Маргарет Джордж - Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен
Он встревоженно вздрогнул.
— Вы слышали крики? Женские крики? Из Длинной галереи, вы говорите? — И, внезапно вскочив с испанского стула, он взволнованно спросил: — А вы помните, что происходило во время службы в дворцовой церкви Хэмптон-корта после того, как вы впервые узнали об измене Екатерины?
— Смутно.
— Никто не хотел тревожить вас. Боясь вашего гнева, гвардейцы действовали на свой страх и риск. Пока вы молились, Екатерина сбежала от охранников, желая встретиться с вами в церкви и добиться у вас прощения. Королева вышла в Длинную галерею, и ее схватили, когда она уже взялась за ручку двери, ведущей в храм. И тогда…
— Она начала звать меня, — задумчиво произнес я.
— Уверенная, что вы услышите ее. Она осмелилась называть вас по имени, что непозволительно даже мне. Какое безрассудство! Но Екатерина не добилась цели. Ее увели, не позволив помешать вашим молитвам.
— На ней было белое платье? — прошептал я, смутно понимая, что задаю глупый вопрос.
— М-да…
— Значит, она хотела убедить меня в своей невинности.
Такой она и будет вечно являться мне. Девственной блудницей. Я видел настоящий призрак.
— Она решила воззвать к вашей чувствительной душе.
Похоже, о моей слабости уже известно всем, и это на руку злоумышленникам. А имеют ли короли хоть что-то, чем не стремились бы воспользоваться их подданные? Они готовы посягнуть даже на мое послеобеденное уединение в клозете.
— Верно, мне всегда хотелось видеть в ней девственницу.
Вот она — правда, мучительная правда. Но все-таки как быть с тем призраком? Являлся ли он кому-либо еще?
— Вчера вечером я услыхал ее голос, звавший меня по имени, — признался я. — На сей раз я открыл дверь, заглянул в галерею… Она была там.
— А больше вы никого не заметили? — нахмурившись, спросил Брэндон.
— Никого.
— Тогда надо выставить в галерее стражу. Иначе вы можете сойти с ума, и она добьется того, чего хотела.
Я кивнул.
— Она полна ненависти, — сказал Брэндон. — Стремится погубить вас. Не забывайте об этом. Вы должны разрушить ее планы.
— Но почему именно Екатерина? — вырвалось у меня. — Почему не кто-то другой? Я клянусь, что никто больше не восстал из гроба, дабы явиться мне!
Я не посмел назвать имена, не желая тревожить духов. Бекингем. Анна. Джордж Болейн. Мор. Фишер. Эск. Карью. Кромвель. Де ла Поль. Маргарет Поль.
— Они не продавали души дьяволу, — успокаивающе сказал он. — Только он способен наделить силой покойников.
— Анна…
— Возможно, ее душа вселилась в тело Екатерины, ее кузины… — задумчиво предположил он, но лучше бы ему было промолчать…
Я содрогнулся от ужаса, и мне никак не удавалось унять дрожь. Брэндон приобнял меня своей мощной рукой.
— Список ваших утрат не длиннее, чем у любого из смертных, — медленно произнес он. — Многим приходится жить с ними. Не все же сходят с ума или впадают в меланхолию.
Меня колотило, и я собрал всю свою волю, чтобы успокоиться. Брэндон продолжал говорить:
— Утраты и скорбь. Никому не избежать потерь. Таков удел смертных.
Отец, окруженный окровавленными носовыми платками… Как же я презирал его тогда.
— И что же делать? — в отчаянии тряхнул я головой. — Любой человек пал бы духом на моем месте. Но как должен вести себя король?
— Королю полагается плевать на горести, — рассмеявшись, заявил Брэндон.
И я тоже начал смеяться, а дрожь прекратилась.
* * *Для охраны Длинной галереи я назначил шестерых солдат из Кента. Силой воображения и излишней набожностью эти туповатые парни не отличались. Им было приказано нести ночной дозор, сменяя друг друга через каждые два часа. Спать им категорически запрещалось. Утром они доложат мне обстановку.
— Говорят, из-за нынешних суровых морозов под галереей прячутся полчища крыс, — заявил я. — И мне необходимо выяснить, правда ли это, дабы распорядиться насчет отравы. Иначе они расплодятся к весне. Вы поняли меня?
Солдаты дружно кивнули.
— Запоминайте, откуда будут раздаваться подозрительные скрипы и шорохи, — повторил я.
По-моему, я сочинил вполне правдоподобную историю. Разве может сумасшедший быть таким разумным? Крысы — веская причина для тревоги. Благодаря этому я смогу получить нужные сведения.
* * *На вторую ночь я снова услышал тот же голос. Он громко звал меня. Я резко распахнул двери, выглянул в галерею… и увидел привидение, похожее и одновременно не похожее на Екатерину. Оно попросту воспользовалось ее наружностью! Караульные набросились на него. Один взмахнул алебардой, пытаясь пронзить грудь призрачной девы. Другой нелепо прыгал вокруг, словно лягушка.
Я закрыл двери. Значит, они тоже видели разгуливающего призрака. Я не одинок. И не сошел с ума.
Наутро стражники заявили, что ночь прошла спокойно.
Лжецы. Лжецы. Я окружен трусами, врагами, готовыми лгать по любому поводу. Но ради чего?
Я поблагодарил их и приказал охранять галерею всю следующую неделю, дабы уверенность в отсутствии мерзких тварей стала полной.
— Ведь если там все-таки обосновались крысы, то мы должны уничтожить их.
Они согласились.
— Одна тихая ночь еще не значит, что их здесь нет, — добавил я, пристально вглядываясь в их лица.
Непохоже, чтобы их напугала перспектива провести неделю в галерее. Что сделало столь бесчувственными сердца молодого поколения?
* * *Каждую ночь я слышал голос призрака. Каждое утро стражники докладывали, что происшествий не было. На восьмой день, выплатив жалованье, я поблагодарил их за честное исполнение долга и отпустил с миром.
— Значит, не придется тратиться на отраву, — весело заметил я.
— Да, это вовсе не понадобится, — закивали они.
* * *М-да… Привидение отравить нельзя. Можно лишь вызвать недоуменные взгляды и перешептывания за спиной, к чему и привело мое безумное поведение на пиру в Валентинов день. Ладно, неважно. Я позабочусь о том, чтобы из людских голов выветрились дурные воспоминания. Человеческая память подобна колодцу. Сначала он чист, потом загрязняется — но это легко исправить. Просто спустить грязную воду и наполнить его чистой.
Я приготовил подарок для своей «Валентины» и обещал вручить его. Надо сдержать слово и вообще постараться вести себя самым обычным образом. Поэтому я послал вдове Парр записку, приглашая ее присоединиться ко мне на утренней службе, а также составить компанию за обедом. По моим сведениям, она еще не уехала. Придворные дамы Екатерины жили как свита без главы (коей лишилась и их госпожа), ожидая моего приказа о роспуске.
Вдова Парр явилась заблаговременно, за четверть часа до начала службы. Я отметил, что ее голову покрывает черный головной убор, видимо оставшийся со времен траура по первому супругу.
— Вы пришли рановато, — сказал я, когда мои камердинеры проводили леди в мою гостиную.
— Простите, ваше величество, я не знала, сколько времени вы проводите в молитвах до службы. Мне не хотелось, чтобы из-за моего опоздания вы нарушили традиции.
— Да-да, конечно. — Внезапно назойливое внимание слуг вызвало у меня раздражение. — Тогда прямо сейчас и пойдем.
Я заставил себя улыбнуться и предложил даме руку.
Вместе мы вошли в дворцовую церковь. Но я не спешил сразу приступать к молитвам, и мы постояли, ожидая, пока глаза привыкнут к тусклому освещению. Над нами в вышине, на темно-синем церковном своде блистали золотые звезды.
— Здесь темно, как в турецком шалмане, — вдруг заметила она. — Темно и душно.
После вчерашней праздничной службы в зале еще витал затхлый запах, смешанный с благовониями.
— К Иисусу следует приходить со светом, ведь сама Мария явилась к Нему в Светлое воскресенье Пасхи, — сказала она.
Она не собиралась извиняться и даже не пыталась смягчить резкость своего замечания. В отличие от меня у нее не возникло страстного желания проскользнуть к статуе Мадонны и встать там на колени в уединенной молитве. Она лишь склонила голову, пытаясь вычитать что-то в принесенном с собой молитвеннике. В этом тусклом свете ей вряд ли удастся разглядеть буквы.
Смущенный, я прошел в молитвенную нишу перед статуей Девы Марии. Когда вышли причетники во главе с Кранмером для проведения мессы, я поднялся со скамеечки и вернулся к Кэтрин. Взяв ее за руку, я провел ее в королевскую ложу.
Леди Парр была рядом со мной в течение всей службы. Мы вместе приняли причастие. Правда, из-за вдовьего покрова я не видел ее лица.
Месса завершилась. На выходе из храма Кранмер обнял и благословил каждого из нас. Я окунул пальцы в чашу со святой водой, но Кэтрин не последовала моему примеру.
В молчании мы прошлись по Длинной галерее. Поглядывая на опущенную голову своей спутницы, я видел лишь длинные концы ее черного головного убора. Ее юбки мягко шелестели по полированному полу.
