Георгий Гулиа - Фараон Эхнатон
И далее Эйе размышляет: «… Нафтита — не проста царица. Она была душою того дела, за которое боролся фараон. То, что Эхнатон оставил Нефертити, предав ее опале, было только на руку его врагам… укрепило их позиции. Ведь „тыквоголовый“ лишился, в сущности, единственного неподкупного друга, советчика, которому мог всегда доверять.
В романе четко обозначен водораздел: с одной стороны, фараон, его окружение и с другой — враги, недоброжелатели. Образы противников Эхнатона выписаны автором ярко и убедительно. Одна из самых колоритных фигур — Нефтеруф, с появления которого в новой столице на берегах Хапи и начинается повествование. В нем клокочет ненависть к фараону, и для этой ненависти у него есть веские основания. Вспомним, кто такой Нефтеруф. Он из знатного, рода, жившего из поколения в поколение в прежней столице Кеми — великом городе Амона Уасете. Фараон жестоко расправился с его родными и близкими, с ним самим, сослав его в золотые рудники. Нефтеруф говорит красавице Ка-Нефер: «Множество знатных людей испытывало горечь изгнания и вкус каторжной жизни в горах, пустынях и на морях… Я жил и клялся отомстить». И вот бывшему аристократу из Уасета Усеркаафу (таково его настоящее имя), который, добывая золото для фараона, «ел землю под землей», удалось бежать вместе с девятью каторжниками. Он прибыл в Ахетатон, чтобы вступить в единоборство с фараоном. Натура страстная, цельная, необузданная, могучий, сильный человек, готовый расстаться с жизнью ради осуществления поставленной перед собой цели, — таким предстает Нефтеруф на страницах романа.
Совершенно иным выглядит руководитель оппозиционной партии, действующей в глубоком подполье, глава заговорщиков Шери, потомок великого рода, с которым тоже расправился фараон. Весь он — воплощение выдержки, хладнокровия, полная противоположность пылкому, несдержанному Нефтеруфу. Напомним, что говорит о нем Ка-Нефер: «Шери никогда не пойдет прямо, подставляя грудь вражеским стрелам. Он попытается обойти укрепленные места. Он отыщет тропы, по которым никто не хаживал». К Шери, вождю невидимой, тщательно законспирированной оппозиции, стекаются все противники фараона. Он умело использует то обстоятельство, что против Эхнатона настроены самые различные слои египетского общества: и бывшие аристократы, представители знатных фамилий Уасета, Мен-Нофера, Ей-н-ра, многих из которых фараон сослал на каторгу, и лишенные привилегий, униженные жрецы Амона, и люди из народа — немху, чей удел — нищета и бесправие. Шери осторожен, осмотрителен в своих действиях ипоступках, но он твердо решил не сворачивать с избранного пути, довести дело до конца, его девиз, ставший девизом всех заговорщиков; «Жизнь или смерть!»
Запоминаются и образы рядовых участников заговора против фараона, и прежде всего Ка-Нефер, жены ваятеля Ахтоя, и старика Сеннефера, парасхита, вскрывающего трупы и освобождающего их от внутренностей для последующего бальзамирования Не случайно примкнула Ка-Нефер к оппозиционной партии. Она многим обязана Шери: когда ей было двенадцать лет, ее выкрали вавилонские купцы, и родовитый аристократ спас ее из плена. Но только ли это, только ли чувство благодарности и признательности заставило молодую красивую женщину примкнуть к Шери, к заговорщикам? Очевидно, нет. Ведь мать Ка-Нефер была хеттитка (а хетты — враги Кеми, которые вели постоянные, не прекращавшиеся в веках войны против Египетского государства), отец же — отважный воин из Мен-Нофера, города, навлекшего на себя гнев фараона. Вполне достаточна для того, чтобы Ka-Нефер сознательно присоединилась к заговору. Шери безгранично доверяет Ка-Нефер, понимая, что она не может стать отступницей, предать их общее дело. Жажда мести фараону привела в ряды оппозиций и терпеливого и мудрого старика Сеннефера.
Характерно, что к оппозиционной партии примкнул начальник дворцовой стражи Маху, «живая плеть фараонова», человек жестокий и коварный, чьи руки обагрены кровью бесчисленных жертв. Он предал Эхнатона, перед которым изливается в льстивых заверениях. Это лишний раз говорит о том, как ненадежно окружение фараона.
Заговор против Эхнатона вырисовывается в основном как заговор опальной египетской знати, думающей прежде всего о собственных интересах, о восстановлении утраченных богатств и привилегий. Сами заговорщики и не скрывают этого. Так, их вождь Шери вполне откровенно заявляет: «Там, где замешан народ, — не жди ничего путного. Речь идет о вполне определенной веши: о беспощадной мести людей знатных и славных, униженных и ославленных фараоном-ублюдком».
Антагонистом фараона представлен в романе главный военачальник — сорокапятилетний Хоремхеб. Он словно живое олицетворение грубой силы, ненасытного честолюбия. Хоремхеб — солдафон. Хоремхеб — война. Ему «чудится Кеми в образе подводного хищника. Кеми, пожирающее соседние земли. Соседние государства. Соседние народы…» Сколько таких хоремхебов, обуреваемых жаждой насилия, жаждой крови, агрессий, экспансий, появлялось на исторической арене в последующие тысячелетия, вплоть до нашего времени! Зловещий образ главного военачальника написан одной краской. Но он исторически и психологически достоверен. Хоремхеб возглавляет во дворце военную партию; бездействие фараона выводит его из себя, он требует войны… Суть этого человека раскрывает царедворец Пенту, который, как мы помним, открыто заявляет ему: «Ты готов ввергнуть страну в военное бедствие, лишь бы удовлетворить собственное честолюбие. Оно у тебя алчное, Хоремхеб! Оно готово проглотить весь мир. Такое оно алчное!» Возможно, умудренный опытом царедворец, привыкший скрывать свои мысли, в действительности не говорил бы так прямо и резко. И все же в словах его заключена беспощадная правда. Ибо именно таков Хоремхеб. Эхнатон давно уже раскусил своего «военного министра». Он говорит о нем Семнех-ке-рэ: «Этому чудовищу мерещится только война… Он спит и видит — войну. Ему безразлично, с кем воевать. Лишь бы воевать. Гнать рекрутов в Азию. Везти им пищу и вино. Убивать и чужих и своих…»
Роман «Фараон Эхнатон» — произведение социальное. Классовые, социальные конфликты и противоречия, присущие рабовладельческому обществу, отображены правдиво и точно. Активным действующим лицом в романе является народ, простые люди, чья жизнь полна страданий и лишений. Течет время, один фараон сменяет другого, а народ остается. И живется ему при любых фараонах, правителях, князьях не сладко. Те, кто возводит новые города, строит прекрасные дворцы, прокладывает дороги, обрабатывает поля, те, кто своим трудом созидает славу и могущество государства Кеми, лишены всего. Разителен контраст между жизнью богатых и бедных, между холодным великолепием дворцовых покоев фараона, роскошными особняками его приближенных, сановников и грязными кварталами Ахетатона, где ютятся горемычные немху. Ваятель Джехутимес размышляет: «О, бог милосердный, какая нищета в этом великом государстве…» Нищета эта и в городе, и в деревне. Бедный родственник лавочника Усерхета, крестьянин Ипи, живущий в хесепе Эмсух, на маленьком клочке земли, с. болью в сердце вопрошает главного царского ваятеля: «Господин великий… скажи мне, ответь мне на мой один вопрос: почему мы, пашущие, возделывающие злаки, вскармливающие скот и посылающие наших детей умирать в далеких походах, должны дохнуть с голода? Почему нет у нас земли, когда мы без нее не можем?» А вспомним, какие бездны горя и жизненных тягот раскрывает перед скульптором Тихотепом его возлюбленная, прекрасная арамеянка Сорру, маленькая женщина, которую Усерхет содержит в своей лавке для услады гостей: «Разве у всех над головой крыша? Я знаю немху, которые живут в норах, подобно крысам. Они зажимают рукою рты — чтобы негромко — и клянут фараона и его семеров… Они — все эти немху, вся эта голодающая чернь — сосут кожу. Сырую кожу вместо мяса. Разве это жизнь?..»
Одна из сильнейших сцен в романе — бунт живущего в трущобах блистательного Ахетатона простолюдина Пепи, который отказывается воевать с хеттами и вообще не желает служить в войсках.
Он восстает не только против непререкаемой воли фараона, но и против смиренной пассивности бедняков.
Роман Георгия Гулиа интеллектуально насыщен, в нем нашла отражение не только материальная жизнь эпохи, но и жизнь духовная, на его страницах мы встречаем много интересных рассуждений, споров — о внутренней и внешней политике, войне и мире, о человеческой жизни, искусстве: зодчестве, ваянии, живописи, музыке… Герои размышляют, для чего рождается человек. Чтобы воевать, драться или жить мирно? Чтобы разить врагов, проливать свою кровь или, как замечает фараои, чтобы жить, наслаждаться, молиться его величеству Атону, слагать гимны, работать на полях, кормить семью и детей? Идут разговоры о силе военной и силе духовной, справедливости, свободе и свободомыслии, о любви, грамоте и грамотности… Столь же интересны и споры об искусстве. О том, например, можно ли объединять при создании домов, дворцов, храмов таланты, допустим, двух выдающихся зодчих, или нельзя этого делать, поскольку эти зодчие тем и славны, что существуют порознь, каждый сам по себе? О том, должно ли искусство подавлять, поражать человека своими масштабами, должны ли его творцы создавать колоссальные скульптуры, пирамиды, или время гигантских сфинксов прошло, и следует создавать небольшие произведения, которые могли бы украсить жилые комнаты? Надлежит искусству приносить людям только радость или и грусть, боль? Вот что говорит в связи с этим ваятель Тихотеп: «Нет большего оскорбления для искусства и его служителей, чем требовать одной только радости! Более того: искусство создано не для того, чтобы веселить. Кто хочет бездумного веселья — тот его всегда найдет и без искусства. Мы часто несем миру невеселые мысли. Мы будоражим душу, подчас заставляем ее трепетать в страхе. Мы клеймим негодяев! Что же до веселья — его много в лавке уважаемого Усерхета…»
