Владимир Рынкевич - Мираж
Кутепов приехал в раздражённом состоянии потому, что к нему только что приходил Воронцов. Он подал рапорт об уходе из армии, рассчитался, сдал оружие, собрал чемодан и пришёл попрощаться с генералом в каком-то кургузом штатском костюмчике. Можно было бы его и не принимать, но человек воевал под его командованием, наверное, захотел оставить о себе хорошую память.
— Я забыл все наши споры, — сказал генерал, — и желаю вам добиться успехов в гражданской жизни.
— К сожалению, Александр Павлович, я не могу забыть наши расхождения во взглядах на жизнь христианина, особенно теперь, когда вы начинаете новую страшную войну — террор в России. Прошу вас, одумайтесь, Александр Павлович. Вы посылаете туда лучших офицеров. Они взорвут несколько заводов, несколько мостов, погибнут сами, и от этого ничего не изменится. Только ненависть к нашей армии возрастёт.
— В монастырь идёте?
— Нет. Я ещё хочу побороться.
— Против кого? Против меня?
— Не против вас лично, а против всех тех, кто хочет продолжать войну.
Кутепов поднялся из-за стола. Аудиенция закончилась.
— Прощайте.
— Прощайте.
Руки друг другу не подали.
А Врангель за самоваром завёл разговор о войсках, стоявших в Болгарии, — как раз оттуда уходил Воронцов.
— Мне докладывают, что там расшаталась дисциплина. Люди просто разбегаются. И это не самое страшное. Начинается буквально гражданская война с болгарскими коммунистами. Вы давно там были, Александр Павлович?
— Я там был летом, и таких эксцессов не было.
— Уже есть раненые и убитые. Возникает опасность для наших женщин, инвалидов.
— Генерал Пешня молодец, — сказал Климович. — Бьёт коммунистов, как в России. Он командует марковцами.
— Но не может же один Пешня, — продолжал Врангель. — По-моему, вам, Александр Павлович, следовало бы поехать в Болгарию.
— К сожалению, я не могу сейчас уехать отсюда в связи с организацией разведывательной сети в России. Здесь у меня центр. Отсюда я отправляю группы, сюда ко мне приходят донесения. Сегодня я получил донесение от первой группы и хотел доложить вам, ваше превосходительство, и вам, Евгений Константинович.
Впервые за всё существование Армии генерал Кутепов отказался выполнять прямой приказ Главнокомандующего.
— Что ж, докладывайте, — сказал Врангель обыденным голосом, словно ничего и не случилось. — Мы понимаем, что письменно такая информация не передаётся.
— Штабс-капитан Радкевич и его жена Мария перешли эстоно-советскую границу 3 октября в месте, указанном организацией «Трест», по информации Евгения Константиновича. Третьим с ними шёл гардемарин Буркановский. К сожалению, он был застрелен пограничниками — отстал и пропустил время перехода. 9 октября утром они прибыли в Петроград. Оказалось, что в городе тяжёлая обстановка: обыски, облавы. Тогда они выехали в Москву в воинском вагоне, занятом матросами. Из разговоров выяснилось, что матросы воспитаны в советском духе и настроены воинственно. В Москве штабс-капитан с женой явился на конспиративную квартиру к члену «Треста» Стауницу. Они решили снять торговый ларёк на Центральном рынке и использовать его для передачи конспиративной почты. Встречались с некоторыми членами «Треста», и впечатление от встреч положительное. Как вам известно, Великий князь Николай Николаевич принимал под Парижем одного из руководителей «Треста» Фёдорова-Якушева, что также свидетельствует о серьёзности и авторитетности этой организации.
— Каковы дальнейшие планы? — спросил Врангель.
— Согласно договорённости все акции будут производиться по решениям, согласованным с Политсоветом «Треста». Сейчас идут предварительные переговоры об экспроприации одного из отделений Госбанка. У нас и у «Треста» деньги на исходе.
— Что же, господа, примем к сведению сообщение Александра Павловича? Принято. Но с поездкой в Болгарию не получается?
— Не получается, Пётр Николаевич.
Когда Кутепов уехал, совещание продолжалось.
— И так целый год, — с досадой в голосе сказал Врангель, — сидит здесь, ничего не делает и отказывается от всякой работы, какую я ему предлагаю. То, что он пытается самостоятельно вести свою разведку в России, посылает каких-то своих представителей и в Россию, и в Балтийские страны — всё это очень несерьёзно и затрудняет нашу работу по сбережению армии. Кутепова необходимо прикрепить к определённому месту и к определённому делу, но в настоящей исключительно трудной обстановке он вряд ли справится с серьёзной задачей. Но он нравится Великому князю.
— Вот пусть Великий князь его и берёт, — сказал Шатилов.
1924
1
«Распоряжение
генерала Врангеля
№14
г. Сремски Карловцы 21 марта 1924 года
1. Генерал от инфантерии Кутепов освобождается от должности моего помощника и начальника Галлиполийской группы в Болгарии.
2. В течение долгих страдных дней Генерал Кутепов был моим неизменным соратником. В памятные дни тяжёлого отхода Добровольческой армии зимой 1919 года, в незабвенные месяцы борьбы в Крыму летом и осенью 1920года войска Генерала Кутепова вписали бессмертные страницы в историю нашей борьбы. Огромная воспитательная работа в Галлиполи дала возможность сохранить армию в изгнании.
Ныне русские люди за рубежом объединились вокруг имени Того, в Кого вложены упования сотен тысяч русских людей. Его именем осенена работа национальных русских сил. К этой работе привлекается и Генерал Кутепов. В сознании огромной важности предстоящего Генералу Кутепову дела я расстаюсь с ним как непосредственным моим помощником.
Дорогой Александр Павлович! Ныне общее руководство национальным делом ведётся уже не мною. Ты выходишь из моего непосредственного подчинения и не будешь уже руководить теми, кого неизменно водил в бой и закаливал в Галлиполи, но верю, что Сердце Твоё останется с нами и когда протрубит сбор. Ты снова будешь среди нас.
Генерал Врангель,
Генерал Абрамов».
2
В агентстве Дымникова появилась ещё одна табличка на двери комнаты, соседней с кабинетом директора: «Главный бухгалтер Воронцов М.П.».
Леонтий и Мохов сидели над картой Парижа.
— Сведения совершенно точные, — говорил Мохов. — Кутепов занял квартиру на улице Русселе, 26.
— Если так, то сразу слежку: когда выходит, с кем ездит, куда, с кем встречается, где бывает, где прогуливается. В общем, всё. Ты, Коля, будешь руководить, а наши французы — исполнять... Они уже знают, что мы хотим, и поймут смысл слежки. Когда узнаем всё о передвижениях генерала, придумаем план. Впрочем, я уже над ним думаю. Сюда генерала не повезём. Сниму дом под Парижем. И хочу привлечь Воронцова, а то нас мало.
В кабинет постучали, и вошёл Воронцов.
— Вот и он. А где твои бухгалтерские книги? Как в этом месяце?
— Пока идём с прибылью. Без книг я, Леонтий, потому что хочу с тобой очень серьёзно поговорить.
— Держу пари, что я хочу с тобой поговорить ещё более серьёзно. Оставь нас, Коля, мы будем выяснять, у кого дело серьёзнее.
Оставшись вдвоём, несколько замешкались, с какого же самого серьёзного вопроса начинать.
— У меня вопрос жизни и смерти, — сказал Воронцов.
— Странно, однако у меня тоже.
— Тогда, Леонтий, начинай ты, как директор.
— Я давно решил убить Кутепова, — сказал Дымников и замолчал, наблюдая за реакцией собеседника. Но тот был спокоен.
— Продолжай, — сказал он. — Я слушаю.
— Я предполагал, что ты мог отвергнуть саму идею убийства.
— Мы с тобой столько убили людей, наверное, многие из них были лучше генерала Кутепова. А он сейчас очень вреден и опасен. Пытается вызвать диверсионную войну против России. Не могу понять, почему люди, окружающие его, не объяснят ему, что в этой войне нет победы. Будут только трупы наших лучших офицеров, согласившихся выполнять задание Кутепова, будут погибшие люди в России. Он не свергнет советскую власть, а лишь вызовет ненависть всей России к нам.
— Максим, я хочу, чтобы ты участвовал с нами в этой акции. Не палачом, конечно. Нас мало, и требуется помощь в наблюдении, в охране.
— В этом смысле я не щепетилен. Вполне могу всадить пулю в этого любителя убивать. У вас уже есть план?
— Плана нет — он же только что переехал в Париж. У меня пока есть идея. Я хочу, чтобы это было не просто убийство из-за угла, а нечто вроде процесса с заранее известным приговором. Хочу выслушать его и понять. Поэтому спланируем похищение, отвезём в тайное место. Вот так. А теперь давай вычислять, чьё дело более серьёзное.
