Виктор Поротников - Спартанский лев
И вновь случилось то, что было. Толпы персидских воинов обратились в бегство, толкаясь и падая. В хаосе было невозможно разобрать, где Отана и Мардоний, где прочие военачальники.
Ксеркс кричал своим приближенным, чтобы они остановили бегущих, велел трубачу играть сигнал атаки. Ариомард, брат Ксеркса, видя, что никто не слушает сигналов трубы, остановил бегущее войско, перегородив путь отрядами царских телохранителей. Восстановив какое-то подобие порядка, Ариомард приказал военачальникам вновь вести войско в сражение. Однако боевой дух персидских воинов был надломлен. Кто-то предпочитал издали пускать стрелы. Кто-то с безопасного расстояния метал дротики.
Ариомард метался вдоль шеренг, бранясь и негодуя. В его руке была плеть, которой он хлестал по лицу всякого, кто норовил улизнуть из сражения. Тут же находились Отана и Мардоний. Оба с таким же злобным неистовством хлестали плётками направо и налево, ибо бегущих персов было гораздо больше, чем тех, кто храбро сражался.
Персидским полководцам удалось организовать ещё один мощный натиск на отряд Леонида, но и этот наступательный порыв скоро иссяк. Под ногами у наступающих спартанцев не было видно клочка земли: им приходилось идти по сплошным завалам из мёртвых и умирающих. Сандалии скользили в кровавом месиве из рассечённых человеческих тел, отрубленных голов, рук, вывороченных наружу внутренностей.
Тогда Ксеркс бросил в битву своих телохранителей. Мелофоры, наклонив копья и закрывшись плетёными щитами, ринулись на спартанцев, понимая, что если они не остановят эллинов, то те неминуемо доберутся до царя царей, колесница которого находилась всего в полусотне шагов от сумятицы сражения. Скрежет металла, грохот сталкивающихся щитов и крики сражающихся, эти грозные звуки яростной битвы далеко разносились вокруг, рождая эхо в ущельях Каллидромских гор. Потревоженные птицы стаями кружили над заливом и горными утёсами, покрытыми лесом.
Мелофоры стали одолевать лакедемонян лишь после того, как упал Леонид. Метко пущенная стрела угодила ему прямо в глаз. Всё произошло быстро и неожиданно. Леонид рухнул прямо в толпу врагов, сражённый насмерть. Персы с торжествующими криками схватили тело спартанского царя и поволокли прочь.
Агафон и окружавшие его лакедемоняне с удвоенной яростью бросились вперёд с намерением отнять Леонида.
Разметав всех, кто стоял у них на пути, Агафон и его соратники завладели телом царя и стали пробиваться обратно к своим. С огромным трудом Агафону удалось вырваться из кольца врагов. Телохранители Ксеркса, подгоняемые Отаной и Мардонием, скопом навалились на лакедемонян, желая любой ценой отбить Леонида.
Закипела ожесточённая рукопашная схватка. Мёртвые и раненые, спартанцы и персы громоздились друг на друга, из-за тесноты и давки не было возможности замахнуться мечом.
Наконец спартанцы подхватили тело своего царя и, окружив драгоценную ношу плотным кольцом, стали отступать обратно к фокейской стене. Персы, измученные невиданным по ожесточённости сражением, не преследовали лакедемонян.
Обратно за стену вернулось меньше половины спартанцев, почти все были ранены. Место недавней битвы было покрыто множеством убитых. Ксеркс потерял около трёх тысяч воинов.
* * *
Не успели спартанцы перевести дух, как перед ними возник Тефис. Он был без плаща и шляпы, хитон взмок от пота. Было очевидно, что весь путь от восточного прохода до Фермопил Тефис проделал бегом.
— Всё кончено! — утирая пот с лица, сообщил он Сперхию. — «Бессмертные» перебили феспийцев и двигаются сюда.
— Много их? — спросил Агафон.
— Много. Тысяч шесть, если не больше.
Агафон бросил мрачный взгляд на Сперхия, вопрошая: «Ты теперь главный. Что будем делать?»
— Будем пробиваться в Локриду, — решительно промолвил Сперхий, осматривая свой покрытый вмятинами шлем. — Здесь мы сделали всё, что могли. Я хочу спасти от поругания тело Леонида.
Никто из уцелевших военачальников не возразил против сказанного. Сообщая воинам приказ Сперхия, Агафон от себя добавил: что, быть может, в Локриде Эпикнемидской удастся соединиться со спартанским войском, которое наверняка уже где-то на подходе.
Окрылённые надеждой, лакедемоняне перевязали раны, напились воды из близлежащего источника и двинулись к восточному проходу. Тело Леонида, завёрнутое в плащ, было уложено на носилки, изготовленные на скорую руку из двух сломанных копий.
Спартанцы не прошли и десяти стадий, как у них на пути, развернувшись от моря до гор, возникли сверкающие золотом украшений отряды «бессмертных». Боевые персидские трубы завыли. Узнав щиты лаконских гоплитов, «бессмертные» принялись торопливо сплачивать свои ряды.
Спартанцы, не сбавляя шага, построились клином и бросились на врагов. Носилки с телом Леонида находились в самом центре поредевшей боевой колонны.
С первого же натиска пробив плотные шеренги варваров, отряд лакедемонян оказался в полном окружении. «Бессмертные», гордые своей победой над феспийцами, которых было гораздо больше, чем спартанцев, яростно нападали, желая смять, затоптать, уничтожить эту горстку безумцев в красных плащах. Но чем больше «бессмертные» напирали, тем больше их погибало под мечами самых стойких в Элладе бойцов. Верные своей тактике ближнего боя, спартанцы почти не рубили мечами наотмашь, поскольку такой удар открывал правый бок при замахе. Они наносили быстрые колющие удары в лицо, шею, низ живота либо, прикрываясь большими круглыми щитами, разили.
«Бессмертные», толкаясь и теснясь, только мешали друг другу. В толчее было невозможно вытащить раненых из кровавой сечи, стоны и вопли которых лишь добавляли смятения. Спартанцы же шаг за шагом пробивались вперёд, громоздя перед собой горы трупов. В этом страшном хаосе из громыхающих щитов, сверкающих мечей, поднятых топоров и копий, среди сражающихся и умирающих эллинский бог войны демонстрировал азиатскому воинству все преимущества боевых доспехов лакедемонян, их железную дисциплину и умение владеть оружием.
Пробив насквозь передовой отряд «бессмертных», спартанцы врубились в колонну, возглавляемую Гидарном. Гидарн бледнел от бессильной ярости, видя, что ни многочисленность отборного персидского отряда, ни храбрость его воинов не в состоянии остановить спартанцев, которых становилось всё меньше, но тем не менее они упорно продвигались вперёд. Перед спартанцами оставался лишь арьергард «бессмертных», когда на помощь Гидарну подоспел Ксеркс со всем войском.
Сперхий, быстро оценив ситуацию, повёл остатки своего отряда к невысокому холму — единственное возвышенное место в этой части приморской долины. Спартанцы взошли на холм, образовав круг на его вершине.
Персидские отряды расположились внизу среди оливковых рощиц, зелёных лужаек и неглубоких впадин, заполненных плотными наносами песка вперемешку с галькой.
Был полдень: припекало солнце. Ксеркс пребывал в мрачном расположении духа. Он воочию убедился в правдивости слов Демарата. Даже оставшись без союзников, спартанцы не поддались страху и не отступили.
«Из какого теста слеплены эти люди, не ведающие робости перед сильнейшим в Азии войском! Кто научил их такому бесстрашию? Такому умению убивать? — размышлял Ксеркс, разглядывая небольшой холм, на котором застыла горстка людей в красных плащах, заслонившихся круглыми щитами. — Их там чуть больше полусотни, но они, кажется, намерены сражаться и дальше. Непостижимый народ!»
Ксеркс призвал к себе Гидарна. Персидские вельможи, толпившиеся возле царской колесницы, вытягивали шеи, стараясь расслышать слова, брошенные ему царём.
Гидарн вскочил на коня и поскакал к холму, на котором заняли оборону спартанцы. Многие тысячи азиатских воинов со всех сторон взирали на то, как одинокий всадник спешился у подножия холма и, взмахнув рукой в знак мирных намерений, стал карабкаться вверх по склону. Из сомкнутого строя лакедемонян вышел предводитель.
После ночного перехода по горам, трудной битвы с феспийцами и ещё более трудной — со спартанцами Гидарн выглядел очень уставшим. Сперхий не замедлил сказать ему об этом, обменявшись приветствиями.
— Я думаю, ты пришёл, чтобы поведать нам волю Ксеркса, — добавил он.
Гидарн кивнул, взирая на Сперхия снизу вверх.
— Мой царь говорит вам: выдайте тело Леонида и можете уходить.
Сперхий бросил взгляд на Пантея и Агафона, стоявших позади него. По их глазам было видно: они скорее умрут, чем хоть в чём-то уступят персидскому царю.
Тело Леонида лежало на самой вершине холма. Рядом лежало тело Мегистия.
— Мы останемся с нашим царём до конца, — хрипло промолвил Сперхий, которого мучила жажда.
