Димитр Ангелов - Когда человека не было
Многие и многие дни прошли, пока чунги решились встретить темноту на земле. Легкость, с которой всякий из них устроил себе логовище, удивила и обрадовала их. Не нужно было ломать ветки, не нужно было искать удобное дерево, не было опасности, что настил из ветвей не выдержит их тяжести… Всего этого теперь не было. Они попросту нарвали широких веток, насыпали их кучкой и легли сверху: мягко, удобно, приятно! Никакие острые концы сучьев не кололи их в спину. И вместо того чтобы согнуться вдвое, чунги разлеглись и раскинули лапы. У них было смутное, неопределенное чувство, что когда-то в каком-то далеком, давно забытом прошлом они уже ночевали на земле.
По примеру всех прежних поколений они ложились и засыпали навзничь. Тогда никакой зверь не сможет напасть на них сзади и застать беззащитными: все четыре лапы оставались у них свободными, чтобы хватать. И по примеру всех прежних поколений чунгов, их сон был не сном, а дремотой: они могли уловить самый слабый шум и сразу вскочить бодро и мгновенно, словно не засыпали.
Жизнь на земле и вкусная еда понравилась чунгам настолько, что они окончательно покинули деревья. По старой привычке и в глубокой уверенности, что навсегда освободились от присутствия сильных, свирепых зверей, они разбились на небольшие группы. Никакая опасность не пугала их больше. Никакой свирепый хищник не таился среди деревьев. Лес принадлежал только им — был лесом чунгов. И мало-помалу они стали забывать, когда и почему спустились на землю. Воспоминания о ми-ши и о наводнении стали изглаживаться у них из памяти.
Глава 8
ПЕРВАЯ ПОБЕДА
Но однажды деревья снова зашевелились и зазвучали эхом чужих шагов.
Первыми животными, которых чунг и пома увидели, были два пятнистых дже. Они раздвинули широкие листья и показали между ними свои кроткие мордочки. Чунг и пома тревожно засопели — так давно они уже не видели других животных, кроме чин-ги и кри-ри. Но тотчас же они узнали и успокоились: дже были самыми робкими и безобидными животными в лесу. И осталось только удивление: разве дже живы, разве не умерли вместе с другими животными?
Но вслед за дже явился тонконогий гу, а за ним — другие животные, питавшиеся травой и листьями, и в их появлении для чунгов не было никакой опасности. Но у помы появление животных вызвало чувство недоверия и подозрительности: она считала их прямой угрозой для детеныша. Последний, хотя уже и мог немного лазать и прыгать по веткам, был еще мал и слаб, и ему нужны были ее защита и внимание. Стоя на задних лапах, он едва доходил ей до пояса. И, когда перед ними вырос рыжий гу, она выпрямилась, взъерошилась, и из горла у нее вырвалось предостерегающее рычание. Испуганный гу быстро умчался прочь.
Но, когда появился первый грузный мут, тревога помы передалась и другим чунгам: встретиться с ним было для них очень опасно, ибо мут был очень глупым, легко впадал в безрассудную ярость, а тогда бросался на первое попавшееся животное. Кровавые глаза его наливались кровью еще больше, и он, как бешеный, вскидывал свой рог во все стороны, на всех зверей.
Среди кустов виднелось несколько щетинистых гру-гру, ковырявших рылами землю. Своими длинными, изогнутыми, торчащими высоко над мордой клыками они легко выкапывали из земли корневища и луковицы, но так же легко могли распороть толстую шкуру би-гу от головы до хвоста. Они не стремились нападать на других зверей, но того, кто нападал на них, убивали и пожирали, будь это сам грау.
Появление гру-гру повергло чунгов в еще большую тревогу: гру-гру двигались всегда помногу сразу, и при встрече с ними всякий чунг рисковал быть убитым и съеденным. И они невольно поглядывали на деревья: не нужно ли снова взобраться туда? Ночевать на земле стало невозможно.
Вслед за животными, питавшимися травой и листьями, пришли звери, питавшиеся мясом убиваемых ими травоядных: хитро прищурившийся плоскогрудый ланч, трупоеды ри-ми, горбатые хе-ни, пучеглазый вонючий жиг. А однажды под вечер послышался грозный рев грау. Чунги задрожали от страха и быстро полезли на деревья.
Но земля непреодолимо влекла их к себе, и они не могли, не хотели оставаться на деревьях. И, как при первом своем спуске на землю, побуждаемые стремлением к самозащите, они собрались кучкой. Чувство безопасности, порожденное сознанием численности, победило страх.
Свирепых хищников, появившихся в лесу, было совсем мало; они разбрелись по всей огромной чаще и затерялись в ней. Освободившись от первого страха, чунг слез с дерева, наклонился и оперся о землю пальцами передних лап. Вслед за ним двинулись пома и маленький чунг. Ни глаза их, ни уши не улавливали ничего опасного. Над головами у них стучал твердым клювом ку-ку, добывая червяков из-под коры деревьев. В резких, пронзительных криках чин-ги слышались добродушие и свойственная им игривость. Пугливые дже ощипывали сочные побеги на кустах и листьях.
Но тысячелетний лес был лесом грозных неожиданностей. Ни одно животное не могло предвидеть, когда и откуда налетит на него та или другая опасность. И никакое животное не могло предвидеть, не попадет ли оно, избегая одной опасности, в другую, еще большую. Но самой опасной неожиданностью было появление грау.
А грау уже притаился здесь, и на этот раз крикливые чин-ги не смогли его заметить. Скрывшись в густом переплетении кустов и травы, он увидел двух взрослых чунгов и одного маленького и мигом припал брюхом к земле. Лопатки у него на спине выпятились, лапы растопырились, и на каждом пальце появилось по длинному, острому, изогнутому когтю. Устремленные прямо на маленькую группу чунгов глаза метали жестокое, злобное пламя, гибкий хвост зашевелился.
Как и всегда, вид чунгов вызывал у него ярость, какой он не испытывал ни к какому животному. Других животных он убивал со спокойной холодной жестокостью. Убивал, чтобы насытиться. Он смотрел на них, как чунги на плоды. Но чунги приводили его в бешенство. Они были для него чересчур странными, чересчур непохожими ни на какое из животных, которых он убивал. Бесило его то, что они жили на деревьях и были недоступны для него; то, что они могли хвататься всеми четырьмя лапами и ходить на двух; то, что всякий раз, заметив его на земле, они кричали и ревели на него и прыгали над ним с дерева на дерево, куда бы он ни шел; то, что они дразнили его с безопасного места, куда он не смог залезть, чтобы достать до них своими могучими лапами. Если бы они не махали на него лапами, ярость его не была бы такой сильной. А они уже не раз угрожающе махали на него передними лапами, и это вызывало в нем странное беспокойство, словно эти лапы должны были когда-нибудь задушить его.
И вот случай давал ему возможность прыгнуть на них и загрызть хотя бы одного! Сильный, гибкий, убийственно жестокий и беспощадный, он выбирал самый удобный момент для мгновенного, как молния, смертоносного прыжка. Выбирал жертву и оценивал расстояние.
Грау увидел, как один из двух взрослых чунгов отстал от другого, повернулся спиной и нагнулся. Тогда он быстро пополз, волоча брюхо по земле, стараясь не делать никакого шума. Еще один беззвучный шаг, потом еще один и…
Но в это время наклонившийся чунг вздрогнул, обернулся и увидел его. Дикий рев вырвался у него из горла, и на четвереньках, невероятно быстрыми скачками он понесся к ближайшему дереву. Тогда грау стремительно ринулся вперед, увлекая за собой сухие листья и сучки, словно сильный вихрь.
Появление грау было для помы настолько неожиданным, а нападение настолько стремительным, что у нее не было времени сообразить, в чем дело. Охваченная внезапным смертельным ужасом, она дико взревела и кинулась к ближайшему дереву. Подпрыгнув, она ухватилась за первую попавшуюся ей на глаза ветку — высохшую, надломленную, недостаточно толстую, чтобы выдержать ее тяжесть.
Ветка хрустнула, сломалась, словно отсеченная молнией, и пома упала навзничь, судорожно сжимая ее в передних лапах. В это мгновение грау прыгнул. И то, что последовало, совершилось так быстро — мгновенно, — что она ничего не смогла осознать.
Словно туча упала на нее и закрыла ей глаза. Она смогла увидеть только сверкающие яростью глаза грау, ощутить дыхание его разинутой пасти и инстинктивно подняла передние лапы над головой, чтобы защититься.
В страхе она забыла, что в передней лапе у нее зажата сломавшаяся под ее тяжестью ветка, которую она стиснула со всей силой оцепеневших мускулов. В этот момент грау обрушился на нее всей своей тяжестью, и пома почувствовала, как его когти вонзаются ей в тело.
Что случилось дальше — она не могла дать себе отчета.
Почувствовав вонзающиеся в нее когти, она с бессознательной жаждой жизни, со всей могучей силой своих мускулов отбросила грау от себя и кинулась прочь, оставив у него в кривых когтях клочки своего мяса.
Как могла пома освободиться от его когтей, что стало с обломанной веткой, которую она держала в передних лапах, почему грау не прыгнул вслед за ней, когда она побежала, когда и как она очутилась в ветвях дерева она не понимала. Единственной мыслью у нее было то, что она спаслась от свирепого хищника. И только теперь теснившийся у нее в груди рев вырвался и прозвучал во всю силу.