Серж Арденн - Анжуйцы
– Что же?»
– Я замечаю, что многие из встречающихся, мне по ночам, как на подбор из службы кардинала. Ну, а ещё, вдобавок к сказанному, я намедни закончил сочинять рондо…
Лейтенант, догадавшись, к чему клонит Буаробер, наигранно удивился.
– …во время написания которого так же нуждался в наитие, а значит не меньше времени провел на ночных улицах.
Приор и граф вновь остановились, красноречиво переглянулись и зашагали дальше.
– Но вот, что удивительно, месье де Вард, ранее никого из этих милых господ я не встречал. Ну, разве от случая к случаю. Вас это не наводит не на какую мысль?
– Меня нет, а вас?
– А, я, с уверенностью готов утверждать, что вы, и ваши люди, кого-то ищите. Не так ли?
– Любезнейший, господин Буаробер, ваши ночные прогулки небезопасны. А ещё вы должны знать, что чрезмерное любопытство, Господь прощает исключительно женщинам. Мужчинам же за него приходиться платить кровью. Помните об этом. А, что касается ваших наблюдений, то вы правы, мы ждём одного сеньора.
– Сеньора? Он, что испанец?
– Более ничего не могу вам сообщить касательно этого дела. Да мы, кажется уже и пришли. Вот ваш дом.
Прелат поднял голову, как будто желая удостовериться в подлинности слов графа.
– Да, действительно. Ну, что ж, лейтенант, был несказанно рад повидаться с вами. Спасибо за доставленное удовольствие и охрану. Не подозревал, что вы такой прекрасный собеседник.
– Всегда к вашим услугам.
Они раскланялись, и приор ещё долго стоял возле двери собственного дома, о чем-то размышляя, глядя в след растворившемуся во мраке лейтенанту.
1 Бургундский отель – первый стационарный театр в Париже.
2 демере – щеголь, стремящийся нравиться дамам.
3 фебусы – изысканные остроты, причудливая игра слов, часто галантного содержания.
4 (прим. авт.) – Французская академия была основана 2 января 1635 года, кардиналом Ришелье.
5 скороход – слуга, следующий впереди экипажа или портшеза очищая путь, от прохожих, на узких улицах, или освещающий дорогу в ночи.
6 паланкин – тоже, что портшез.
7 (лат.) – пусть будет как есть, или не будет вовсе.
ГЛАВА 7 «Сент-Антуанские ворота, квартира и слуга»
ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.
В тот же день, вечер которого мы с вами провели в «Бургундском отеле», произошли ещё некоторые, весьма важные события, о которых мы, до того как вернутся к господину Буароберу, расскажем в нескольких последующих главах.
Итак: мессир д’Артаньян въехал в Париж через Сент-Антуанские ворота. Спрыгнув на землю со своего полузагнанного мерина, он поднял голову, придерживая рукой берет, с трепетным восторгом взирая на мрачные и величественные стены Бастилии1. Тут же, на площади, возле ворот, за три экю2 он продал своего коня. Барышник, с которым сторговался гасконец, намекнул молодому человеку, что на такую неслыханную цену он согласился, только из-за того, что прельстился необычной желторыжей мастью мерина. Беседуя с лошадиным барышником, сделавшим д’Артаньяну «чрезвычайную услугу», гасконец услышал за спиной оклик.
– Эй, братец, да ты никак из Гаскони?!
Шевалье обернулся и увидел перед собой человека, одетого в форму королевских гвардейцев, стоявшего возле пегой кобылы, хозяин которой уговаривал военного на цену неслыханную для десятилетней клячи. Отмахнувшись от навязчивого провансальца, что со смешным акцентом тараторил на гасконском наречии, незнакомец обратился к д,Артаньяну.
– Слышу, слышу родной беарнский говорок.
Д’Артаньян сперва насторожился, но, рассмотрев улыбающееся, добродушное лицо внезапно появившегося гвардейца, успокоился и простодушно ответил:
– Да сударь, я только сейчас прибыл из Гаскони.
– Ну, что ж, значит мы с вами земляки. Давайте знакомиться. Моё имя Лориньяк, я из Муара, служу в роте гвардейцев Его Величества, которой командует господин Дезессар, зять господина де Тревиля.
– Господина де Тревиля?!
– Да, де Тревиля, капитана королевских мушкетеров.
Этими словами гвардеец окончательно расположил к себе земляка. Юноша улыбнулся.
– Моё имя д’Артаньян и я хочу всенепременно стать мушкетером Его Величества, с этим и направляюсь к господину де Тревилю.
Лориньяк вздохнув, многозначительно произнес:
– Это не так-то просто, мой дорогой д’Артаньян. Не так-то просто. Я уже шесть лет служу в гвардии короля и знаю, что почем.
– Но у меня есть рекомендательное письмо к господину де Тревилю!»
– Письмо это неплохо, совсем неплохо. Но…
Гвардеец замялся.
– Что, но?
Уловив настороженный тон юного земляка, Лориньяк улыбнулся и понял, что объяснить будет нелегко. Он, подкрутив длинные черные усы, решил, что подобные разглагольствования, об их удачливом земляке, будут, не только утомительны, но и неуместны. К тому же он наверняка останется непонятым, подумал гвардеец, решив переменить тему.
– Вы вот, что, любезный д’Артаньян, прежде чем отправиться к капитану де Тревилю, поспешите обзавестись квартирой, приведите в порядок платье и по возможности найдите себе слугу. Поверьте человеку, прожившему в Париже достаточно, для того чтобы давать подобные советы.
«Подобные советы» озадачили юного дворянина, он задумчиво огляделся по сторонам. Лориньяк без труда разгадал, мысли земляка, подмигнув юноше, он жизнерадостно произнес:
– Вам повезло, черт возьми, что вы встретили именно меня! Я дам вам ещё один дельный совет. Насколько я понимаю в вашей дорожной сумке нет того количества золота от тяжести которого мог бы захромать ваш седой мерин.
Глаза молодого гасконца вызывающе блеснули, что не скрылось от опытного гвардейца.
Нельская башня.
– …Это, разумеется, не моё дело, поступайте, как вам заблагорассудиться, но я со своей стороны, не премину подсказать, что дешевле и гораздо проще снять приличную квартиру в предместье.
Он авторитетно и многозначительно кивнул головой.
– Выбор за вами, хотите Сент-Антуан, хотите Сен-Дени, но как по мне предпочтительнее всё, что за стеной Карла Пятого, с той стороны реки: Сен-Жак, Сен– Виктор, а лучше всего Сен-Жермен. Это другой берег, от того и цены пониже, уж там вы наверняка найдете приличное жилье.
Распрощавшись с господином Лариньяком и вооружившись советами опытного парижанина, д’Артаньян направился по улице Сент-Антуан, в сторону Сены, что бы добраться до Сен-Жерменского предместья и найти там одну из комнат, которых королевский гвардеец упорно называл «приличными». Оказавшись в шумном людском потоке, бурлящем меж, нависших над головами, фасадов домов, д’Артаньян как любой провинциал впервые очутившийся в большом городе, почувствовал себя щепкой среди океанских волн. Он мысленно, множество раз, готовил себя к различным трудностям и перипетиям, как только выехал из родного дома; настраивал, пытаясь предугадать, и продумывал, как преодолеть, всевозможные непредвиденные ситуации, но оказавшись в бушующем хаосе, на мгновенье утратил стойкость и спокойствие, придя в оцепенение прямо посреди одной из улиц безжалостного Парижа. Он потерял уверенность, как только понял, что ориентиры, щедро отпущенные бывалым гвардейцем, ускользают от него как вода сквозь пальцы. Гасконец остановился, вертя головой, подталкиваемый со всех сторон суетливыми парижанами, пытаясь отыскать в толпе того, у кого можно было бы справиться, куда следует идти, что бы достичь желанного Сен-Жерменского фобура. Но снующие, голосящие, проталкивающиеся и выкрикивающие как похвалы своему товару, так и грубые ругательства в адрес всея и всех, горожане, оставляли без малейшего внимания невнятные вопросы молодого гасконца, произнесенные на плохом французском, с сильным беарнским акцентом. Толпа расступалась лишь перед разъяренными рысаками, чувствующими жжение на крупах, от ударов хлыста возницы, и сметающими всё на своём пути. Кто-то толкнул шевалье в спину и злобно завопил:
– Прочь с дороги, каналья!
Д’Артаньян шарахнулся в сторону, прислонившись к шершавой стене, почувствовав спиной выпуклости холодных камней. Он устремил взгляд вдаль, по улице, очерченной причудливыми линиями фахверка, упирающимися своими почерневшими каркасами в острия черепичных крыш. Равнодушные обыватели кишели повсеместно, куда только мог добраться взор гасконца. Но вдруг, д’Артаньян увидел нечто, не соответствующее, сложившемуся у него представлению об окружающих. В расщелине меж домов, в узком тупике, – чуть поодаль от жаждущих наживы торговцев и желающих расстаться с золотыми и серебряными дисками, именующимися деньгами, простаков, – под не способным порадовать взгляд забором, стоял человек. Он упирался руками о края старой бочки, наполненной дождевой водой, и, глядя на зеркальную поверхность, о чем-то беседовал со своим отражением. Шевалье приблизился к чудаку, тем более что сделать это было не трудно, желая рассмотреть его и услышать, о чём же тот так задушевно толкует с самим собой?
