Александр Антонов - Русская корлева. Анна Ярославна
А сама Анна вскоре после вступления в должность графа Франсуа уехала из Парижа. Вместе с сыном Гуго, дочерью Эммой, с Анастасией и тремя ее детьми — Ян оставался при короле — Анна поселилась в милом ее сердцу Санлисе. Там у нее нашлось много полезных дел. Все свободное время она отдавала воспитанию детей. Пятерых — своих и Анастасии — учила всему тому, что знала сама. А по меркам того времени она была широко образованной женщиной. Она обучала детей русскому и французскому языку. При разговоре с ними Анна мешала французскую речь с русской или с латынью. О последней она говорила детям:
— Острите память, запоминайте слова, фразы, потому как латинский язык всему миру голова. Запомните, римляне всегда гордо говорят: вени, види, вици — пришел, увидел, победил!
И дети повторяли:
— Вени, види, вици!
Занятия с детьми доставляли Анне большое удовольствие. Она волновалась, когда они писали первые слова: «матушка», «батюшка», «король», «Франция», «земля». Да и дети радовались тому, что из-под их палочек появлялись живые слова, предложения. Анна говорила детям:
— Королевская семья и все, кто окружает короля, должны быть книжны и письменны. Когда я учила Филиппа, то говорила ему, что он должен писать на державных бумагах: «Филипп Первый, король Франции». Раньше же короли ставили на бумагах кресты. Это умаляет человека.
Часто в ненастные или зимние вечера Анна и Анастасия, сидя у камина, пели своим детям родные песни. Гуго прижимался к матери, Явор — средний сын Анастасии — сидел в обнимку с сестрой-малышкой Дуняшей, Аленушка лежала на ковре, подперев руками голову.
Анна начинала песню, Анастасия подпевала ей:
Не разливайся, мой вольный Днепр!
Не заливай зеленые луга;
В тех лугах ходит оленюшка,
Ходит олень золотые рога.
Мимо ехал свет Иван-жених.
«Я тебя, оленюшка, застрелю,
Золотые рожки изломаю».
«Не убивай меня, свет Иван-господин!
В некоторое время я тебе пригожусь;
Будешь жениться — на свадьбу приду,
Золотым рогом двор освещу!»
Дети слушали затаив дыхание. А когда Анна и Анастасия умолкали, они смотрели на них светлыми глазами, кои давали понять, что все слова в русской песне им ведомы.
В Санлисе у Анны было много других забот. И эти заботы ее подгоняли, подхлестывали. И хотелось исполнить их как можно быстрее. Еще перед рождением Гуго Анна дала обет: ежели дитя сохранится и будет жить, то она возведет под Санлисом женский монастырь. На радость Анне, Гуго, как и Филипп, рос крепким, подвижным, было видно по всему, что из него вырастет славный рыцарь.
Место для монастыря было обозначено давно — на Королевском поле. Хартию на возведение обители Анне выдал сын Филипп вскоре же после кончины отца. И теперь на Королевском поле полным ходом возводились крепостные стены и многие здания монастыря, поднимался храм. Работу выполняли жители Санлиса, паломники, каменотесы из Лиона, Орлеана и других городов Франции. Большую помощь в возведении монастыря и храма оказывал Анне граф Рауль де Крепи. Это стало заметно после того, как его сын, граф Франсуа, утвердил себя коннетаблем Франции. Работные люди из графских земель Валуа, Вексена, Амьена, Бар-сюр-Об, Витри, Перонны и Мондидье добывали там камень-плитняк и везли его на повозках в Санлис. А в городке люди графа работали подручными каменотесов, землекопами, плотниками, столярами. Сам граф Рауль появлялся в Санлисе раз в неделю, а в иные недели и чаще. И в эти дни он руководил всеми работами, подменяя даже зодчего, иногда не так, как хотелось бы Анне. Но она терпела этого добровольного помощника. Сей крепкий, подвижный пятидесятилетний мужчина в дни приезда проделывал верхом путь в несколько лье и полный день был неутомим, всюду поспевал, как потом докладывал зодчий из Лиона Панзак Даниэль.
— Он помогает, но он и не помогает, а мешает, — удивлялся Панзак Даниэль. — За ним нужен глаз да глаз.
— Смирись с его вольностями, сир, — успокаивала зодчего Анна. — Что бы мы делали без его работных людей, без камня, который он добывает и подвозит?
Все так и шло. Каменотесы уже привыкли обращаться к графу Раулю чаще, чем к Анне и Даниэлю.
Вольно или невольно, но Анна встречалась с графом в дни его приезда каждый раз. Больше того, ей ничего другого не оставалось, как приглашать графа на полуденную трапезу. Правда, ей было легче это делать, когда граф появлялся в Санлисе с графиней Алиенор, хотя между ними так и не сложились добрые отношения. Анна осталась при мнении многолетней давности, что графиня ограниченная и ветреная особа. Она по-прежнему открыто восторгалась красивыми мужчинами, при любом удобном случае вступала с ними в беседы, искала уединения и с любым из них была готова переступить черту супружеской верности. Граф Рауль часто упрекал ее за вольность поведения, грозил разводом. Но, получая от нее ответ, смирялся.
— Вы, сир, сами ведете себя вольно. Конечно, королева Анна очаровательна, — без какой-либо зависти говорила Алиенор, — и подобную ей вряд ли сыщешь во Франции. Она сведет с ума любого мужчину. Но вы-то, хранитель нравственности, зачем спешите к ней каждый день на обеды?
— Но ведь и ты не отказываешься пообедать у королевы, — усмехаясь, замечал граф Рауль.
После одной такой размолвки Алиенор перестала бывать в Санлисе. И Анне при встрече с графом Раулем недоставало ее. Она служила защитой Анне, некоей стеной между графом и ею. Теперь эта «стена» исчезла, и Анна чувствовала себя незащищенной. Но больше года граф был сдержан, ничем не огорчал Анну, и она как-то привыкла к нему, такому смиренному. Но однажды осенью Анна увидела в графе некие значительные перемены, будто кто-то другой принял его облик. Появившись на стройке, он рвал и метал, бранил своих работных людей, накричал на лионских каменотесов, которые небрежно отшлифовали скульптуру святого Винцента. Гнев графа не угасал даже тогда, когда он смотрел на Анну. Первой заметила этот взгляд за трапезой Анастасия и тихо сказала Анне:
— Моя королева, у Рауля все плохо дома.
— Как это — плохо?
— Ну, ежели хочешь знать, открою. Графиня Алиенор изменяет ему с каким-то молодым бароном, и сие уже всем известно.
— Этого надо было ожидать. Двадцать с лишним лет разницы в возрасте дают себя знать, — отозвала королева.
Она ничего больше не выясняла у Анастасии, лишь посочувствовала графу.
Наступила зима, возведение монастыря прекратилось до теплых дней будущего года. И граф Рауль перестал появляться в Санлисе. Больше всех по нему заскучал Гуго, полюбивший этого рыцаря. А вскоре до Анны дошли слухи о том, что граф затеял расторжение брака с Алиенор. Говорили при том, что он уличил супругу в прелюбодеяния и тому были свидетели. Но графиня Алиенор на Евангелии отрицала все обвинения в неверности и умолила святых отцов не допустить разрыва семейных уз. И церковь пошла ей навстречу, потому как священнослужители недолюбливали графа за его вольнолюбивый нрав и непочтение к ним. Граф Рауль, однако, вынудил Алиенор покинуть его замок в Валуа, и она уехала под родительский кров.
Все эти новости откуда-то добывали Анастасия и Малаша, и обе охотно делились ими с Анной. Она по сему поводу шутила:
— Уж не сорока ли вам на хвосте их приносит?
— Верно, матушка, — отзывалась Малаша, — тут сороки ужасно болтливы.
Однако досужим разговорам Анна не придавала значения. Казалось ей, что судьба графа Рауля де Крепи мало ее беспокоила. Ее больше интересовало то, что граф Рауль вновь стал частым гостем в Париже, в чем просвещал ее бывший каноник-канцлер Анри д’Итсон, который часто наведывался в Санлис и рассказывал Анне о жизни в королевском дворце.
— Говорят, что между королем Филиппом и графом Раулем де Крепи завязалась большая дружба и граф учит твоего сына боевому рыцарскому искусству.
— Не опасно ли сие, Анри, для Филиппа? — со страхом спрашивала Анна.
— О нет, матушка-королева, это даже очень полезно. Да ты бы приехала в Париж. Сейчас в Санлисе все в дреме, обитель не строится, самое время навестить сынка, показаться во дворце.
— Спасибо, Анри, я и впрямь на днях соберусь в стольный град.
С началом зимы Анна продолжала учить грамоте и знаниям своих детей и детей Анастасии, читала им Божественное Писание, книги греческого письма, переводя их на русскую речь, помогала заучивать молитвы на все случаи жизни. Но каноник-канцлер Анри смутил ее покой, и она собралась в Париж, оставив детей и Санлис заботам Анастасии.
— Ты, голубушка, надеюсь, управишься без меня.
— Здесь все будет хорошо. А ты, матушка, поезжай и займись державными делами. Тебе это должно делать.
Анастасия оказалась права. Едва Анна появилась в Ситэ, приласкала окрепшего, повзрослевшего сына-короля: «Ты у меня богатырем растешь», — ей пришлось окунуться в государственные дела. Несмотря на то что при Филиппе все еще состоял регентом граф Бодуэн, ни одна бумага державной важности не оставалась не изученной и не подписанной Анной. На дарственной записи 1063 года аббатству святого Криопина в Суассоне сохранилась ее подлинная подпись славянской вязью: «Анна Королева». За текущую зиму шестьдесят третьего года Анна утвердила многие хартии. Ее имя стояло на них или самостоятельно, или рядом с именем сына: «Филипп и Королева-мать его».
