Веспасиан. Фальшивый бог Рима - Фаббри Роберт

— Он отказался отдать её тебе? — негодовал Калигула и даже угрожающе замахнулся на Веспасиана трезубцем. Позади него через огромный атрий дома Августа под зорким присмотром преторианцев двигалась длинная вереница городской бедноты. — Почему ты не взял её сам?

— Я её взял, о могущественный бог морей, — ответил Веспасиан, используя форму обращения, которую посоветовал ему Клемент: за время его отсутствия Калигула решил занять в пантеоне богов место Нептуна. — Но для этого я был вынужден тайно проникнуть в мавзолей и, чтобы никто не заметил пропажи, заменить кирасу подделкой.

— Вот это приключение! — воскликнул Калигула, вылезая из имплювия, и засеменил ему навстречу.

Увы, это давалось ему с трудом: нижнюю часть тела и ноги императора обтягивала узкая чешуйчатая юбка, призванная заменить рыбий хвост.

— Теперь тебе есть что вспомнить!

— Да, пара весёлых моментов была.

— Зря я не поехал с тобой. Думаю, мне не помешал бы отдых от трудов, что возлагают на меня и боги, и люди.

— Я уверен, будь ты с нами, о могущественный бог Морей, всё прошло бы гораздо глаже.

— Что? — Калигула на мгновение растерялся, затем посмотрел на свой рыбий хвост, с которого стекала вода. — А, вот ты о чём! Тебе наверняка это непривычно. Но теперь, когда я вышел из воды, я снова просто Божественный Гай. Давай, показывай мне кирасу.

Веспасиан запустил руку в мешок.

— Клемент! — истошно взвизгнул Калигула.

Внезапно его трезубец оказался прижат к груди Веспасиана и даже прорвал ему тогу и оцарапал до крови кожу на груди.

Веспасиан тотчас окаменел. Растолкав вереницу черни, в страхе застывшей, услышав крик Калигулы, к ним уже спешил префект претория.

— Он пытался меня убить! — выкрикнул Калигула, глядя на Веспасиана запавшими глазами.

На каждом острие его трезубца застыло по капельке крови.

— Нет, божественный Гай, — успокоил его Клемент, беря у Веспасиана мешок. — Я проверил содержимое сумки. Там одна лишь кираса.

— Покажи её мне!

Клемент медленно запустил руку в мешок. Калигула убрал трезубец от груди Веспасиана, зато приставил его к горлу Клемента. Гордо вздёрнув подбородок и глядя в глаза Калигуле, Клемент вытащил из мешка кирасу.

— Ты прав. — Калигула издал облегчённый вздох. — Это просто кираса. Подержи, — с этими словами он вручил Клементу трезубец, как будто забыл, что всего мгновение назад тот был для него оружием, и взял у него кирасу.

Нежно погладив её, он посмотрел на Веспасиана и расплылся в улыбке.

— Это она! Ты, мой друг, не пытался меня обмануть! Это действительно она. Я помню это пятно. Помнится, я ещё спросил у отца, почему жрецов не распяли за то, что они позволили запятнать великого Александра.

С этими словами Калигула приложил кирасу к груди.

— Как я в ней выгляжу?

— Как сам великий Александр, только ещё более божественный, — серьёзно ответил Веспасиан, а про себя мысленно добавил: «Как идиот в рыбьей чешуе, который нацепил на себя кирасу с чужого плеча».

— Прекрасно! Сегодня вечером ты ужинаешь со мной и моими друзьями. Твой брат наконец вернулся из провинции и будет там. А также мой конь!

Услышав последнюю фразу, Веспасиан решил, что ослышался.

— Буду рад видеть их обоих, Божественный Гай, — пообещал он.

— О да, Инцитат будет особенно рад тебя видеть. Он уже устал ждать, когда же, наконец, провезёт меня в колеснице по моему мосту. И вот теперь мы можем это сделать, — произнёс Калигула, словно ребёнок радуясь кирасе. — Я должен показать её моим сёстрам. Правда, они слишком заняты, обслуживая бедняков.

— Обслуживают бедняков? — Веспасиан вытер со лба пот.

— Боюсь, что да, — ответил Клемент, рассматривая трезубец и не зная, что с ним делать. — С тех пор как Друзилла умерла, он стал страшно подозрительным, в том числе и к своим сёстрам. Ему повсюду мерещатся заговоры. Вот он и решил наказать их тем, что заставляет их раздвигать ноги перед каждым нищим, пришедшим на раздачу хлеба. В его помутнённом мозгу это должно компенсировать беднякам лишения, которые они терпят из-за его моста. Насколько мне известно, за три дня через дворец прошло более двух тысяч человек.

— Но ведь это убьёт их, как убило Друзиллу.

— Очень может быть. В конце концов, он убьёт всех нас. Так что какая разница. Лично мне уже всё равно. Я сохраняю ему верность лишь ради безопасности моих близких, — сообщил Клемент и устало посмотрел на Веспасиана. — Не знаю, надолго ли меня хватит. Увидимся за ужином.

Вручив трезубец Веспасиану, Клемент вернулся к своему тошнотворному поручению: следить за массовым изнасилованием дочерей Германика. Конца очереди между тем не было видно.

Чувствуя, как в нём нарастает омерзение, Веспасиан посмотрел на трезубец, затем на кровавые пятна на своей тоге и в сердцах бросил трезубец в имплювий. Похоже, выбора у него и его близких не было. Он повернулся и с тяжёлым сердцем зашагал к дому дяди.

— Даже не думай об этом, мой мальчик, — предостерёг Веспасиана Гай, беря с блюда очередное миндальное пирожное с мёдом. — Это равносильно самоубийству.

— Это почему же? Вдруг нам повезёт, — возразил Веспасиан.

В тенистом саду в доме Гая царила приятная прохлада. Лёгкий ветерок приносил облегчение от послеполуденного зноя. Миноги в бассейне с аппетитом пожирали свой обед.

— Даже если вы убьёте Калигулу и при этом останетесь живы, избежав острых мечей верных ему телохранителей-германцев, через пару дней вас самих всё равно не станет.

— Это почему же? — спросил Веспасиан, бросая миногам в бассейн очередной кусок рыбного филе.

— Потому, что об этом позаботится следующий император. Согласен, он будет премного благодарен вам за то, что вы освободили для него трон. Тем не менее он будет вынужден вас казнить. Ибо где это видано, чтобы кто-то покусился на жизнь императора, даже если император — последний развратник и безумец, и остался жив? Ведь это означает, что любой, кто недоволен императором, имеет право лишить его жизни. Ну как ты этого не понимаешь! И не надо пичкать меня наивной ерундой про восстановление республики. Преторианцы этого никогда не допустят. Они ведь затем и существуют, что есть император, которого они должны охранять.

— Но, дядя, пока не поздно, нужно что-то делать.

— Боюсь, что уже поздно. Слишком много людей заинтересованы в том, чтобы Калигула оставался императором. Лишь когда у него закончатся деньги и он больше не сможет им платить, они начнут присматриваться к другим кандидатурам. Впрочем, сомневаюсь, что это произойдёт, потому что когда казна опустеет, он просто начнёт грабить богатых.

— Так что ты мне посоветуешь?

— Две вещи. Во-первых, не клади привезённое тобой золото в банк, потому как Калигула об этом непременно узнает. Спрячь его где-нибудь. Когда Калигула начнёт трясти богатых, тебя он не тронет. Во-вторых, всячески поддакивай ему, ублажай его, боготвори, смейся его шуткам, делай всё, чтобы сохранить себе жизнь, и жди того момента, когда какой-нибудь глупец попробует его убить.

— Но что, если все станут рассуждать так, как ты? В этом случае он пробудет императором ещё долгие годы!

— Думаю, Калигула рано или поздно оскорбит кого-нибудь так, что поруганная честь заглушит голос разума, и тогда нам остаётся только молиться, чтобы заговорщикам повезло.

— Пожалуй, — мрачно согласился Веспасиан, бросая в бассейн очередной кусок рыбы. Миноги тотчас жадно набросились на пищу. — Страшно представить, какова будет месть Калигулы как по отношению к виновным, так и невинным, если заговор провалится.

— Вот видишь, мой мальчик, ещё одна причина сохранять ему верность. Вспомни, к примеру, Ливия Геминия. Он клялся, что на похоронах Друзиллы видел, как её дух возносится к небесам, чтобы общаться там с богами. Полная чушь, зато какого щедрого вознаграждения он за это удостоился!

Их беседу прервал звон колокольчика в атрии.