Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка
Теперь пришел черед Эрмин задрожать. Рассказ Лоры поколебал ее решимость вечно ненавидеть и презирать мать.
— Но ты ведь не была привязана? — не удержалась она от вопроса. — Ты могла найти приют в монастыре, и монахини защитили бы тебя, разве нет? Ты могла покончить с собой, чтобы избежать бесчестья! Я бы предпочла умереть…
— Но я не хотела умирать, Эрмин! Наоборот, я боялась, что меня убьют, если я попытаюсь сбежать. Посмотри!
Лора высоко, почти до плеч, подняла платье и атласную комбинацию, повернувшись к дочери спиной. Розовые шрамы виднелись на ее спине и бедрах.
— Однажды утром я взбунтовалась, — сказала она. — Тот человек жестоко отхлестал меня ремнем. Я никогда не осмелюсь рассказать тебе, через что мне пришлось пройти.
Подол платья упал, к величайшему облегчению Эрмин. Снизу донеслись отголоски криков. У основания желоба, по которому сплавляли бревна, стояли Арман с Жозефом и делали им знаки руками.
— Моя дорогая девочка, вернемся домой, — взмолилась Лора. — Я не хочу давать им повод для разговоров. Маруа наверняка ломают голову над вопросом, что мы здесь делаем. Мы все обсудим дома, и ты примешь решение, как тогда, в отеле, год назад. Господи, все сначала! Но теперь ты знаешь правду, и даже если не сумеешь меня простить, у меня стало легче на душе. Я с ума сходила от страха, ожидая, когда же Шардены расскажут тебе свою версию истории. Они видели во мне презреннейшее из земных существ, грешницу вроде тех, кого в древние времена побивали камнями. Твой отец без колебаний пожертвовал своей репутацией и своей честью во имя любви, вырвал меня из когтей чудовища, укравшего у меня невинность. Теперь ты можешь себе представить, как я обожала Жослина? Он спас меня. Мы любили друг друга, верь мне.
Она замолчала, увидев, что Эрмин снова плачет. Девушка не находила в себе сил поверить матери. Она боялась, что это ловушка, самая изощренная ложь.
— Дорогая, подари мне последний вечер тет-а-тет, — попросила Лора. — Завтра я уеду, вернусь в Монреаль, а дом оставлю тебе. Я тебе отвратительна, я это чувствую. Но ты должна знать еще кое-что: человек, которого твой отец случайно убил, и был моим мучителем. Мы рискнули вернуться в Труа-Ривьер, где судьба сыграла с нами плохую шутку. Хватило минуты, одной встречи в переулке, чтобы наша жизнь разлетелась на куски. Жослин меня боготворил. Но это не облегчало его страданий: он был очень набожен, что не мешало ему быть и очень ревнивым. Я превратила его существование в хаос. Ты представляешь себе, каких жертв ему стоило жениться на мне, зная, что до него меня оскверняли другие мужчины? Когда мы принесли наши клятвы в пустыни Святого Антония на озере Лак — Бушетт, я поклялась уважать его и никогда больше не предавать. Но он пропал, я потеряла память и стала клятвопреступницей, выйдя замуж за Фрэнка Шарлебуа…
— В пустыни Святого Антония на озере Лак-Бушетт? — повторила Эрмин.
— Да. Это чудесное место, где я испытала невероятную благость. Один священник нашел грот, похожий на грот во французской деревушке, где Дева Мария явилась тринадцатилетней пастушке по имени Бернадетт Субиру. Так вот, рядом с гротом построили часовню, уменьшенную копию французской базилики. Там, как и в Лурде, происходили чудеса. Мы с Жослином долго молились после того, как священник благословил наш союз. И Господь подарил нам прекраснейший из подарков — тебя. Если захочешь, мы можем побывать там вместе, это стало бы нашим паломничеством.
— Мы никуда не отправимся вместе, с этим покончено, — отрезала Эрмин, скрещивая руки на груди и силясь сдержать слезы. — Ты причинила мне слишком много горя.
В эту минуту она была похожа на маленькую девочку, ранимую и несчастную. Лора не смогла сдержать свой порыв: она сделала шаг вперед, стремясь утешить свое дитя.
— Дорогая, ну что от этого меняется? Я люблю тебя! Я не могла рассказать тебе весь этот ужас в первый же вечер! Я решила для себя: «Позже, когда она станет женщиной, или никогда!» Любовь Жослина смыла с меня грех, твое рождение очистило меня.
Лора попыталась обнять девушку, но та с ожесточением оттолкнула ее руки.
— Нет! Не прикасайся ко мне! Я тебе не верю, ты можешь рассказать бог знает что, и некому уличить тебя во лжи! Я проклята, проклята! Мой отец — убийца и развратник, моя мать — проститутка. И мне снова и снова приходится тебя прощать. С меня хватит!
Лора стала трясти дочь за плечи с криками:
— Это неправда! Не говори так!
Разозленная, на грани истерики, Эрмин вырвалась из рук матери и изо всех сил оттолкнула ее от себя. Лора пошатнулась и взмахнула руками, силясь восстановить равновесие. Сандалия соскочила с ее ноги, голой ступней она встала на острый камешек и сделала еще шаг назад… Все случилось очень быстро. В следующее мгновение Лора сорвалась с обрыва.
Эрмин успела заметить на лице матери выражение крайнего удивления. Ей никогда не забыть, как изогнулось тело Лоры, прежде чем сорваться с ужасающей высоты.
— Мама! Мама! Нет! — закричала девушка.
Еще недавно она желала никогда больше не видеть Лору, осыпала мать оскорблениями, и вот теперь была поражена чудовищностью случившегося. В отчаянии она пробормотала:
— Мама, прости, это я виновата! Я тебя убила!
Она закричала, не желая верить. Ноги ее, казалось, вросли в землю, тело парализовало. Меж бедер потекла струйка мочи.
В тот момент, когда больше всего Эрмин хотелось умереть на месте, она услышала крик, очень слабый, поднимавшийся из пропасти. Тотчас же послышались приближающиеся голоса. Эрмин повернула голову и увидела Ханса и Жозефа. Оба со всей возможной быстротой поднимались по склону вдоль желоба. Через несколько минут они уже стояли с ней рядом.
— Мама упала! — истерически крикнула Эрмин. — Я ее убила!
На этот раз Эрмин услышала голос, взывающий о помощи, перекрываемый гулом водопада. Побледнев, Ханс подбежал к обрыву и упал на колени.
— Я ее вижу! — воскликнул он. — Она жива! Лора, держитесь, я спускаюсь!
Жозеф схватил девушку за запястье и посмотрел ей в глаза.
— Я наблюдал за вами. Вы дрались! Ты толкнула мать вниз и рукой не шевельнула, чтобы ее удержать. Ты с ума сошла?
— Я не могла пошевелиться, Жо! — выдавила Эрмин.
Рабочий сжал ее руку и подтащил к поросшему желтой травой каменистому обрыву. Они наклонились и увидели Лору. Она находилась дюжиной футов ниже, на узком каменном уступе. Лоб молодой женщины был в крови, рукой она держалась за пень кедра, который и спас ей жизнь.
Ханс по откосу полз к ней, цепляясь за острые выступы камней.
— Как вы будете выбираться? — крикнул ему Жозеф. — Лучше было бы прихватить с собой веревку. Если земля поедет у вас под ногами, вы сорветесь оба! Слава Богу, что поток не так силен, как раньше. А то бы вас унесло, как соломинку!
— Когда я подберусь к Лоре, протяните мне ветку или еще что-нибудь, — ответил Ханс.
Эрмин не могла ни плакать, ни сказать что-то членораздельное. Но про себя она молилась, и молилась от всей души.
«Спасибо, Господи, за то, что спас маму! Я люблю ее, и я чуть ее не убила! По глупости, в порыве гнева! Я стою не больше, чем тот человек, который ее бил! Спасибо, Господи, что ты ее спас! Я буду любить ее всю свою жизнь, буду уважать и слушаться ее. Что бы она ни совершила в прошлом, это моя мать, моя любимая мамочка…»
Она с ошеломляющей быстротой осознала, что последствия некоторых поступков невозможно исправить. На собственном примере Эрмин убедилась, что невольный жест может стоить кому-то жизни.
«Если бы мама сейчас умерла, я бы казнила себя всю жизнь. Я бы с ума сошла от угрызений совести, от чувства вины. Мой отец, наверное, ощущал то же самое, когда убил этого человека в Труа-Ривьер. Это тоже был несчастный случай, когда неконтролируемая ярость имела трагические последствия…»
Грудь девушки болела, словно сжатая тисками бесконечной печали. Широко открыв глаза, она неотрывно следила за движениями Ханса, который был уже возле Лоры. Несколько крупных камней сорвались с уступа и, прокатившись по крутому склону, упали в воды водопада.
— Черт возьми! Они еще в опасности! — выругался Жозеф.
— С ней все нормально! — крикнул пианист. — Думаю, одна рука сломана, и рана на лбу.
— Советую вам замереть и не шевелиться, — крикнул в ответ Жозеф. — Я спущусь за веревкой и подмогой.
Эрмин выпрямилась.
— Я побегу! — крикнула она. — Жо, посмотри, Арман!
К счастью, мальчик снова по привычке ослушался приказа отца и остался слоняться вокруг фабрики. Он видел все, что случилось у плотины, и уже бежал наверх с намотанной на локоть веревкой. За ним едва поспевал Селестен.
— Господь с нами, — вздохнул с облегчением Жозеф.
* * *Часом позже Лора уже лежала на своей кровати с перевязанной головой. Мирей оказала ей первую помощь — промыла рану разведенным спиртом. Все ждали приезда доктора Демиля.
