Михаил Иманов - Меч императора Нерона
— Да? — вскинулся Нерон, и в лице его мелькнула надежда.— Едем, Никий, едем сейчас же.— Он посмотрел по сторонам, словно ища слуг, но, вспомнив, что никого нет, махнул рукой. — Одеваться, Никий, одеваться!
— Приготовь его,— шепнул Палибий Никию,— я схожу за лошадьми.
Центурион ушел, Никий принес из соседней комнаты длинный плащ с капюшоном, тщательно укутал Нерона. Тот стоял неподвижно, то бормоча под нос что-то нечленораздельное, то всхлипывая.
— Мы можем идти, принцепс.— Никий указал на дверь.
— Постой! — Нерон ухватил Никия за рукав, заглянул в лицо.— Скажи мне, Никий, я мужественен? Я отважен?
— Да, принцепс,— твердо ответил Никий.— Я никогда в этом не сомневался.
— И ты по-прежнему любишь меня?
И Никий ответил:
— Да.
Вернулся Палибий, доложил, что все готово и можно ехать. Они вышли к задней части дворца, там их ждали три оседланные лошади. Ни Никий, ни Палибий не подумали поддержать Нерону стремя — он ничего не заметил, проворно вскочив в седло.
Самым трудным оказалось выехать из города. Улицы были заполнены кричащими толпами. Никий слышал, как один горожанин сказал другому, указывая на них:
— Они гонятся за Нероном.
Другой, уже у самых ворот, попытался схватить поводья лошади Палибия, ехавшего впереди.
— Эй, солдат,— крикнул он,— что там слышно о Нероне?
Палибий грубо оттолкнул ногой наглеца, а Нерон еще ниже наклонил голову.
Город остался позади. Странно — особенно после толчеи на улицах,— но дорога была совершенно пустынна. Только когда уже проехали полпути до усадьбы, Палибий, приблизившись к Никию, кивнул за спину и сказал тихо, чтобы не услышал император:
— Посмотри.
Никий оглянулся. Держась примерно в двух стадиях, за ними ехал одинокий всадник.
— Думаешь, за нами? — шепнул Никий Палибию. Тот пожал плечами:
— Теперь все равно.
У поворота к усадьбе Никий оглянулся опять — всадник следовал не отставая, но и не приближался. Вдруг Никий подумал о Симоне, вгляделся, приложил ко лбу ладонь. Но солнце било в глаза, и ничего рассмотреть было невозможно.
Съехав с дороги, они поскакали по узкой тропинке, ведшей к усадьбе. С обеих сторон росли кусты густого терновника, острые шипы рвали одежду. Когда они добрались до задней стены виллы, у всех троих одежда свисала клочьями. Нерон слез с лошади, сел под стену, с гримасой боли потрогал глубокие царапины на лице и руках. Почти простонал, оглядывая своих спутников:
— Мне больно, надо перевязать.
Никто ему не ответил. Палибий прошел вдоль стены, позвал негромко:
— Сюда!
Никий помог Нерону подняться. Палибий полез первым. Взобравшись на стену, протянул руки Нерону; Никий подсаживал снизу — тело императора показалось ему тяжелым и мягким. Никий залез на стену, когда Нерон и Палибий были уже на той стороне. Он посмотрел на тропинку, по которой они ехали, и никого не увидел. «Не он»,— сказал себе Никий и спрыгнул вниз.
Палибий сказал, что к дому идти опасно, и указал на конюшню, стоявшую возле стены. Палибий приоткрыл скрипнувшие ворота, заглянул внутрь, махнул остальным.
Конюшня оказалась пуста, в углу лежала тощая подстилка, прикрытая грязным плащом. Нерон лег на нее, тяжело дыша и высоко закинув голову, Палибий с Никием молча стояли над ним.
— Я голоден, я хочу пить,— капризно выговорил Нерон.
Палибий ушел и скоро вернулся, неся небольшой кувшин с водой и кусок черствого хлеба. Горло кувши-на было отбито, ко дну прилипла грязная солома. От хлеба Нерон отказался, но взял кувшин и, поморщившись, сделал несколько глотков, пролив воду на грудь. Поставив кувшин на землю, произнес, горестно покачав головой:
— Вот напиток Нерона!
Центурион Палибий проговорил, не скрывая раздражения:
— Медлить нельзя, принцепс. Они каждую минуту могут быть здесь!
— Кто, Палибий? — голос Нерона звучал жалобно.— Я не понимаю!
— Медлить нельзя, принцепс,— вместо ответа повторил Палибий.— Мужайся!
Нерон приподнялся на локтях, с трудом встал на колени. На глазах его были слезы, когда он говорил:
— Какой великий артист погибает!
— Надо решиться,— нетерпеливо твердил Палибий.
Нерон с укором посмотрел на него, протянул руку:
— Дай меч.
Взяв его, он ткнул рукоять в землю, приставив острие к груди. Чуть раскачиваясь и прерывисто дыша, он несколько раз пытался броситься на меч, но распрямлялся, лишь только острие касалось груди.
— Нет, не так,— пробормотал он и, поправив меч, приставил острие к горлу и снова добавил: — Какой великий артист погибает!
Вдруг он отбросил меч, поднял глаза на Палибия:
— Помоги мне!
Палибий опустил голову, толкнул Никия плечом:
— Не могу. Сделай ты!
Никий испуганно посмотрел на Нерона. Тот простонал:
— Помоги!
— Делай! — шепнул Палибий.
Никий, как и Нерон, встал на колени, поднял меч. Попытался приставить острие к горлу императора, но рука дрожала и острие ходило из стороны в сторону.
Нерон осторожно, чтобы не обрезать пальцы, взялся за лезвие, приставил к горлу, под самый подбородок. Вдруг он прислушался, повел глазами в сторону ворот. И тут Никий уловил топот лошадей, отряд всадников тяжело проскакал где-то за стеной. Нерон посмотрел на Никия, прошептал едва слышно:
Коней, стремительно скачущих, топот мне слух поражает!
Рука Нерона дрогнула, скорее от неожиданности, чем намеренно, ткнув мечом в горло. Меч вошел легко. Нерон, выпучив глаза, повалился на спину, кровь хлынула из раны. Никий бросился к нему и, схватив край плаща, на котором лежал император, заткнул рану.
— Поздно! — услышал он над собой голос Палибия.
Нерон открыл глаза, выговорил с трудом, но внятно:
— Вот она, верность! — И тут же голова его откинулась в сторону. Он был мертв.
— Пойдем, Никий,— тревожно проговорил Палибий, тронув Никия за плечо,— пора!
Никий отрицательно помотал головой:
— Уходи, я останусь.
Палибий постоял над ним всего несколько мгновений, потом Никий услышал удаляющиеся шаги и скрип ворот. Он не повернул головы, смотрел на мертвого императора и плакал, не вытирая слез.
Позади снова послышался скрип и осторожные шаги.
— Ты все же вернулся, Палибий! — сквозь слезы сказал Никий.
Ему никто не ответил, он медленно повернул голову. Перед ним стоял Симон с обнаженным мечом в руке.
— Вот я и добрался до тебя! — зло выговорил Симон и, шагнув к Никию, встал над ним.
— И до него тоже.— Никий кивнул на мертвого императора.
— Это ты убил его?
Никий поднял голову, посмотрел на Симона с улыбкой:
— Я любил его.
— Ты умрешь! — воскликнул Симон.— Встань!
Никий молча поднялся, шагнул к Симону:
— Бей!
Симон неожиданно попятился, выставив меч перед собой, Никий сделал еще шаг. Симон ткнулся спиной в стену конюшни. Никий подался вперед.
— Не подходи! — выговорил Симон, отводя меч и со страхом глядя на Никия.
Рукоять меча уперлась в доски. Никий поднял руку, взялся за лезвие, приставил острие к горлу, под самый подбородок, проговорил глухо:
— Вот так умирает римлянин! — И резко бросился вперед.
Симон закричал, выпустил меч, схватил оседавшего на землю Никия, прижал к груди:
— Нет! Нет!
Но тот уже не подавал признаков жизни. Симон присел, осторожно положил тело Никия на землю, резко прижал ладони к лицу, всхлипнул и замер.
Когда услышал во дворе топот и крики, даже не пошевелился.
КОММЕНТАРИИ
ИМАНОВ МИХАИЛ АЛИЕВИЧ родился в 1952 году в городе Норильске Красноярского края, в 1982 году закончил Литературный институт им. Горького в Москве, а в 1985 году в издательстве «Современник» вышла его первая книга — роман «Действующее лицо», который получил премию имени Горького.
Позднее книги Михаила Иманова выходили в издательствах «Молодая гвардия», «Советский писатель», «Ковчег» и др. В издательстве «Армада» издан его исторический роман «Гай Иудейский». На сегодняшний день он является автором более 10 книг. Тематика его романов самая разнообразная, но непременно в каждом из них отражен самобытный взгляд автора на «вечные» проблемы человеческого бытия.
Стр. 11. Анней Луций Сенека (ок. 4 до н. э,— 65 г. н. э.) — римский писатель, политик и философ, воспитатель Нерона, позднее принявший Смерть по его приказу, несколько лет реально руководил государственными делами. Представлял оппозиционные императору Клавдию круги знати. Если Клавдий в период своего правления вел планомерную и спокойную работу по укреплению чисто монархических институтов власти и расширению их социальной базы, то Сенека и его сторонники, приведя к власти Нерона, стремились восстановить главенствующее положение сената и магистратур в системе административного управления империей. Впоследствии Нерон избавился от всех своих наставников.
