Алексей Иванов - Золото бунта, или Вниз по реке теснин
— Вон же у тебя гривенники да полушки, — тихо сказала одна баба.
— А это, Фисонька, на Спирьку, ты его знаешь. Лежит Спирька под курятником у Кафтаныча, не может прийти. Надо его уважить, бедолагу.
Осташа вгляделся в бабу внимательнее: точно, это была Фиска, которая летом тоже ходила с Алфером Гилёвым на межеумке. Фиска заметила Осташин взгляд, покраснела и, повернувшись, неловко поклонилась, чуть слышно произнесла:
— Здравствуйте, Остафий Петрович…
И куда делись ее бойкость, острый язык?
— И ты здравствуй, Фиса, — сухо ответил Осташа. Он сразу вспомнил ночь под камнем Нижний Зайчик, мятый дерезняк, белые ляжки Фиски под задравшимся подолом, слезы: «Кто же вас, мужиков, сглазил?..» Но Фиска уже отвернулась, собираясь уйти прочь.
— Эй, сплавщик, это чего ж такое? — вдруг раздался возмущенный крик. Кричал Поздей, глядя на баб. — Это не по нашему закону!..
— Чего еще? — недовольно спросил Осташа.
— Как — чего? — в полный голос шумел Поздей. — Мужики, вы глянь, что наш старшой творит — а? Ты как бабам платишь?
— Как? — не понял Осташа.
Бурлаки, уже собравшиеся расходиться, останавливались. Осташе все это сразу очень не понравилось.
— Ты бабам за погрузку платишь, как мужикам! Ты с кем нас, мужиков, сравнял? Что мы, что бабы — одно? Я что, с этой жлудовкой по-одинаковому работал, да?
— Ну, раззявил пасть, — зло буркнул Федька, сворачивая мешок из-под денег.
— Эй, мужики, иди сюда на правеж сплавщика! — надрывался Поздей. — Нечисто тут дело!
— Ты не заговаривайся, — спокойно предупредил Поздея Осташа.
Бурлаки возвращались к столу, испытующе глядели то на Поздея, то на Осташу.
— Ты, сплавщик, и мужику, и бабе за погрузку рупь двадцать пять платишь — верно? — Поздей чуть пригнулся, чтобы заглянуть Осташе в лицо. — Шельмовство это! Мужики с бабами разно работали! Я в одиночку пушку пер, а эти мокрощелки вчетвером поднять не могли, и всем по рупь с четвертью, да?
Бабы, сбившись табунком, молча стояли в толпе, не поднимая глаз. Вокруг них образовалась полоса пустоты.
— Народ, как считаешь, справедливо то? — Поздей гневно осмотрел бурлаков.
— Дак уж куда там… — неуверенно прозвучало из толпы.
— Негоже, конечно…
— Везде бабам вполовину платят.
— Пересчет давай! — потребовал Поздей. — Бабам положено по шисят две копейки с полушкой, а мужикам по рупь тридцать восемь копеек с полушкой — вот верный счет!
«Надо же, как все уже расчислил!» — сквозь глухой гнев удивился Осташа.
— Куда-а?!. — завопил Федька, для которого такой пересчет был словно ножик в грудь. — Я где такую мелочь возьму?!.
— Баб-то всего четыре на тридцать шесть мужиков, — угрюмо сказал Осташа. — Вам, мужикам, жалко на них по копейке?
— Врет! — радостно заорал Поздей, тыча пальцем в Осташу. — Врет он! Не по копейке! С каждого получается на бабу по тринадцать копеек с полушкой! За тринадцать копеек в артели неделю ломишь!
Бурлаки, пораженные, глухо загомонили:
— Копейки-то не дармовые…
— У каждого, считай, своя баба есть, чтоб тринадцать копеек отдать…
— Пересчет нужен, сплавщик!
— Давай пересчет!
— Да в шею вас! — заорал Федька. — Горную стражу позову!..
— Пересчета не будет, — твердо сказал Осташа. — Моя воля.
— Не дело то!..
— Испытываешь, парень!
— Так у нас не ведется!
— Пустой разговор, мужики! — вдруг гневно крикнул Корнила Нелюбин. — Оставь деньги бабам, считай за подаянье!
— Тебе, Корнила, не надо — ну и ступай.
— Могешь хоть все бабам отдать — твое решенье…
— Там копейку, тут копейку — без штанов домой вернешься…
— Не будет пересчета, — повторил Осташа, глядя на взбудораженные, враз поглупевшие рожи бурлаков. Даже странно было: неужель это те самые люди, которые были на спишке? Что такое за единый миг превратило их в сволочь?..
— Обижаешь!
— Да он потом у баб заберет и себе в карман! — подогревал народ Поздей. — Известная хитрость!..
— За поклеп рубль тебе штрафа, — ровно сказал Осташа Поздею.
Поздей согнулся, как от удара под дых, и схватил себя за бороду, точно хотел выдрать ее.
— За правду страдаю! — мученически крикнул он. — Защищай, народ!..
— Да чтоб Осташка… Вы чего? — захлебываясь, закричал Никешка.
— Дурь несешь, шалыган! — добавил Корнила.
— Я?! Дурь?! — напоказ изумился Поздей. — Ратуйте, люди! Я себя за язык не тянул! Эта проблядешка, — Поздей ткнул пальцем в Фиску, — евонная полюбовница! Кому наши деньги пошли, а?
«Откуда знает?.. — остолбенел Осташа. — Или случайно угадал?..»
— Молчи, рыло кандальное! — завизжала Фиска. — У себя в портках ройся, а мне под подол не лезь! Ничья я не полюбовница!.. У меня муж в солдатах!.. Честная я!..
Ответом ей был глумливый гогот бурлаков. Фиска закрыла лицо руками и бросилась прочь сквозь толпу. Кто-то подставил ей ногу, и она шлепнулась в грязь, заревела, вскочила, побежала дальше.
Осташа почувствовал, как у него повело лицо. Он даже качнулся вперед, чтобы кинуться на Поздея, и еле устоял на месте.
— Нету доверья такому сплавщику! — орал Поздей, распахивая на груди армяк. — Для него деньга дороже правды! Батька его за деньги на Разбойнике барку убил — и сынок такой же! Долой его! Загубит он нас всех, мужики!.. Нету доверья!..
Бурлаки даже притихли, пораженные известием о коварстве сплавщика. Десятки глаз уставились на Осташу, ожидая его ответа: отбросит ли он наговор, убьет ли Поздея на месте, отвернется ли от народа, пряча взгляд?..
Откуда Поздей все знал?.. Но Осташа не успел даже задать себе этот вопрос. Все помутилось в глазах, в груди могуче повернулся темный, тяжелый водоворот гнева. Неудержимо, как оползень, Осташа двинулся на Поздея, который с готовностью сжал кулачищи. Никешка испуганно уперся Осташе руками в грудь; Федька, едва не свалившись с лавки, вцепился в полу Осташиного армяка. Из толпы плечом вперед полез Корнила Нелюбин, оттирая Поздея в сторону: одного удара Поздеева кулака достаточно было, чтобы Осташе выбить мозги в шапку. Толпа бурлаков возбужденно загудела, отпрянула от сплавщика и подгубщика, уступая место для драки. Чьи-то руки потянули Корнилу в сторону — не мешай. Но Осташа сделал еще шаг и остановился сам, набычившись и не сводя взгляда с Поздея. Поздей в открытую победно ухмылялся и покачивал плечами, держа перед бородой кулаки. Осташа молча обвел глазами толпу. Бурлаки глядели со злым ожиданием, со скрытой насмешкой, с вызовом. Никто не хотел мириться из-за тринадцати копеек.
— Все недовольные, да? — хрипло спросил Осташа.
— Все! — смело и как-то разгульно раздалось в ответ.
— Тринадцать копеек мне цена, да?
— Загнул — и гроша не стоишь! — крикнул Поздей. Оттолкнув державших его бурлаков, перед Осташей появился Корнила Нелюбин. Лицо его дергалось. Глядя на толпу, Корнила отвел руку назад, указывая пальцем на Осташу.
— Мужики, я его в первый раз вижу! — будто с угрозой, заговорил он. — Но ведь он сплавщик наш! Вы чего творите? Он за нашу жисть ответ берет, а вы его ни в грош?.. Это, братцы, грех похуже обсчета!.. Поздей, искушаешь народ! Замолчи!
Осташа перевел дух, словно выдохнул огонь, даже грудь вмялась.
— Мне заступничества ничьего не надо, — хрипло сказал он, отстраняя Корнилу. — И объяснять мне нечего. Здесь моя воля! Я — сплавщик. Я не объясняю — я команду даю! И коли жить хотите, вы мне покорны должны быть! На барке горной стражи нет. Будете бунтовать — всем погибель! И тринадцати копеек за шкуру вашу не дадут, не то что рубля!
Толпа обозленно молчала.
— На первый раз — прощаю, — добавил Осташа, чувствуя, как онемели скулы. — Во второй раз уже не я — Чусовая всех накажет, убьет в теснинах!
И вдруг издалека пополз гром, потек по распадку на плотбище. Пушка на камне Каменском помедлила и отозвалась выстрелом. Это снова передали весть из Ревды: первый караван отвалил. Часа через два он пронесется мимо Каменки, и каменским караванам тоже надо будет выходить на реку.
Бурлаки завертели головами, не понимая причины пальбы: многие из них были на сплаве впервые. Небось даже испугались — не горная ли стража кинулась разгонять их бунт?..
— Все на барку! — приказал Осташа. — Отвал каравану!
ОТВАЛ
Бурлаки тараканами рассыпались по плотбищу, торопясь к своим баркам, а на барках водоливы уже сматывали снасти, отвязываясь от причалов. Над берегом поднялся гвалт, насквозь прошитый руганью подгубщиков и командами сплавщиков, оравших в свои трубы. Косные лодки скользили по пруду. Пристанские работники спешно разбирали мостки через главный прорез плотины, на всякий случай — и через вешняк тоже. Приказчик, навалившись брюхом на ограду, в последний раз промерял шестом глубину в прорезе. Плотинный мастер деловито мазал дегтем ступицы на поворотных осях затвора. Старики, детишки и бабы Каменки спешили на гору, на плотину, чтобы смотреть, как полетят караваны.
