Антония Байетт - Детская книга
— У нее идеальное строение лица, — сказала Мэриан Оукшотт.
— И роскошная масса волос — они совсем не поблекли, — согласилась Феба Метли.
— Она никогда не смотрит в глаза при разговоре, — сказала Пэтти Дейс. — Не потому, что она какая-то хитрая, а потому, что где-то витает.
Они благодушно согласились, что Серафита совершенно не умеет ни вести дом, ни воспитывать детей. Герант бегал где и как хотел, а бедные девочки… хотя и красавицы, все в мать… у них ни светского лоска, ни даже здравого смысла. Дамы слыхали, что Герант делает успехи в Сити, полностью отбросив всякую буколику.
Мэриан сказала: вполне возможно, что Серафита происходит примерно из того же класса общества, что и Элси, но у Серафиты нет ни здравого смысла, ни целеустремленности.
Пэтти Дейс ответила, что из-за этого Серафита может отнестись к положению Элси суровее или, наоборот, мягче — тут заранее не скажешь. Возможно, она решит, что вынуждена соблюдать видимость приличий.
— Какую еще видимость? — резко спросила Феба Метли. — До появления Элси они ходили как оборванки.
— А Элси, кажется, сказала, что ей ничего не платят.
— Это неправильно.
— Неправильно. Но наше ли это дело?
— А что же хозяин дома? — спросила Мэриан Оукшотт. — Он тоже такой — не скажешь, что он думает, что чувствует, что им движет. Мы только знаем, что он делает прекрасные сосуды. Для чего, по-видимому, ему нужен Филип.
— Я не очень хорошо знаю эту семью, — сказала Феба Метли. — Но я должна сказать, я ни разу не видела, чтобы он хоть слово сказал жене. Ни единого разу. Когда я это заметила, я стала за ним наблюдать. Может быть, он женился на ней из-за ее красоты, но он скользит по ней взглядом, словно она горшок — и не шедевр художественной керамики, а обыкновенный, заурядный, глиняный.
Собственная откровенность кружила дамам головы. Мисс Дейс не могла судить о чьих-либо половых инстинктах и связанном с этим поведении. Но Мэриан Оукшотт откровенно сказала Фебе:
— Я как-то видела, он случайно задел ее, проходя по газону. И дернулся. А она отвернула свой идеальный профиль в другую сторону.
— Ну что, мы хоть как-то определились, что ей сказать? — спросила мисс Дейс.
— В ней не найдется стержня, чтобы противостоять нашему решению, — ответила Мэриан. — Мы можем пересилить ее, если спокойно и уверенно сообщим, что она должна сделать.
В ясный весенний день дамы пошли беседовать с миссис Фладд. Они нашли ее в саду: она сидела в продавленном плетеном кресле и работала — или собиралась работать — над гобеленом, натянутым на круглую раму. Рядом на траве стояла корзинка с нитками для вышивания. Мэриан Оукшотт, повидавшая полотна импрессионистов, подумала, что Серафита похожа на картину Моне или Милле. Ветви яблони пестрили тенями ее меловое лицо, которое казалось размытым — словно его очень торопливо и небрежно закрасили. На Серафите было свободное сизое муслиновое платье, которое в полутени тоже казалось слегка размытым, а длинные пальцы и длинная шея были бесплотно тонки, с едва заметной текстурой — не гладкий шелк, а чесуча. Большие глаза были обведены кольцами грифельного цвета, слегка отечными, наполненными жидкостью. В корзинке лежали мотки шерсти, яркостью цвета напоминавшие драгоценные камни — изумрудные, янтарные, гранатовые, сапфировые, рубиновые. Они выделялись четко и резко среди окружающей расплывчатости. Серафита поздоровалась, не вставая. Сказала, что очень рада их видеть. Где Элси? Она сейчас принесет еще стульев и приготовит чай. Мэриан сказала, что Элси ушла в город и что она сама принесет стулья. Она действительно приволокла стулья из других углов сада. Мэриан сообщила, что они должны поговорить с Серафитой. Это не случайность, что Элси ушла.
Серафита уронила пяльцы на колени, потом принялась отыскивать упавшую иголку. Она выразила надежду, что Элси не сделала ничего плохого.
— А вы ничего не заметили?.. — спросила Феба.
— Нет, — кратко ответила Серафита, и глаза ее округлились.
— Элси ждет ребенка, — сказала мисс Дейс. — Летом. Мы не знаем точно, когда, потому что она не ходила к доктору.
Несколько долгих мгновений Серафита осмысливала сказанное и соображала, что ответить. Лицо ее исказилось — возможно, от усиленной работы мысли, но выглядело это так, словно она собралась заплакать. Она слабым голосом спросила:
— Кто?..
Поскольку она не завершила фразу, ни одна из дам не сочла нужным ответить.
Вслед за этим Серафита выдавила из себя:
— Я должна ее рассчитать?..
Все три дамы пришли в негодование: они знали, что Элси не стоит Серафите ни гроша и экономит ей огромные суммы. Мэриан была чуть добрее и уловила в дрожащем голосе нотку страха перед осуждением общества. Серафита боялась, что ее заклеймят, если она не выгонит Элси. Мэриан сказала:
— Миссис Фладд, мы пришли, чтобы обсудить с вами, как можно этого избежать. Мы хорошо знаем, как много Элси делает для вашей семьи… и вы сами нам об этом часто напоминаете, как и ваши родные, — сочла нужным соврать она. — Это очень счастливое стечение обстоятельств, что и Элси, и ее брат нашли приют у вас в доме и возможность приносить такую пользу. Филип рассказал о положении Элси преподобному Моллету, а тот посоветовался с нами — в качестве, так сказать, любительниц устраивать чужие дела или, смею надеяться, добрых фей. С вашего позволения, мы устроим Элси в родильный приют и договоримся также о присмотре за ребенком, если Элси пожелает оставить его при себе и по-прежнему работать у вас.
Серафита побелела, хотя любой сказал бы, что это невозможно. Даже губы стали белее мела. Она выдохнула несколько неоконченных фраз, одну за другой: добры, слишком добры, такое потрясение, так неожиданно, и снова: «Кто?..» — и едва слышным шепотом «…виноват?». Мэриан видела: Серафита старается не допустить к себе в голову мысль о том, что это слово может иметь отношение к ее мужу или сыну. В отличие от Фебы Метли у Мэриан не было четкой уверенности, кто этот таинственный незнакомец, и она не исключала возможности, что это Бенедикт Фладд или энергичный и красивый Герант. Она ответила обтекаемо:
— Миссис Фладд, я уверена: если Элси не видит препятствий к тому, чтобы оставаться у вас в доме, вам не о чем беспокоиться. Мы поговорили с ней, она согласна с нашими планами, по крайней мере, на словах.
— Ей нездоровится, — сказала мисс Дейс. — Хорошо бы вы уговорили ее не работать так тяжко в следующие несколько месяцев. Я договорюсь, чтобы мой доктор ее осмотрел.
Серафита не предложила заплатить за услуги доктора. Она задрожала. И произнесла:
— Делайте, как считаете нужным… бесконечно благодарна…
И добавила другим тоном, глядя в пространство:
— Как ужасно быть женщиной. Сначала тебе говорят, что людям нравится на тебя смотреть… как будто твой долг — быть объектом… объектом… А потом, позже, если тебя отвергли… если то, что ты думала о себе… о своей ценности… на самом деле ничего не стоит… ты ничто.
Она слегка пожала плечами, взяла себя в руки и произнесла «Бедная Элси!» ненатуральным, вежливым, светским тоном, словно за чайным столом — хотя чаю гостям так и не предложила.
В доме на Кэдоген-сквер были свои тайны, но гораздо более невинного рода. Это может показаться странным, поскольку Бэзил и Катарина Уэллвуд вращались во внешних кругах нового, фривольно настроенного светского общества, возглавляемого новым королем, любителем удовольствий. И Карл, и Гризельда были скрытны, к огорчению родителей, которые, однако, не пытались обсуждать эту тему. Катарина Вильдфогель унаследовала большое состояние и держала толпу слуг. Но ее тайна заключалась в том, что она по складу характера была типичной Hausfrau.[57] Она бы с удовольствием шила, пекла и обсуждала с дочерью наряды, а может быть, и с сыном — его сердечные дела. Она знала про себя, что не красавица — впрочем, она была стройна, с хорошей осанкой, и со вкусом выбирала шляпы, обувь и украшения. Но в Гризельде она видела существо, которое по праву и с легкостью получит все, чего самой Катарине приходилось добиваться такими усилиями, строить хитрые планы и во многих случаях довольствоваться лишь подобием желаемого. Гризельда в семнадцать лет действительно была почти красавицей — бледной, хрупкой — с хорошенькой фигуркой и четко очерченным лицом под светлыми — белыми — волосами. Она не интересовалась — или говорила, что не интересуется, — нарядами. Она проводила все возможное время в обществе своей кузины Дороти. Они пытались стать образованными женщинами, хотя родители обеих довольно прохладно относились к этой идее; девочкам приходилось приставать к родителям и ныть, чтобы те согласились устроить их на занятия в Куинз-колледже или на уроки к Тоби Юлгриву и Иоахиму Зюскинду.
