Александр Тамоников - Белый царь – Иван Грозный. Книга 2
– Ты слышал, лекарь? – проговорил побледневший Годунов.
– Что?
– Последние слова царя!
– Так он же в беспамятстве и вот-вот умрет!
– Ты хочешь сказать, что мне все пригрезилось?
– Тебе лучше уйти отсюда.
Годунов ринулся из опочивальни. Бояре смотрели на него с сожалением, считая, что от горя у ближайшего советника царя случилось помутнение рассудка.
Иоганн Эйлоф выпрямился и заявил:
– Царь умер!
Эти страшные слова прозвучали громом среди ясного неба.
Потом в опочивальне наступила гробовая тишина. Ближние бояре находились в шоке. Бельскому стало плохо, и его увел Эйлоф, искавший причину покинуть место, где он совершил убийство.
Вскоре весть о кончине государя облетела город, и у Кремля стал собираться народ. Богдан Бельский, пришедший в себя, объявил людям о смерти их любимца. Толпа начала волноваться.
Тем временем в опочивальню царя прибежал Феодосий Вятка, духовник Ивана Грозного. Он совершил посмертный обряд пострижения, назвал государя, отошедшего в мир иной, иноком Ионой.
Когда стрельцы заняли оборону, Годунов спросил Бельского:
– Видишь, что творится?
– То ли еще будет.
– На престол должен вступить царевич Федор, но не следует забывать и о Дмитрии, его младшем брате. Враждебные нам бояре наверняка попытаются воспользоваться этим и поднять мятеж. А народу только повод дай, разнесет все.
– К чему ты мне это говоришь, Борис?
– К тому, что надо лишить враждебных бояр возможности использовать Дмитрия в своих целях. В завещании царь наделил Марию и ее сына Дмитрия уделом в Угличе. Вот и надо срочно отправить туда всех Нагих. Заодно не мешало бы выслать из Москвы и некоторых особо опасных бояр.
– Но я по тому же завещанию назначен воспитателем Дмитрия.
– И что? На Москве волнения, смута. Ты решаешь обезопасить царевича, всю его родню и близких к ним людей. На время, пока не прекратится смута, рассылаешь их в уделы, где спокойно. Благое дело делаешь. Не забывай, что царь вверил тебе на попечение не только Дмитрия, но и Федора, прямого наследника. Так что ты обязан защищать интересы обоих сыновей государя. Меня он в опекунский совет не включил. Решать придется тебе, Богдан. Помни, что при Федоре ты не только сохранишь свое нынешнее положение, но и возвысишься, если мы и далее будем дружны.
– Ладно. – Бельский кивнул. – С Нагими мы разберемся, но выводить ратных людей на улицы Москвы я не стану. Ты предлагаешь столкнуть в междоусобице воинов и горожан. А вдруг они объединятся да пойдут на Кремль? Нет, упаси Господь от такого!
Борис Годунов усмехнулся.
– Хорошо, войска не беспокой, а вот с Нагими и некоторыми другими боярами, список которых тебе передадут, вопрос решить надо быстро. Сегодня же! А я помогу тебе, чем смогу.
Богдан Бельский тяжело вздохнул и отправился во дворец.
Борис Годунов осмотрел волнующуюся толпу с кремлевской стены и проговорил:
– Сама по себе смута не прекратится. Надо что-то делать, чтобы не дать ей разгореться во всю мощь. Иначе она сметет все и всех. Придется жертвовать Богданом. Он больше не нужен. Заодно освободится и место главы опекунского совета. Я должен занять его, стать правителем страны при больном царе. Ради этого пожертвуешь многим.
Годунов спустился со стены, пошел во дворец, завидел одного из своих верных людей и позвал:
– Васюта, поди сюда!
Молодой человек подбежал.
– Слушаю тебя, боярин.
– Наша дружина наготове?
– Как полагается, в смутное-то время. В городе людей подняли. На всякий случай сани с припасами подготовили.
– Все это пустое, Васюта. Сейчас важно другое.
– Так ты только скажи, боярин, все сделаем.
– Надо пустить по Москве наших людей, чтобы слух разнесли, будто царя Ивана отравили.
– Отравили? – воскликнул молодой ратник.
– Да! Это сделал ближний советник покойного царя Богдан Бельский, воспользовавшись тем, что государь принимал лекарства только из его рук. Пусть говорят, что и к смерти царевича Ивана он руку приложил, хочет, чтобы войска разгоняли народ, не давали ему проститься с любимым царем. Ты понял меня, Васюта?
– Понял, боярин.
– Делать дело осторожно, тайно!
– Не беспокойся, боярин.
– Еще чуть не забыл. Ступай и прикажи Андрею Васильеву явиться ко мне. Знаешь, где он сейчас?
– Там же, где и все, у Успенского собора.
– Лады.
– Вопрос, боярин, дозволь?
– Только быстро, дел у меня вельми много.
– А царя и взаправду отравили?
– Прямых улик нет, но я подозреваю, что отравили. Тут не обошлось без Бельского и придворного лекаря. Только доказать это невозможно.
– Понял.
– Ступай. Андрею передашь, что я буду в палатах у царевны. Пусть туда приходит.
– Слушаюсь.
Годунов прошел к Ирине и спросил:
– Федор у отца? – спросил вельможа.
– Где ж ему еще быть? Там, родимый, печалится.
Годунов усмехнулся.
– Ему не печалиться, а радоваться надо. Скоро на престол взойдет, царем станет. А все благодаря кому? Мне!
– Благодарствую, братец.
– Теперь ты еще более должна влиять на него, добиваться того, чтобы во главе попечительского совета встал я.
– Федор же безволен, Борис.
– Но ты-то у меня не только красавица писаная, но и умница.
– Как бы Нагие не помешали нам!
Годунов улыбнулся.
– Вот! Вижу государственный подход. Но не беспокойся, с Нагими и их ближними союзниками я разберусь. Ты, главное, держи Федора в своей клетке.
– В этом не сомневайся. Надо бы и мне с мужем быть.
– Верно. Ступай. Да реви вместе со всеми бабами, кручинься так, словно самого родного человека потеряла. А я продолжу дело. Оно только начинается, несмотря на то что главное препятствие удалось убрать.
В дверь постучали.
Ирина открыла двери, обернулась к брату:
– Андрей Васильев к тебе.
– Иду! – Годунов вышел в коридор.
Васильев, дворянин из его свиты, поклонился.
– Васюта Крылов передал, чтоб я явился к тебе, боярин.
– Да! Отойдем подальше.
Они укрылись в одной из многочисленных палат царского дворца.
Там боярин быстро составил список неблагонадежных вельмож, передал его ближнему дворянину.
– Держи! Тайно передай Богдану Бельскому.
– Сделаю.
– А после Эйлофа, царского лекаря.
– Его к тебе прислать?
– Нет. Скажешь ему, что я задумал его извести. Пусть быстро собирается и выезжает из Москвы в Литву. Сам же следи за ним. Как только он минует населенные земли, где-нибудь в лесах убей его и всех тех, кто с ним будет.
Люди Бориса Годунова не имели привычки задавать лишних вопросов.
Васильев кивнул и бросился на выход.
Годунов прошел к опочивальне, где все еще лежало тело царя. Все ждали прибытия митрополита Дионисия.
Вечер наступил быстро. В суете никто и не заметил, как погас день.
Бельский выполнил обещание. Думные бояре в ночь после смерти царя отправили малолетнего Дмитрия с матерью, ее родственниками и ближними вельможами в Углич.
Утром следующего дня Васюта доложил Борису Годунову, что слух об отравлении царя разнесся по Москве молниеносно. Народ повсеместно волнуется. Вскоре следует ждать больших беспорядков.
– Вот и хорошо, – спокойно ответил Годунов. – Наши люди должны быть в толпе и требовать выдачи Бельского.
– Понял!
– Ступай!
На третий день после смерти Ивана IV состоялись его похороны. Белый царь был погребен в Архангельском соборе, рядом с сыном Иваном.
Тогда же волнения в городе приняли широкомасштабный характер. Русский народ знал, что Федор, старший из двух сыновей Ивана Васильевича, не способен к самостоятельному царствованию. Дмитрий, отправленный в Углич, был еще младенцем. Поэтому реальная власть должна была находиться в руках опекунов.
Сыграли роль и распространенные по Москве слухи, будто Богдан Бельский со своими ближайшими советниками не только убил царя. Он желает уничтожить бояр, верных царю, и самовольно править государством, прикрываясь именем Федора.
В результате на Москве случилось восстание. Отовсюду неслись крики, требования выдать Бельского. События развивались стремительно и грозно. Вооруженный народ мог смять оборону стрельцов и ворваться в Кремль. Тогда никому не было бы пощады.
Бельский с Годуновым со стены Кремля наблюдали за усиливающимся натиском восставших.
– Почему народ ополчился на меня? – спросил Бельский.
– Кто знает, Богдан. Видимо, недруги твои постарались.
– Но я же ни в чем не виноват.
– А ты поди к ним и скажи об этом. – Годунов указал на беснующуюся толпу.
– Да они растерзают меня. Спаси, Борис. Ты же не отдашь меня толпе?
– Ты говорил, что нельзя выводить войска против народа! Гляди, что случилось. Ступай к себе и немедля готовься к отъезду в Нижний Новгород. В ночь ты должен уехать. А я постараюсь успокоить народ. Не сомневайся, ты еще вернешься. Как поутихнут страсти, новый царь снимет с тебя опалу.
