Николай Алексеев - По зову сердца
– Сейчас все узнаешь.
Железнова они застали за работой.
– Яков Иванович, я к тебе, как к отцу родному…
– Что такое? Пожалуйста. – Железнов встал и поздоровался с Валентиновой.
– Я серьезно, Яков Иванович…
– Слушаю.
– Я и Ирина Сергеевна уважаем вас. Поэтому перед вами я предлагаю Ирине Сергеевне стать моей женой.
– Очень рад за вас, мои боевые товарищи. Благословляю. Откровенно говоря, друзья, я давно этого желал. Так что помолвку надо отпраздновать.
– Сегодня? Не надо, – остановил его Хватов.
– Почему? Дивизия же во фронтовом резерве, так что нам ничто не помешает. Александр Никифорович, – распорядился он вошедшему Никитушкину, – давай на стол все, что у тебя есть в запасе.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Фельдмаршал фон Клюге принимал отчаянные меры, чтобы остановить наступление Красной Армии в центре группы армий.
Он немало попортил крови командармам, но больше всего Хейндрице.
Но как ни были грозны его приказы, армии Хейндрице, Рейнгардта и даже прославленного «льва обороны» Моделя постепенно отходили.
Геббельс изо всех сил старался своей крикливой пропагандой все это замаскировать выравниванием фронта от Велижа до Гомеля. И действительно, выравнивание совершилось, но не от доброго желания фон Клюге или его командармов и крика на весь мир Геббельса, а от напора войск Западного и соседних с ним фронтов.
«Выравнивая фронт», генерал Хейндрице настолько много в центре повыдергивал войск, что одно корпусное управление оказалось не у дел, и фельдмаршал Клюге забрал его в свой резерв.
Не у дел, в связи с этим, оказалось учреждение Гантмана. Оно за ненадобностью прикончило свое существование в Дубровне.
– Фройлейн! Живо к шефу! – прокричала в дверях Даша.
– А что такое? – поинтересовалась Вера.
– Наш «Каффехауз», – Даша сложила руки крест-накрест, – капут!
Эта весть настолько придавила Гантмана, что он даже не поднялся с кресла, которое всегда возил с собой. В избу гурьбой ввалились женщины, а следом за ними, галдя, пришли и мужчины.
– Битте, – вяло провел он рукой, указывая на скамьи, тянувшиеся вдоль всей стены и у стола.
– Фройлейн унд манен! Майн кафехауз будут закрывать, – рубил Гантман ладонью. – Ошень шлехт!
Переводила Даша.
– Шеф благодарит за службу. Но, как ни печально, он вынужден всех вас рассчитать.
Те, кто служил ему верой и правдой, звучно выразили испуг. «Удрученно» вздохнула Вера. Глядя на нее, «взгрустнула» и Устинья и даже потянула к глазам передник.
Гантман обвел всех растроганным взглядом. Их скорбь трогала его душу, плачущую о потере столь доходного и безопасного места.
Он уже представлял себя там, вдали, где глухо грохотала канонада.
Вера, всхлипывая, сказала:
– Нас, герр шеф, волнует то, что, как только мы выйдем за Дубровно, нас арестуют, так как у нас нет никаких документов об увольнении, ведь это же фронт.
– Шеф говорит, – перевела Даша, – что каждому будет выдана надлежащая справка.
– Данке! – поклонилась Вера, за ней последовали и все остальные. Эти справки давали возможность двигаться без страха в любом направлении.
Получив справку, Степан далеко не пошел, а, поджидая Веру, сел на скамеечку в саду сгоревшей усадьбы.
– Степан, ну как? – подсела к нему Вера.
– Хочу, Юлия Петровна, податься к своим. Чтоб по-настоящему схватиться с этим фашистским зверем. Душа горит, а рука меча просит.
– И куда решил податься?
– В болота Осинторфа. Там всю войну наши партизаны властвовали. Да и я по ним соскучился.
– Хороший ты, Степан Глебыч, человек, но и прекрасный разведчик. У тебя все здорово получается. Так что давай. – Вера хлопнула его по плечу. – Разведка – это тоже разящий меч! Ну как?
– Дай подумать.
– Думать некогда. Сегодня в ночь надо уходить. А без тебя мне будет тяжело.
– Я тебя понимаю. Не столь тяжел груз, как опасен путь. А знаешь что? Пойду с тобой, а дорогой все обдумаем и решим.
– До вечера! – Вера пошла к себе собираться. Но ее остановил грохот движения, шедший от моста. Она не была бы разведчицей, если бы не поинтересовалась, что там. И куда все это движется? Огородами она пробралась к мосту. Через него тянулась от Чижовки длиннющая колонна тяжелой артиллерии. Вера пошла к развилке дорог. Не доходя ее, остановилась, так как отсюда было хорошо видно, как артиллерия тянулась по большаку на Ленино. Из болтовни солдат установила, что это артиллерия 39-го танкового корпуса.
– Гут. Аллес! – сказала сама себе, завернула в огород и околицей пошла обратно.
Как только все улеглись спать, ни с кем не прощаясь, Вера и Устинья с узелками незаметно вышли из избы в огород. Навстречу Вере выскочил Степан и прижал ее к стене, и в этот миг по их спинам проскользнул луч фонаря.
– Слава богу, пронесло. Побежали! – Степан шлепнул Веру по спине.
Они вскочили и вмиг оказались в кустах.
– Вот мои кунды-мунды, – Степан показал на мешки. – Оставайся, а я помчался за Устиньей. – Закопавшуюся в соломе Устинью он еле нашел.
Вера их встретила у кустов.
– По большаку только что прошел патруль. Так что, пока они не вернулись, нам надо перейти Чижовский большак. Большак переваливаем все разом… Идем кустами приднепровской стежкой. Я впереди, ты, Степан Глебыч, так в шагах двадцати за мной. На таком же расстоянии за тобой – тетя Стеша. Идем в сторону Андреевщины. Если что, сбор в лесу в километре южнее этого села. Вопросы есть?
– Вопросов нет, – ответил Степан.
– Тогда двинулись. – Но тут же Вера остановилась, а за ней и ее товарищи: со стороны станции Хлюстино замелькали волчьи глазки фар.
– Зенитчики. Видимо, тоже туда, – сказала Вера и стала считать проходившие орудия. – Друзья, помните, двадцать семь среднего калибра. А теперь, бегом! – И они перемахнули большак.
Потом, обойдя селение Заднепровье, к предрассветным сумеркам они перемахнули главную рокаду врага – шоссе Витебск – Орша и углубились в лес. Уже серел рассвет, когда группа набрела на большую яму, похожую по выложенным стенам на обвалившуюся землянку. Это место и стало их убежищем. Тут Вера отошла в сторонку, села на пенек и, пока поправляли землянку, стала писать донесение.
Смастерив на скорую руку навес, они сели завтракать.
– Степан Глебыч, ну, как ты решил? – спросила Вера.
– Решил податься к своим. Конечно, ради Родины можно и с поросятами возиться, но мне, – и Степан с силой вонзил нож в консервную банку, – сподручнее, Юлия Петровна, фашистов бить!
– Ну что ж, мы в своем деле, Степан Глебыч, не неволим, – сказала Вера. – Но напоследок прошу тебя еще раз помочь.
– Всегда готов!
– В сторону Витебска, отсюда километра полтора, должно быть село Андреевщина. Там, во втором доме по правой стороне, спросишь Григория Ивановича.
– Деда Гришу? – перебил ее Степан. – Так это ж наш партизан.
– Вот и хорошо, – обрадовалась Вера и вручила ему радиограмму. – Передай это деду Грише. А дальше что делать, он тебе скажет.
– Так давай собирайся, и пойдем все вместе.
– Нет, без указания деда Гриши мне туда идти нельзя.
– Без указания деда Гриши нельзя? – удивился Степан, так как в их бригаде дед Гриша был всего-навсего связным «Дяди Вани». – Он что, твой начальник?
– У нас, Степан Глебыч, о начальнике узнают тогда, когда пожелает этого сам начальник. На сегодня у нас начальник – дедушка Григорий. Ну, с богом! – улыбнулась Вера и проводила его до лесной дороги.
Часа через три Степан вернулся с дедом Гришей.
– Григорий Иванович, здравствуйте. – Вера взяла его под руку и повела в убежище. – Как вы там, рассказывайте.
– Рассказ потом, а сейчас садитесь обедать, – дед Гриша вытащил из кошелки завернутую в платок кастрюльку, развернул, и из нее приятно потянуло жареным салом и луком.
– Такой запах, Григорий Иванович, нас демаскирует, так что надо поскорее эту предательскую прелесть ликвидировать. Тетя Стеша, давай подналяжем. – И Вера первая подхватила ложкой лоснящуюся салом картофелину. – Вот это да! – зацепила она вторую. Кастрюлька мгновенно опустела. – Вот теперь бы, товарищи, чайку.
– А это мы в один момент, – и Степан шагнул было к котелку, но Вера его остановила:
– Пока, Степан Глебыч, нам костров разводить нельзя. Удовольствуемся хладной водицей. Ну, Григорий Иванович, рассказывай, а я попью.
– Мой сказ короткий. Идемте! Дорогой поговорим.
– А Степан Глебыч? Ведь он решил уходить.
– Степан? Куда он денется? Теперь до следующего наступления наших он и я – с вами.
Шли цепочкой все время по стежке лесом. Первым шагал дед Гриша, за ним Устинья, потом Степан с рацией и замыкала цепочку Вера.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Разместились в избе деда Гриши. Он обосновался у равного по годам деда Михася, служившего на станции.
