Кристофер Гортнер - Мадемуазель Шанель
Она кивнула, не поднимая глаз:
— Да, думаю, это было бы лучше всего.
Я оставила на столе мелочь и ушла. Вера не окликнула меня. У меня было тревожное чувство, что и на обед она не придет, — так оно и вышло. Я не стала звонить ей в номер, пообедала в ресторане в одиночестве, а потом, видя завесу падающего за окнами снега, вернулась к себе и долго мерила шагами комнату.
Наутро я встала рано, намереваясь отправиться в посольство до встречи с Верой, но, позвонив администратору, узнала, что для меня никто ничего не оставлял. Я уже собиралась спуститься вниз на тот случай, если связной Шпатца решил не рисковать, оставляя письмо у портье, как зазвонил телефон и мне сообщили, что в холле меня ожидает посетитель.
Это была не Вера, а небольшого роста вежливый человек, который представился как сопровождающий посольства. Меня хочет видеть британский посол, сэр Сэмюэль Хор. Удобно ли мне поехать прямо сейчас? Мы вышли к поджидающей машине и помчались по улицам Мадрида. Через некоторое время сидящий на переднем сиденье человек повернулся ко мне и передал конверт. Он не сказал ни слова. Торопливо сунув конверт в карман, я попыталась подкрасить губы, с трудом удерживая косметичку, поскольку машина то и дело подпрыгивала на выбоинах. Увидев синие круги под глазами, я совсем пала духом. Все, хватит, больше не спать по ночам нельзя. Я выглядела как столетняя старуха. Надеялась только на то, что Черчилль не ждет меня, поскольку выглядела как настоящее страшилище.
Меня провели прямо к послу. Хор оказался худощавым человеком с редеющими волосами, красивым носом и безукоризненными манерами. Когда-то я с ним уже встречалась мельком на одном из сборищ у Бендора; теперь он радушно приветствовал меня, назвав по имени, жестом указал на мягкое кресло, стоящее перед его рабочим столом. На стенах кабинета у него висели картины охоты на лис, написанные маслом, довольно банальные, иллюстрации аристократических забав.
— Надеюсь, путешествие было для вас не очень тягостным? — поинтересовался он.
Я потянулась за своим портсигаром, но потом остановилась, подумав, что, возможно, ему не очень понравится, если я закурю. Он кивнул, как бы давая разрешение, и я щелкнула зажигалкой.
— Ну, в наши дни подобные поездки проходят гораздо более беспокойно, чем прежде, — ответила я, вымучивая улыбку. — Тем не менее нет, не столь тягостным, как можно было ожидать.
— А условия проживания, надеюсь, вполне приемлемые?
Он рассматривал меня спокойным и пристальным взглядом, в котором невозможно было прочитать его намерений. Я стала нервничать, вспомнила о встрече в Берлине…
— Я не намерена долго задерживаться, господин посол. Просто хочу увидеть сэра Уинстона и…
Я уже полезла в карман пальто за конвертом, как вдруг поняла, что его толщина говорит о том, что там гораздо больше чем один листок бумаги. Неужели мои сопровождающие доверили мне какие-то документы?
Но не успела я вынуть конверт, как Сэмюэль Хор грустно вздохнул:
— Боюсь, это невозможно. Сэр Уинстон отменил визит.
Я раскрыла рот:
— Отменил? Но почему?
— Я не имею права раскрывать эту информацию, мадемуазель. — Он бросил взгляд в сторону закрытой двери кабинета. Потом снова посмотрел на меня, и странное предчувствие сдавило мне грудь. — Здесь мадам Бейт-Ломбарди. Она обратилась к нам с просьбой о встрече немного раньше. Боюсь, она выдвинула против вас обвинения, которые вызывают у нас серьезную озабоченность.
Я поднесла сигарету к губам, но затянуться не было сил.
— Обвинения?
— Да. Повторяю, я очень сожалею, что не имею права давать никаких объяснений. Но как бы то ни было, для вас было бы целесообразно как можно скорее вернуться в Париж. — В его голосе не было и тени какой-либо эмоции, он звучал ровно, как если бы посол сообщал мне о ближайшем изменении погоды. — Боюсь, ничем не могу быть вам полезен, как не могу и гарантировать вам безопасность, если вы решите остаться в Мадриде.
Я сидела неподвижно и думала о конверте в кармане. Я не знала, что в нем, но понимала: что бы там ни лежало, это вряд ли послание. В голове звучали слова Шпатца: «Если почувствуешь хоть малейшую угрозу, сразу прерви миссию».
— Понимаю, — пробормотала я.
Поднимаясь с кресла и протягивая ему руку, я была слишком взволнована, чтобы спросить, что там, черт возьми, наговорила про меня Вера.
— Сэр Уинстон в Тунисе приболел, — сказал вдруг посол. — Как только выздоровеет, сразу вернется в Англию. Если хотите оставить для него сообщение, я позабочусь о том, чтоб его немедленно отправили.
— Да. Благодарю вас… — Я еще колебалась, хотела встретиться с ним глазами. — Мадам Бейт-Ломбарди в безопасности?
— Достаточно будет сказать, что она попала в затруднительное положение. В ее итальянском паспорте стоит немецкая виза. Будет довольно сложно объяснить, как она оказалась здесь, учитывая ее заявления.
— Но она оказалась здесь из-за меня! — Внезапно меня охватила тревога. Я не получила удовольствия от вчерашних Вериных упреков, но она ни в коем случае не должна быть скомпрометирована, поскольку не замешана ни в каких наших делах. — Это я пригласила ее встретиться со мной и…
— Мадемуазель, — вежливо перебил меня посол, — вы не обязаны прислушиваться к моим словам, но, как друг лорда Бендора, я считаю своим долгом предупредить вас, что, находясь здесь с германской визой в паспорте, вы подвергаетесь серьезному риску, игнорировать который было бы весьма неблагоразумно. Я настоятельно советую вам предоставить нашим заботам проблемы мадам Бейт-Ломбарди и уезжать отсюда как можно скорее.
Он проводил меня до двери. Там уже ждал сопровождающий, чтобы отвезти меня в «Риц». На пороге я снова повернулась к Хору:
— Можно мне хотя бы повидать ее?
— Это было бы неразумно. — Он наклонил голову. — Всего хорошего, мадемуазель. Надеюсь, мы встретимся снова при более благоприятных обстоятельствах и в лучшие времена.
В течение недолгого времени, пока мы добирались до отеля, никто не проронил ни слова. Наконец машина остановилась, сопровождающий открыл для меня дверь.
— Я атташе посольства, — вдруг произнес он. — Вот вам моя карточка. Если вам понадобится связаться с нами перед отъездом, пожалуйста, сделайте это, мадемуазель.
Не дожидаясь моего ответа, он вернулся к машине.
Поднявшись в номер, я сбросила жакет, расстегнула воротничок, и мне сразу стало легче дышать. Я разорвала конверт и вывалила его содержимое на кровать: банкноты немецкой валюты, достаточно много. И больше ничего, никакого послания, даже записки.
Я опустилась на край кровати, потрогала деньги; я была крайне озадачена. Решила подождать еще один день. А пока буду ждать, напишу Черчиллю сама.
* * *О Вере я больше ничего не слышала. Заказала билет на поезд домой, вложила в фирменный конверт отеля шесть написанных от руки страничек, содержащих обращение к Черчиллю в интересах Веры, где я полностью взяла на себя вину за то, что заставила ее приехать в Мадрид, и умоляла его помочь в ее деле. Отослала письмо в британское посольство, взяла чемодан и села на парижский поезд.
Мое рискованное предприятие в качестве вестника компромисса закончилось ничем.
Но я не подозревала, какие силы уже были приведены в движение.
* * *— Она была там, в посольстве, — сообщила я Шпатцу, когда добралась до «Рица», чуть живая от усталости и злости по поводу полного фиаско своей миссии.
То, что все закончилось провалом, дошло до меня, только когда я вышла из вагона на Северном вокзале. Я вдруг с ужасом поняла, что проехала сотни миль с совершенно идиотским поручением, ничего существенного так и не достигла, разве что подвергла опасности собственную подругу. Увидев в своем номере Шпатца с чемоданами, означавшими, что он съехал с квартиры, я пришла еще в большее смятение:
— Она им что-то сообщила! Хор говорил о каких-то обвинениях, которые вызвали их озабоченность. Что она могла им сообщить? Я только сказала, что попросила ее приехать лишь затем, чтобы она помогла мне с салоном.
Шпатц вздохнул. Похоже, он был в таких же растрепанных чувствах, как я. Над ним плавало облако табачного дыма.
— Она обвинила тебя в том, что ты шпионка, — сказал он.
— Что?! — Я швырнула сумочку на кровать, едва не попав ему в голову. — Откуда она могла узнать?.. — Шпатц поднял на меня усталые глаза, и ярость моя немного поутихла. — Послание было у нее, — прошептала я, и холодные мурашки побежали по моему телу. — Ты отдал его ей.
— Нет. — Он быстро встал, шагнул ко мне, но я протянула руку, чтобы остановить его. — Коко, послушай меня. В отеле произошла путаница. Мы проинструктировали нашего связного, чтобы он вручил его тебе лично, но он испугался, ему показалось, что за ним следят. Увидев в холле Веру, он решил доверить послание ей. Он сказал, что это предназначено только для твоих глаз, но она не стала тебя дожидаться.
