Жеральд Мессадье - Человек, ставший Богом. Воскресение
Он говорил так уверенно, что они слегка растерялись и ничего не сказали в ответ, а только разглядывали его.
– Да что ты об этом знаешь? – наконец откликнулся Иоанн.
– Отправляйтесь, пока вода не замутилась, и расставьте сети недалеко от берега.
Они все еще колебались. Потом вытащили якорь, то и дело бросая на Еммануила недоверчивые взгляды. Иоанн, Иаков, Нафанаил и Филипп толкали лодку, пока вода не поднялась до подмышек а затем взобрались на нее и сели рядом с Симоном-Петром и Андреем. Они не сводили глаз с этого безбородого незнакомца, который утверждал, что знает, где рыба, пока тот не скрылся из виду.
Он совершил омовение, немного поел и принялся их ждать. Лодка находилась в сотне локтей от берега, когда Иоанн встал на нос, сомкнул руки перед собой, нырнул и поплыл вперед. Выйдя на берег, он даже не отдышавшись и не стряхнув с себя воду, бросился Еммануилу в ноги, в страстном порыве обнял их и встал только после того, как Еммануил опустил руку ему на голову, а затем немного приподнял за плечи, чтобы заключить в свои объятия. Молодой человек рыдал. Вокруг них стояли другие. Они касались лица и рук Еммануила, целовали его руки, которые он так и не снял с плеч Иоанна.
Иоанн никак не мог успокоиться. Из глаз всех остальных тоже лились слезы.
– Лодка может уплыть в открытое море, – сказал Еммануил. – Бросьте якорь. И вытащите свой улов.
Но Иоанн не пошел с ними. Он никак не мог оторваться от Еммануила.
Они вытащили сети, готовые лопнуть под тяжестью пойманной рыбы. Иоанн смотрел на них, а они, восхищенные, не знали, на что смотреть: то ли на богатый улов, то ли на вновь обретенного учителя. А вот Еммануил не смотрел на них. Его взгляд был похож на косые лучи заходящего солнца. Теперь, когда он нашел их, он их терял. Нет, он не чувствовал горечи и не упрекал их за то, что они бросили его. Просто они были людьми, обыкновенными людьми, которые ушли, потому что их жизням угрожала серьезная опасность. А теперь их переполняли разные чувства. Да и сам он был взволнован. Он их потерял, поскольку уже доживал тот короткий период, который был ему отведен в этой жизни.
– Разведите костер, – сказал Еммануил. – Мы пожарим немного рыбы. И найдите Фому.
Он дал Иуде несколько монет, чтобы тот, разыскивая человека из Дидима, купил хлеба.
Когда Фома пришел, почищенная и выпотрошенная рыба уже жарилась. Бедный Фома, снедаемый сомнениями!
– Ты действительно Иисус? – спросил Фома, наклоняясь к выбритому лицу того, кого называли Еммануилом.
Иисус показал свои запястья.
– А рана, рана на боку? – не унимался Фома.
Иисус приподнял платье. Под ребрами краснел тонкий шрам.
– Любите ли вы меня? – спросил он, прежде чем преломить хлеб.
Они сказали:
– Больше всего на свете.
– Пасите овец Моих. Кто веровать будет, спасен будет.
Закончив трапезу, они зарыли остатки еды в песок. На берег пришли другие рыболовы, чтобы полюбоваться столь богатым уловом.
– Почему ты вернулся? – спросил Фома.
– Разве я не назначил вам встречу в Галилее?
«Но как он узнал, что не умрет? – думал Фома. – Что не умрет на кресте?»
– Думайте о будущем. Когда вы были молоды, то препоясывались сами и ходили, куда хотели; а когда состаритесь, то прострете руки свои, и другой препояшет вас, и поведет, куда не хотите.
Начал моросить мелкий дождь. Костер догорал. Еммануил встал и оперся на посох. Он думал о том, что накануне сказал ему грек. О том, что он потерпел поражение.
Несомненно, несомненно. В Капернауме жизнь продолжалась, словно ничего и не произошло. Как и в других городах Палестины. Каиафа по-прежнему был первосвященником, а Храм по-прежнему стоял. И Отец хранил молчание.
Нет, нельзя было заставлять Отца вмешиваться в дела человеческие.
Еммануил сделал несколько шагов. Они смотрели на него, стоя вокруг догоравшего костра.
Или у Отца были другие планы.
Еммануил обернулся и позвал Иоанна. Тот стремглав подбежал к нему.
– Моя мать жива?
– Да.
– Ты самый молодой. Позаботься о ней, словно она твоя мать.
Потом Еммануил позвал Фому. Он не смог сдержать улыбки глядя на этот бородатый комок сомнений и упрямой веры.
– Не позволяй себе более заблуждаться, Фома. Тело и душа образуют единое целое.
– Куда ты направляешься? – спросил Фома.
– Следуй моим словам, вот и все.
– Куда ты направляешься? Я иду за тобой от самой Антиохии и имею право знать.
– На восток.
Еммануил повернулся к остальным. Они подбежали к нему.
– Помните, конец есть начало.
Еммануил пошел вдоль берега. Они смотрели ему вслед до тех пор, пока он не повернул на дорогу, ведущую на север, в Хоразин и к озеру Мером.
– Значит, он восстал из царства мертвых, – прошептал Фома.
– Это мог сделать только Сын Божий, – сказал Симон-Петр.
Они рассортировали рыбу и, взвалив сети на плечи, пошли в город.
Послесловие
Когда я приступил к созданию этого произведения, меня весьма смущала его амбициозность, не говоря уже об объеме. И поэтому я решил, что каждый откровенно романический вымысел буду сопровождать примечанием. Однако очень скоро стало ясно, что число примечаний может превысить две тысячи и их написание потребует такого же труда, как и само произведение. Мой консультант господин Тэрон Рэн из Нью-Йорка высказался против столь объемного приложения, которое должно было занять почти четыреста страниц, причем набранных мелким шрифтом! И я решил избавить себя от того, что с успехом можно было принять за выставление напоказ моей эрудиции. В конце концов, произведение – это территория автора.
Тем не менее число примечаний, самых необходимых с моей точки зрения, росло с каждым годом. Их объем сопоставим с объемом этой книги. В них я прокомментировал и тот необычный факт, что два человека, пришедшие к Пилату за разрешением забрать тело Христа, являлись, как об этом пишут – весьма опрометчиво – Марк и Лука, членами Синедриона, и то, что Христос нес на Голгофу не крест, как утверждают евангелисты – если только переписчики их трудов не внесли изменения от себя лично, – а только перекладину этого орудия мучительной смерти, Я считал, что нужно подчеркнуть бросающиеся в глаза неправдоподобные места из Евангелий, такие как описание толпы, которая, требуя от Пилата послать Иисуса на смерть, заявляет, что у нее только один царь и царь этот – цезарь. Этот эпизод в корне противоречит историческим фактам, поскольку ни один простой иудей никогда не был допущен к представителю римского императора и уж тем более не мог кричать в его присутствии.
Многие из этих примечаний напоминают, что подавляющее большинство христианских комментариев жизни Иисуса представляют собой мозаичную картину заимствований, порой в неизменном виде, из других, более древних религий. Например, Добрым Пастырем называли Аполлона, бога, охранявшего стада, а затем Митру и Гермеса. Все эти три бога изображались с ягненком на плечах. Возможно, это мелкая, но весьма поучительная деталь. Я также подверг критическому анализу образ Симона-Петра. Нет ни малейших оснований считать этот образ краеугольным камнем Церкви и хранителем ключей от неба, поскольку эти символы были с простодушной непосредственностью заимствованы у приверженцев Митры, которые почитали Божественную скалу Петра и вручили Митре ключи от неба как символ его власти. Возможно, когда-нибудь я опубликую эти примечания отдельным изданием. И тогда читатели узнают, что в Книге Мертвых – весьма любопытный факт! – хранителя ключей от неба звали Петра…
И все-таки я хочу сразу сказать, что писал не для того, чтобы развлечь просвещенных читателей. Я отнюдь не полагался на свободную фантазию, а опирался на исторические факты и аналитические реконструкции. Мне представляется, что, если читатели на протяжении нескольких лет будут изучать документы, многие из них придут к тем же выводам, что и я.
Главная трудность заключалась в том, что надо было привести в соответствие исторические данные, имеющиеся в нашем распоряжении, догмы христианской традиции и постулаты многочисленных религиозных течений Средиземноморья.
За последние примерно пятьдесят лет накопилось очень много новых исторических, я бы сказал, светских данных, прямо и косвенно касающихся Иисуса. Главное место среди них занимают так называемые Рукописи Мертвого моря, первые свитки которых были найдены в 1949 году неким пастухом и судьба которых овеяна романтическим ореолом. Действительно, не только хранение и толкование этих рукописей стало серьезной технической и филологической проблемами» но сам процесс их поиска порой напоминает сюжет детективного романа, как об этом весьма увлекательно поведали Эдмунд Вильсон в книге «Israel and the Dead See Scrolls» («Израиль и Рукописи Мертвого моря») и Джон Аллегро в книге «The Dead See Scrolls – An appraisal» («Рукописи Мертвого моря – Оценка»). Самый большой риск, которому довольно часто подвергаются бесценные археологические сокровища, – это, безусловно, сам факт их обнаружения!
