Аннамухамед Клычев - Кугитангская трагедия
— Да, это так, яшули!.. У русских женщин о стыде совсем другое понятие.
— Ну, вот, — Закир-ага победоносно оглядел собравшихся и продолжал: — А летом русские девушки приходят из Чарджуя на берег, раздеваются и купаются в реке.
Сидящие дружно засмеялись: таких чудес им ещё не приходилось слышать.
— Вах, неужели эмир не видит всего этого бесстыдства! — возмутился седобородый дехканин, сидевший рядом с Закиром-ага.
— Как же не видит, — улыбнулся Закир-ага. — Если хочешь знать, яшули, у эмира в гареме больше половины капырок: русские, инглизки, испанские женщины есть… Даже, говорят, у него есть из Франции одна…
— Что это Франция?
— Ай, какая-то страна так называется, — быстро отозвался Закир-ага и завершил. — И если уж говорить самую правду, то эмир больше любит европейское, чем своё. Люди говорят, да и вы сами, наверное, слышали, что в Бухаре он бывает мало.
— Это верно, — подтвердил кто-то из сидящих.
— А бывает он, — продолжал Закир-ага, — на своей родине — в Кермине. Там его величество построил европейские дома. Там у него всё время гостят послы из Англии, Франции, России. Там и гарем его из европейских женщин… Думаете, почему многие мусульмане начинают жить на европейский лад? Да потому, что эмиру хотят понравиться, делают всё так, как делает он… Теперь самые модные дома в Ташкенте, Бухаре, Самарканде используются для развлечений. Не веришь — поезжай, да прихвати с собой побольше золота…
— Ах, не приведи аллах, — сказал седобородый яшули и плюнул. — От капыров всё пошло…
— Эта машинка светлая, как солнце — тоже от капыров, — веско сказал Закир-ага и показал на лампу. — Не всё плохое от капыров, яшули. Много они привезли и хорошего: керосин, сахар, спички, соль…
— Да, это так, — согласился яшули.
Закир-ага, чтобы не дать затухнуть оживлённой беседе, предложил шутливо:
— Так что, яшули, керосин, сахар — тебе, а молодые, как я вижу, больше интересуются женскими прелестями…
Всё весело рассмеялись.
Как только совсем стемнело, Арзы вышел из дома Закир-ага. Он переходил базарную площадь и чувствовал, как у него всё внутри дрожало. Но нет, не от страха, а от страстного желания встретиться с Янгыл и от незнания — как она его встретит. Да и встретит ли? Может, и не выйдет к нему. Да и Джемал может не выполнить просьбы Арзы — побоится.
Словно призрак, метнулся он в уже знакомый ему закоулок и остановился, прислушиваясь. Где-то поблизости залаяла собака, но скоро успокоилась. Освоившись в темноте, Арзы тихонько пошёл ко двору Лупулла. Достигнув узкой деревянной дверцы в дувале, он остановился, но тотчас отошёл в сторону, потому что со двора донеслись мягкие, словно крадущиеся шаги. «А вдруг это не она!» — подумал Арзы и затаился. Едва слышно скрипнула дверца, и стал виден силуэт женщины. Она кашлянула, и Арзы, набрав полную грудь воздуха, скорее не сказал, а выдохнул:
— Янгыл…
Женщина быстро, почти бегом приблизилась к нему и всхлипнула.
— Арзы, ты ли это? Арзы-джан…
Он придержал её и обнял, падающую ему на плечо. Затем стиснул её в объятиях, и так они стояли с минуту, не смея пошевелиться — слишком желанна и радостна была встреча.
Наконец, опомнившись, что стоят посреди дороги, они быстро пошли к пологому скату кургана. Здесь был большой омёт весеннего сена, ещё пахнувшего раздольной степью. Арзы сбросил с себя чекмень и, усадив Янгыл, сел рядом с ней. Он не сознавал того, что делают его рука и губы. Он не произносил ни слова. И она молчала, обливаясь слезами счастья. Она чувствовала, как его горячие ладони сдавливали её грудь, как влажные губы обжигали лицо и шею, и сама прижималась к нему, сжигаемая нерастраченной страстью молодой, беззаветно любящей женщины…
Так тучи, сверкая жаркими молниями и перекатывая гром, проливаются животворящим весенним дождём. Так Аму в половодье рушит берега и заливает прибрежные равнины, а потом на них цветут пышные травы. Так ветер, налетев на дерево, срывает с него листву и пригибает ветви к земле, но стройное, гибкое дерево не поддаётся. Оно наливается соками и отягощается плодами… Но разве всё это может сравниться со страстью двух влюблённых!
— Ох, каким же я был глупым ягнёнком, — нарушил молчание Арзы. — Я думал, что белый свет состоит только из нашего Базар-Тёпе. Если б я знал, что в мире много мест, где можно укрыться, я бы никогда не отдал тебя, Янгыл, другому… Но и теперь ‘ не поздно, Янгыл… Надо бежать…
— Бежать! — Янгыл вздрогнула. — Да, да, бежать… Бежать, если ты знаешь, куда надо бежать… Только… у меня ведь ребёнок, Арзы-джан…
— Я знаю, Янгыл. Я всё знаю…
— Но ты не знаешь, что мать покойного мужа отобрала у меня дочь и не подпускает меня к ней. Она считает, что это я виновата в смерти её сына. Она думает, что моя нелюбовь к нему загнала его в могилу… Она ещё больше ненавидит меня и не даёт мне моего ребёнка…
Арзы призадумался, выговорил дрожащим голосом:
— Янгыл, нам надо бежать… бежать.
— Да, Арзы, я понимаю. — И слёзы опять потекли ручьём по её щекам.
Они простились, договорившись, что снова встретятся завтра на этом Же месте.
VIII
После тайной встречи с Арзы, Янгыл только и думала о побеге. Все её мысли были о том, как они выйдут за аул и скроются где-нибудь в горах, куда никто не заходит, а дальше — будет видно. Она торопила минуты: ей хотелось, чтобы поскорее наступил этот чае бегства, ибо терпеть жизнь, полную унижения и горя, было ей больше невмоготу.
Новая опасность грозила ей и каждый день могло осуществиться страшное. Вот уже с месяц, — она об этом хорошо знала, — как родители мужа вели между собой толки о том, чтобы отдать Янгыл брату моллы Лупулла — Хамзе. Ведь она была собственностью в этом доме, и что обычаю её могли выдать замуж без её согласия.
Хамза, как только узнал о намерении отца и матери, возрадовался. Его любимая Гызлархан-Шетте, с которой он жил вот уже несколько лет, до сих пор не родила ему ни сына, ни дочери. Всем уже было ясно, что она бесплодная женщина. «Янгыл, — рассуждал Хамза, — если станет второй женой, от неё будут дети». Выгодно было ему и то, что за Янгыл уже не надо платить калыма.
И вот, когда ещё Япгыл не знала о намерении стариков, Хамза начал захаживать во двор к ним всё чаще и чаще, а заодно он справлялся о здоровье и самочувствии Янгыл. Молодая вдова чувствовала, что с ним что-то творится неладное, но понять пока не могла. Но вскоре ей стало всё ясно.
Однажды Янгыл собралась печь чуреки и направилась к тамдыру. Притворив дверцу в дувале, она увидела, как по айвану мечется растрёпанная Гызлархан-Шетте и бросает мужу в лицо гневные, обвинительные слова:
— Да я прежде во что угодно превращусь, чем впущу в свой дом эту гелин! Нет, не быть тому, чтобы в моём доме распоряжалась Янгыл! Я была и останусь у тебя единственной…
Дальше Янгыл не захотела слушать перебранку супругой: и так было понятно — что к чему. Янгыл только сжала кулаки и про себя проговорила: «Нет, никогда этого не будет. Скорее я покопчу с собой, но в руки этому шакалу не дамся…»
В ту ночь, когда Янгыл встретилась с только что возвратившимся Арзы, Хамза, поругавшись со своей женой, направился во двор к родителям. Проходя мимо комнаты Янгыл, двери которой выходили на айван, накрытый камышом и смазанный глиной, Хамза остановился: «Что если я навещу её сейчас?» — подумал он и тихонько постучал. Ответа не последовало. Хамза постучал сильнее, затем позвал Янгыл дрожащим от волнения голосом. И одному аллаху было известно — что могло произойти дальше, — ведь Янгыл в это время была в объятиях своего возлюбленного. Если бы обнаружилось, что её нет дома, начались бы тотчас поиски. Но беде не дала случиться Гызлархан-Шетте:
— Ах, вон ты что задумал! — крикнула она, вбегая в родительский двор. — Только попробуй войти к ней… Только попробуй!
Пристыжённый Хамза отступил и начал уговаривать свою жену прекратить шум. Гызлархан-Шетте схватила его за руку и уволокла за собой…
Утром Гызлархан-Шетте и Янгыл, как всегда, встретились у тамдыра.
— У, чёрное племя! — зло прошипела Гызлархан-Шетте. — К ней мужчина ночью стучится, просит, чтобы открыли, а она только и ждёт, чтобы он потихоньку вошёл да ублажил её! Хоть бы людей на помощь позвала.
— О чём говорите, Гызлархан-Шетте? — не понимая, в чём её обвиняют, испугалась Янгыл.
Гызлархан-Шетте рассказала всё, что произошло у её двери вчера ночью. Янгыл от страха затаила дыхание: ведь могло выясниться, что её не было дома!
— Я так крепко спала, что ничего не слышала, — соврала Янгыл. — Но поверьте мне, я никогда не допущу к себе вашего мужа.
На другую ночь о случившемся. Янгыл рассказала Арзы. Обнимая её, Арзы успокаивал и обещал: не пройдёт и двух дней, как они будут далеко-далеко от Базар-Тёпе и никто никогда не узнает — где они поселились. Побег был назначен на послезавтра, за четыре часа до рассвета. Как только прокричат первые петухи, Янгыл начнёт готовиться к побегу. Крик вторых петухов она должна услышать у входа в ущелье. Арзы придёт туда или, скорее всего, будет ждать её та ад.
