Ольвия (ЛП) - Чемерис Валентин Лукич
«Говорит Дарий-царь: вот что я свершил по воле Ахурамазды, и свершил за один год. Ты, который со временем прочтешь эту надпись, верь тому, что мною сделано, не считай это ложью».
Так легко ли ему было тогда?
О нет, было ему тогда тяжело, очень тяжело, но он выдержал те девятнадцать битв и выиграл их все. Так почему же сейчас ему, когда он не проиграл еще ни одной битвы, почему сейчас ему так тяжело? Так тяжело, как никогда не было, тяжелее даже, чем в тот год, когда его ждали девятнадцать битв. Почему ему так тяжело со скифами?.. Ходил и не находил ответа.
Тогда, в 522 году, ему не снились поверженные им цари, он тогда спал крепко, спал где угодно: в походе, даже на месте битвы, среди изрубленных тел, и спал крепко, и утром просыпался свежим и бодрым. Так почему сейчас ему — царю царей! — едва ли не каждую ночь снится тот тощий сак, нищий, какой-то пастух без роду-племени, которому он невесть когда отрубил голову?..
Почему его бесстрашное, хорошо обученное и выносливое войско, которое никогда не знало ни усталости, ни поражения, которое за год выдержало девятнадцать битв, почему оно теперь, в скифских степях, выбилось из сил и, не проведя ни одной битвы, уже потеряло веру в победу?
Вопросы, вопросы, вопросы…
А ответа — ни одного.
Глава десятая
Если умны — догадаетесь сами…
Настал день, и Дарий вынужден был, поборов собственную гордыню, отправить своих послов к неуловимым скифам. Это уже было началом поражения, хотя царские послы и должны были передать скифам такое послание:
«Дарий, царь великий, царь царей, Виштаспов сын, Ахеменид, перс, сын перса, ариец из арийского племени.
Ахурамазда даровал мне царство великое, богатое добрыми мужами и добрыми конями. Я привел добрых мужей на добрых конях к вам, скифы. Я подавил Вавилон, Персию, Мидию, Элам, Египет, Парфию, Саттагидию, подавлю и вас, кочевники, в вашей земле. Если вы сильны, если вы настоящие мужи, а не трусы, то вступайте со мной в битву великую, а если слабодухи — то признайте свое бессилие и придите ко мне с землей и водой».
Для скифского царя Дарий велел заготовить еще и такое послание:
«Чудак! Почему ты все бежишь и бежишь? Если ты считаешь себя достаточно сильным, чтобы противостоять мне, то остановись. Оставь свои блуждания и сразись со мной. Если же признаешь себя бессильным, то признай меня своим владыкой и приди ко мне с поклоном, как и подобает приходить рабу к своему господину».
Дарий обладал острым умом и, несмотря на гнев свой и ярость, душившие его каждый день, все же ясно осознавал тщетность такого послания. Если скифы не испугались его огромного войска и играючи водили его за нос по своим бескрайним степям, то царских угроз и вовсе не испугаются. Все это он осознавал, но иначе поступить не мог. Не будет же он снова бесцельно блуждать по степям, видя только хвосты чужих коней? Нужно же было что-то делать, как-то достать скифов, а он ничего лучше, кроме угроз, придумать не мог. Если его гигантское войско не достало скифов, то, может, хоть послы доберутся до них?
Он сидел на коне, грудь которого была прикрыта железной сеткой, а голова защищена золотыми пластинами, сам был в панцире и шлеме, в центре своего великого войска, в окружении гвардии «бессмертных», готовых костьми лечь, но своего царя защитить даже тогда, когда все войско поляжет, но уверенности не чувствовал и на свои бессильные угрозы скифам надежд не возлагал. Посылая угрозы, он выпрашивал у них битву. Это было величайшее унижение, но вида он не подавал, будто так и должно быть. И своим личным послам — знатным мужам Персии — он в который раз напоминал:
— Так и заявите: или — или… Или пусть скифы сдаются на мою милость, или пусть сражаются с нами.
А сам думал: скифы просто посмеются над его послами!
Подумал так потому, что на их месте он бы тоже смеялся.
Скифы и вправду смеялись.
Но хоть и дикие степняки, а как принимать послов, знают, ибо приняли их почтительно, с достоинством, завели в белую юрту и напоили холодным кумысом. И в этой учтивости тоже чувствовалась их сила. А вот над царским посланием смеялись. Нет, не вслух, но глаза их были веселы и насмешливы. А смеется лишь тот, кто чувствует за собой силу. Это Дарий понимал, но не мог уразуметь одного: в чем же заключается сила степняков? В войске?.. Но оно меньше и не так опытно, как персидское. Тогда в чем?.. Разве в том, что они дома, в своих степях, а он, персидский царь, блуждает здесь с завязанными глазами. Да еще, должно быть, их сила в мудрости и хитрости их царя. О, только старый и опытный лис может затеять такую войну с персами!
А ответ его, один только ответ на царские угрозы чего стоит.
«Положение мое таково, персидский царь! Я и прежде никогда не бежал из страха перед кем-либо, и сейчас не бегаю от тебя. А почему я сразу же не вступил с тобой в битву, я тебе охотно объясню. У нас нет городищ, которые нам нужно защищать. Мы не боимся их разорения и опустошения и потому не вступаем с вами в бой. Но есть у нас отчие могилы. Найдите их и попробуйте разрушить — и тогда узнаете, станем ли мы сражаться за эти могилы или нет… Тебе же вместо даров — земли и воды — я посылаю другие дары, каких ты заслуживаешь. А за то, что ты назвал себя моим владыкой, ты мне дорого заплатишь!»
Дарий молчал, хмурый, как ночь.
Стоило ли напрашиваться на битву, чтобы получить в ответ такое послание?.. Да и кем угрожать скифскому царю? Войском, которое с утра до ночи клянчит айш? Он не мог понять свое воинство. С тех пор как начался скифский поход, они каждый день требуют одного и того же: еды, еды, еды…
Его воинству безразлично, что персов преследует одна неудача за другой, оно требует одного: еды, еды, еды. Воинству безразлично, что оно покрыло себя бесславием, что над ним потешается царь кочевников, оно требует айш… У него, царя, есть все, изысканные яства у него есть, но ни один кусок не лезет в горло. Да и как он полезет, когда ему приносят такие послания от скифского владыки… Не было уже сил даже гневаться. Сидел в своем роскошном шатре, и его ни на миг не оставляла жгучая боль. Перед ним на ковре чего только не стояло из еды и питья, а он на эту еду и на питье не мог и смотреть… Его, всесильного царя с таким войском, какие-то кочевники водят за нос! Еще и предлагают ему, в насмешку, искать могилы их предков! Сдались они ему, эти могилы! Он — покоритель Азии! Как после такого поражения и бесславия возвращаться домой? О его неудачном походе в Скифию узнают все народы и племена царства, а узнав, почувствуют, что царь царей не так уж и силен, раз его обвели вокруг пальца какие-то кочевники в кибитках! И начнут поднимать головы. Еще и будут говорить о нем: «Тот, кого обхитрили скифы».
Войско гибло без еды. Каждый день стратеги посылали во все стороны отряды в поисках пропитания, но скифы хладнокровно уничтожали их. Более того, персидские всадники, завидев скифских лучников, тотчас же поворачивали коней и, сбивая с ног собственную пехоту, мчались в лагерь. Позор!
А еще через день скифы поймали десять всадников, но не убили их и даже не отняли у них оружия. Они напоили их кумысом и велели отвезти своему царю дары. И они привезли Дарию необычные дары: три клетки, в которых сидели птица, мышь и лягушка. А на клетках лежало пять стрел…
— Что это такое? — спросил царь своих ближайших мужей. — О чем говорят дары варваров?
Знатные мужи старательно разглядывали дары, но сказать что-либо определенное не могли. Всадники, привезшие клетки, тоже ничего не могли поведать.
— Скифы сказали: если вы, персы, умны, то догадаетесь сами.
— Я спрашиваю вас, что означают дары степняков? — повторил царь, и молчать дальше было опасно, ибо в царских глазах уже начали вспыхивать молнии…
Тогда вперед выступил один из полководцев и так сказал:
— О владыка всех людей от восхода и до заката! Дары означают, что скифы покоряются тебе небом, землей и водой, признают тебя своим господином и повелителем!
