Кен Фоллетт - Гибель гигантов
Он не испугался. Крыс было полно и в канавах, идущих вдоль улиц Эйбрауэна. Но в темноте они, казалось, вели себя смелее, и скоро одна пробежала по его голым ногам. Переложив еду в левую руку, Билли поднял лопату и резко ударил. Они даже не испугались, и он снова почувствовал на теле крошечные коготки. На этот раз одна попыталась влезть по его руке. Несомненно, они чуяли еду. Писк стал громче. Интересно, подумал он, сколько их здесь?
Он встал и сунул остаток хлеба в рот. Глотнул еще чаю, потом съел пирог. Пирог был восхитительный, с сушеными фруктами и миндалем, но по его ноге полезла крыса, и ему пришлось покончить с пирогом как можно быстрее.
Казалось, крысы поняли, что еды больше нет, так как писк стал тише, а скоро и совсем прекратился.
После еды у Билли на некоторое время прибавилось сил, и он продолжил работу, но в спине вдруг почувствовал жгучую боль. Он стал двигаться медленнее, часто останавливался передохнуть.
Чтобы приободриться, сказал себе, что, может быть, уже прошло больше времени, чем он думает. Может быть, уже полдень. В конце смены кто-нибудь за ним придет. В ламповой отмечали номера, так что если человек не возвращался из шахты, это быстро замечали. Но ведь Прайс забрал лампу Билли, а ему дал другую. Вдруг он решил оставить здесь Билли на ночь?
Этот номер у него не пройдет. Отец поставит всех на уши. Начальство побаивалось отца Билли, и Персиваль Джонс это признал. Раньше или позже кто-нибудь обязательно начнет его искать.
Но когда он снова захотел есть, ему показалось, что прошло уже много часов. Он снова почувствовал страх, и на этот раз не смог от него избавиться. Темнота лишала его присутствия духа. Ожидание не было бы невыносимым, если бы он хоть что-нибудь видел. В абсолютной тьме ему казалось, что он сходит с ума. Он терял ориентацию в пространстве, и каждый раз, идя от тачки, думал, не врежется ли сейчас в стену туннеля. Раньше он боялся расплакаться. Теперь же думал, как сдержать крик.
А потом Билли вспомнил, что сказала мама: «Господь всегда с тобой, даже глубоко под землей». Тогда он подумал, что она говорит это, чтобы он хорошо себя вел. Теперь же понял, что она имела в виду Конечно, Господь с ним. Он же вездесущ. Не имеет значения ни темнота, ни сколько сейчас времени. Он позаботится о Билли.
Чтобы напомнить себе об этом, он запел церковный гимн. Собственный голос ему не нравился, он был по-мальчишечьи высок, но здесь его никто не слышал, и он запел во всю силу. Когда дошел до последних слов и почувствовал, что страх возвращается, он представил себе, что по другую сторону вагонетки стоит, глядя на него с печалью и жалостью, Иисус.
Билли запел другой гимн. Он набирал угольную крошку и шел в ритме музыки — под многие гимны было удобно шагать. То и дело возвращался страх, что его могут забыть, смена закончится, а он останется здесь, внизу, один, — но тогда он вспоминал о фигуре в белом облачении, стоящей рядом с ним в темноте.
Он знал множество гимнов. Едва он достаточно подрос, чтобы сидеть тихо, он стал по воскресеньям ходить в «Вифезду». Сборник гимнов стоил дорого, да и не все прихожане умели читать, так что гимны учили наизусть.
Спев двенадцать гимнов, он решил, что прошел час. Наверняка уже должен быть конец смены. Он спел еще двенадцать. Потом было уже трудно не сбиваться со счета. Любимые гимны он спел по второму разу. Движения его становились все медленнее.
Когда он во весь голос пел «Из могилы Он восстал», вдали показался свет. Билли двигался уже настолько механически, что не остановился, а зачерпнул новую лопату угольной крошки и понес к вагонетке, продолжая петь, пока свет приближался. Допев гимн, он оперся о лопату. Рис Прайс стоял и смотрел на него. На поясе у него висела лампа, а на лице застыло непонятное выражение.
Билли не позволил себе расслабиться. Он не собирался показывать Прайсу свою радость. Он надел рубаху и брюки, снял с гвоздя погасшую лампу и повесил на пояс.
— Что случилось с твоей лампой? — спросил Прайс.
— Вы сами знаете, что, — ответил Билли, и его голос показался ему странно взрослым.
Прайс повернулся и пошел по туннелю обратно.
Билли задержался. Он посмотрел в другую сторону. На миг ему показалось, что за вагонеткой он увидел бородатую фигуру в светлом облачении, но видение исчезло, как мимолетная мысль.
— Спасибо Тебе! — сказал Билли пустому туннелю.
Он пошел за Прайсом и почувствовал страшную боль в ногах, ему даже показалось, что он может упасть, но это уже не имело значения. Он снова видел, а смена закончилась. Скоро он будет дома и сможет лечь.
Они дошли до нижней площадки и вошли в клеть с толпой чернолицых шахтеров. Томми Гриффитса среди них не было, но был Хьюитт-Пудинг. Пока они ждали сигнала сверху, все посматривали на Билли — он заметил — с хитрыми усмешками.
— Ну что, Дважды Билли, — сказал Хьюитт, — как прошел первый день?
— Спасибо, хорошо, — ответил Билли.
У Хьюитта было злорадное выражение лица: наверняка он не забыл, что Билли обозвал его придурком.
— Ничего не случилось? — спросил он.
Билли заколебался. Было ясно, что они что-то знают. Он решил, что надо, чтобы они поняли, что он не поддался страху.
— У меня лампа погасла, — сказал он и чуть не расплакался. Взглянув на Прайса, он решил, что если начнет его обвинять, это будет выглядеть не по-мужски. — Тяжеловато было весь день грузить угольную крошку в темноте, — заключил он. Лучше сделать вид, что это испытание — так, ничего особенного, чем признать, что испугался.
В разговор вступил старик, Джон Джонс, которого прозвали Лавка, потому что его жена устроила в своей гостиной лавку товаров первой необходимости.
— Весь день? — переспросил он.
— Да, — сказал Билли.
Джон Джонс посмотрел на Прайса и сказал:
— Ах ты сукин сын! Положено же час!
Значит, его догадка верна. Все знали, что с ним случилось, и, похоже, новичков в шахте так и встречали. Но Прайс устроил ему испытание потяжелее, чем другим.
Хьюитт-Пудинг расплылся в улыбке.
— И как, крошка Билли, тебе не было страшно — одному, в темноте?
Билли заколебался. Все смотрели на него и ждали, что он ответит. Они уже не улыбались, казалось, им было немного стыдно. И он решил сказать правду.
— Да, страшно было, но я был не один.
— Не один? — озадаченно переспросил Хьюитт.
— Конечно нет, — сказал Билли. — Я был с Богом.
Хьюитт громко расхохотался, но, кроме него, никто не засмеялся. Гогот Хьюитта гулко прозвучал в общем молчании и резко оборвался.
Несколько секунд стояла тишина. Потом раздался лязг металла, клеть дернулась и пошла вверх. Гарри отвернулся.
А Билли после этого случая прозвали Билли-с-Богом.
Часть первая
НЕБО ТЕМНЕЕТ
Глава вторая
Январь 1914 года
Граф Фицгерберт, двадцати восьми лет, для родных и друзей просто Фиц, в списке самых богатых людей Великобритании занимал девятое место.
Сам он ничего не предпринял, а лишь унаследовал тысячи акров земли в Уэльсе и Йоркшире. Доход от ферм был небольшой, но под ними пролегали угольные залежи, и, получив право на разработку месторождений, дед Фица сказочно разбогател.
Несомненно, сам Господь предначертал Фицгербертам править себе подобными и вести соответствующий образ жизни. Но Фиц чувствовал, что маловато сделал, чтобы оправдать доверие Господа.
Вот его отец, предыдущий граф — другое дело. Он был офицером флота, в 1882 году, после бомбардировки Александрии, его произвели в адмиралы, потом он был послом Великобритании в Санкт-Петербурге и наконец — министром в правительстве лорда Солсбери. В 1906-м партия консерваторов проиграла на всеобщих выборах, и через несколько недель отец Фица скончался, — Фиц был уверен, что кончину отца ускорило вхождение в состав правительства его величества безответственных либералов вроде Дэвида Ллойд Джорджа и Уинстона Черчилля.
Фиц занял свое кресло наследственного пэра в Палате лордов, верхней палате парламента Великобритании, будучи приверженцем партии консерваторов. Он хорошо говорил по-французски, мог объясниться и по-русски и мечтал когда-нибудь представлять свою страну в качестве министра иностранных дел. Однако на выборах продолжали побеждать либералы, и у Фица пока не было возможности стать министром.
Его военная карьера также была ничем не примечательна. Он учился в Королевской военной академии в Сандхерсте, три года провел в полку «Валлийские стрелки», был произведен в капитаны. Женившись, оставил службу в действующих войсках, но получил звание почетного полковника территориальных формирований Южного Уэльса. Жаль, что почетных полковников не награждают.
Впрочем, ему все же было чем гордиться, думал он, глядя, как поезд на всех парах несется по долинам Южного Уэльса. Через две недели его загородный дом удостоит посещения король. В дни флотской юности Георг V сдружился с отцом Фица, а недавно король выразил желание узнать, какие настроения и мысли витают в молодежных кругах, и Фиц вызвался устроить для его величества неофициальный прием, куда будут приглашены несколько представителей молодежи. И теперь Фиц и его жена Би ехали в свой загородный дом, чтобы все подготовить.
