Николай Данилов - Кордон
Близким громом загремели орудия двух неприятельских кораблей. Выстрелами трех пушек ответила батарея Кораллова. Завязалась ожесточенная перестрелка. И также, как на межсопочном перешейке, русские артиллеристы сопротивлялись отчаянно. Батарея Кораллова, защищенная добротным земляным валом, держалась около часа. Прислуга трех пушек под шквальным огнем кораблей целилась в гребные суда, препятствуя высадке десантников на берег. Какое-то время это ей удавалось — пока на суше не появился противник. Но наступил момент, когда из поврежденных, заваленных землей и фашинником пушек стало невозможно стрелять.
— Расчистить орудия от завалов! — прокричал Кораллов. Стоя на опрокинутом ящике из-под зарядов, он видел гребные суда, даже посчитал — двадцать три, различал офицеров, размахивающих саблями. — Поторапливайтесь, братцы!
Грохот разорвавшейся бомбы, и Кораллов падает ничком.
— Командира убили! — раздался чей-то голос. — Отходим!
Несколько солдат бросилось к капитан-лейтенанту, чтобы унести его от батареи.
— Стоять! — почти беззвучно выдавил он. — Пали!..
Артиллеристы подняли командира на ноги и, взяв под
руки, словно пьяного, повели к пороховому погребу…
Несколько ядер упало недалеко от Завойко.
«Неужели догадываются, что тут арсенал?» — в тревоге подумал губернатор и утвердился в мысли, что врагу известно все от беглецов-американцев.
Бородатый часовой, отставной кондуктор Петр Белокопытов, неподвижно стоял у входа в погреб. Он беззвучно шевелил губами, твердя молитву, и надеялся, что она его спасет от смерти. И вдруг случилось страшное, казалось, непоправимое: в двух саженях от входа в погреб, вспоров землю, плюхнулась полуторапудовая кон-грева ракета. Она, дымя и брызгая огненными искрами, с шипеньем закрутилась на месте. Секунды, и взрыв со страшной силой поднимет в воздух пороховой склад, разнесет все вокруг. Сейчас…
— Ложись! — рявкнул Завойко.
Часовой, закинув кремневку за спину, сделал два прыжка, поднял тяжелую ракету на грудь и метнулся ко рву. Бросив ее вниз, Белокопытов успел упасть. Взрыв в яме потряс воздух, вверх с визгом полетели осколки.
Завойко, стоя полусогнутым, осмотрелся. Вокруг лежали люди, прикрыв головы руками. Полминуты оцепенения, и они зашевелились. Ракета не повредила погреба, ее осколки никого не задели.
— Молодец, Крапива! — выкрикнул кто-то.
Белокопытов похлопал ладонями по тлеющей одежде
и возвратился на свое место. Поставив кремневку к ноге, часовой снова беззвучно зашевелил губами. Он вгорячах не заметил, что остался без холеной бороды…
Враг наседал. У него на очереди была Озерная батарея, противодесантная.
Гезехус стоял с поднятой саблей. Прислуга замерла у орудий. Вот-вот из-за рыбного сарая появятся вражеские матросы, солдаты морской пехоты. Туда, в промежуток между озером и сопкой, нацелены одиннадцать стволов… Этого момента ждали все, он неизбежен, и все же кое-кто втайне надеялся, а вдруг произойдет что-то иначе. Десантники в красных мундирах вывернулись из-за сарая небольшой группой. «Англичане», — поняли на батарее.
— Если что, то как от своих моряков их отличать будем? — обеспокоенно высказался молодой солдат.
— Коль дело дойдет до рукопашной, — отозвался другой, — все извозимся в красной юшке. По мордам супостатов будем узнавать.
Выстрел орудия, — ядро угодило в кучу жавшихся друг к другу англичан. Минутная растерянность врага, затем оживление. Моряки подхватили троих свалившихся с ног и быстро скрылись за сараем.
— Ироды! — нервно прокричал бородатый унтер-офицер. — В прятки с нами играть? Выходите, мать вашу так!..
Англичане, словно услышав голос с батареи, большой лавиной ринулись по равнине. Сзади них задымился рыбный сарай. Вот они разделились на два потока: один устремился на батарею, второй почему-то полез на Никольскую сопку. В это время на ее вершине показались десантники в синих мундирах и алых панталонах — французы.
Завойко замысла десантников не понял. Что делать им в зарослях горбатого полуострова? Французы, высадившись на перешейке сопок, не воспользовались боном через гавань (наверное, о его существовании не знали), а побежали к северному мысу навстречу англичанам; англичане же, поднимаясь на мыс, намеревались двигаться к перешейку.
— Да они очумели! — выкрикнул фельдфебель Спылихин, находясь недалеко от губернатора. — Сейчас начнут драться между собой.
— Помолчи! — одернул его кто-то. — Они видели там наших моряков. Мичман Фесун с командой на сопке…
Враг был рядом, на суше. На дефиле и сопке скопилось не менее семисот моряков и солдат морской пехоты. Губернатор же мог выставить против них только три сотни человек.
— Пробить дробь-тревогу! Приготовиться к рукопашному бою! — прокричал Завойко.
Глухой и частый барабанный бой, пронзительные звуки горнов властно влились в зловещие аккорды пушечной пальбы, взрывов бомб и гранат, ружейных выстрелов.
— Сбить противника с горы! — последовал приказ губернатора.
Завойко направляет в бой стрелковую команду поручика Михаила Губарева. Следом на Никольскую сопку спешит команда мичмана Дмитрия Михайлова. Губернатор через вестового дает распоряжение капитан-лейтенанту Изыльметьеву, чтобы тот самым спешным образом посылал своих моряков в стрелки. А командир «Авроры», не дожидаясь приказа, отправляет на берег команду за командой. Его короткие напутствия действуют на людей вдохновляюще:
— Не посрамим, братцы, чести императорского флота!
Славно постоим за землю Российскую! Да кто же сравнится с русскими чудо-богатырями!
По двадцать-тридцать человек с офицерами команды проворно покидают корабль, по бону пересекают гавань и скрываются в густых зарослях горбатого полуострова.
Командир Кошечной батареи лейтенант Дмитрий Максутов, оценив обстановку, приказывает гардемарину Владимиру Давыдову взять с собой два десятка артиллеристов и быстро следовать за авроровцами.
На Никольской сопке завязался бой. В кустах мелькают красные, синие и белые мундиры. Ружейные и пистолетные выстрелы, разрывы ручных гранат, крики, барабанный бой и звуки горноз, грохот орудий с моря и береговых батарей сливаются в перекатистый гул.
Под сопкой, на равнине дефиле, десантники наседают на Озерную батарею. Но артиллеристы инженер-поручика Гезехуса не намеревались оставлять позицию. Не будь приказа «Стоять насмерть!», они все равно держались бы до последнего дыхания. Четко выполняя приказы командира, артиллеристы не оглядывались, пе обращали, казалось, внимания на свист и пение штуцерных пуль, не страшились уже близких взрывов ручных гранат. Их пушки били прямой наводкой, образуя прогалы в густых рядах десантников. Противник начинал понимать, что батареей овладеть ему не так-то просто. Русские артиллеристы держатся стойко, не желая дешево отдать свои головы.
В беспорядочной стрельбе из штуцеров на бегу десантники редко попадали в цель. Но те, кто приближался к батарее на ружейный выстрел гладкостволок и кремневок, падали замертво.
От взрыва гранаты с ржаньем взметнулась в свечку, шарахнулась в сторону раненая лошадь, перевернув полевой фальконет. Волонтер, титулярный советник канцелярии Анатолий Иванович Зарудный, поймал ее за уздцы и не дал утащить пушку. Богатырского сложения уряд-пик Василий Карандашев саблей обрубил ременные постромки и, применив недюжинную силу, поставил фальконет на колеса.
— Ну, батенька мой, ты — медведь! — восторженно проговорил Зарудный, заталкивая в ствол заряд с картечью.
— Русский медведь, — дополнил Карандашев и, откинувшись от прицела, выстрелил. В этот момент под фаль-
конетом разорвалась граната. Урядник, держась за голову, со стоном рухнул наземь. К пушке приник оглушенный взрывом Зарудный.
Заметно редеет прислуга. На батарее остается людей меньше половины. Вот-вот враг одолеет стоящих насмерть храбрецов.
Завойко огляделся. Около него три десятка человек. «Где люди? — спохватился он. — Ах, да! Последнюю партию увел на сопку Арбузов. Сейчас неприятель овладеет Озерной батареей и окажется тут…» Губернатор знает каким будет завершающий аккорд сражения. Он не покинет своего командного пункта до последнего момента, но и, конечно, не даст себя пленить. Как только чужеземцы окажутся у порохового погреба, мощный взрыв сотрясет окрестность…
Десантники приближались. Около Озерной батареи чаще стали рваться ручные гранаты, гуще засвистели пули над головой губернатора. Вскрикнул от боли рядом с Завойко флотский унтер-офицер из личной охраны, запрыгал на одной ноге, упал, завертелся на месте. Согнулся вдвое, застонал, держась за живот, матрос-вестовой. Как ветром снесло с головы губернатора фуражку…
