрами и вечерами, когда солнце всходило и заходило, а его лучи скользили по позолоченным куполам и крестам…
От Киева вниз и вверх по Днепру курганы частые.
- Под ними предки наши лежат, - говорил Мстислав.
Вернулась Добронрава в Чернигов и никому не сказала, одной себе призналась: ни в какое сравнение Чернигов Киеву не шёл.
Под счастливой звездой родился Савва. В этот раз плыл в Чернигов, и не подстерегала его печенежская засада. На обратном пути гружёные ладьи также прошли благополучно пороги. Не знал Савва, что в ту пору печенеги перекочёвывали.
Однако Савва себя счастливым не считал. Через всю жизнь нёс он любовь к Добронраве. И никого не хотел он больше знать. Даже красавица с золотыми волосами, гречанка Серафима, не могла заменить ему Добронраву.
Приезжая в Константинополь, Савва встречал Серафиму у её дома, заходил к ней и даже один раз совсем было решился взять её в жены, но потом сказал сам себе: а сумеешь ты, Савва, забыть Добронраву? Не случится ли такое, что рядом будет одна, а в сердце другая? Тогда к чему Серафиму терзать?
Так и жил Савва, боль свою сердечную в себе нёс. В Чернигове побывал, и всё старое, едва притупившееся, ворохнулось в нем. Не прошло от него незамеченным: с виду счастлива Добронрава, но в печали. Оттого ещё больше заболела его душа. Всю дорогу, пока плыл, видел её лицо и грустные глаза.
Боже, отчего обрекаешь доброго человека на страдания, аль крепость его испытываешь?
Под самым Херсонесом попали в шторм. Засвистел ветер, и небо потемнело, погнало волну. Кормчий крикнул, мореходы опустили паруса, и на вёслах тяжело гружёная ладья успела вскочить в гавань.
Море ревело трое суток и только на четвёртые унялось, затихло, и ладья, взрыхлив гладь, покинула стоянку.
Той зимой забрал Мстислав переяславского воеводу Василька в Чернигов, а в Переяславле посадил воеводой боярина Романа.
Василько с женой добирались в Чернигов налегке, опередив обоз с поклажей. Сытые кони несли расписные санки невесомо, только храпели. Марья то и дело вскрикивала в испуге, боялась опрокинуться.
На подъезде к городу возница придержал коней. Ворота проскочили на рысях, проехали почти безлюдными в такую рань улицами, свернули на подъем в детинец. У княжьего двора возница остановил коней. Василько помог жене выбраться из саней, пошли к красному крыльцу.
Князь был во дворе. Без рубахи, растирал лицо и грудь снегом. Подозвал отрока:
- Три спину, Прокша, чтоб ожгло!
Крякал от удовольствия, раскрасневшийся, крепкий, будто и лет своих не замечает. Отёршись льняным рушником, натянул рубаху и только после этого повернулся к приезжим, сказал насмешливо:
- Не надоело ли тебе, Василько, переяславских гусей поедать, пора и об ином деле помыслить. Да и Марья, эвон как на гусиных перинах раздобрела, скоро у тя, Василько, и рук не хватит обнять её.
Потом посерьёзнел:
- Мои слова, Василько, всерьёз не принимай. Знаю, ты добрый воевода, и я за Переяславль был спокоен. Но настают иные времена. Мы с киевским князем уговорились с королевством Польским воевать. Смекаешь, о чём речь веду?
Василько кивнул. Мстислав правду сказывает, жалко было оставлять Переяславль, город порубежный, но дремотный. Как откочевала орда, редкого печенега углядишь. А если князь позвал - значит, надо. Да и как не ООН ять?
- Так вот,. Василько, ждёт нас Червонная Русь. Доколь быть ей в королевстве Польском? Пойдём на ляхов вместе с Киевом, тебе засадный полк вести. Бить станешь недругов в самый решающий час.
Обнял Марью, прижал и расхохотался:
- Не правду ль сказывал, коротки руки. Дай-ка поцелую тя Марья, чать, не впервой знаю, - Похлопал Василька по спине: - Теперь отправляйся домой, поди, засиделись в санях, а там боярин Парфён заждался.
В углу избы на козлах прочная рама, кросно, а на ней нити натянуты. Челнок в руках Оксаны бегает сноровисто от первой нити ко второй. Проскочил под ней, над третьей перепрыгнул, под четвертую нырнул. И так до конца рамы и обратно… И снуёт, снуёт челнок, снизу вверх подбивает нити Оксана. Окончатся, ловкие пальцы подвязывают следующую…
