Зигфрид Обермайер - Под знаком змеи.Клеопатра
Император неоднократно объяснял, почему он был так беспечен: он бесконечно верил в силу денег. Царица и он обладали такими сокровищами, о которых Октавий, постоянно вынужденный увеличивать налоги, мог только мечтать.
В мае этот долгий праздник окончился, и мы отправились в Афины. Этот город многим обязан Птолемеям, и в нем до сих пор регулярно проводятся в их честь праздничные игры.
Нашей царице была устроена встреча, достойная богини. В Акрополе среди прочих была установлена статуя Исиды.
Однако беззаботные дни Самоса уже миновали. Из Рима то и дело приходили нерадостные вести. Октавий принудил сенат лишить Антония звания триумвира и предусмотренного в следующем году консульства. Тем самым Октавий добился того, что Антоний стал частным лицом, изменившим Риму, искателем приключений на службе иностранной царицы. Отныне все его приказы, распоряжения и поручения, отдаваемые от имени Рима, становились незаконными, а присяга, которую принесли ему легионеры, стала считаться недействительной.
К сожалению, следует добавить, что Октавий не сделал попытки договориться с Антонием и тем самым предотвратить новую гражданскую войну. Император всеми силами пытался сохранить своих сторонников в Риме и расходовал огромные суммы на то, чтобы приобрести новых.
Пытаясь как-то спасти положение, его друзья отправили в Афины Гая Гемина, своего доверенного человека. Он должен был убедить Антония расстаться с Клеопатрой и вернуться в Рим к своей жене Октавии, где ему с почетом вновь будут возвращены все звания. Заманчивое, конечно, предложение, но оно пришло слишком поздно. Клеопатра всеми силами старалась противодействовать Гемину, потому что ее трон зависел от отношений с императором. Она с самого начала сделала все, чтобы вызвать к посланнику ненависть и недоверие.
Гемин оказался маленьким тщедушным человеком, его большую голову украшал громадный кривой нос, однако эта грубая на вид башка была далеко не пуста. Он выказал себя любезным, предупредительным и готовым на компромиссы. То, что он говорил, было очевидно, он не горячился, не поддавался на провокации, не ставил никаких условий и вполне мог бы добиться успеха, если бы царица предоставила ему хоть малейшую возможность для этого. Однако она всеми силами препятствовала ему, пыталась выставить его шпионом Октавия и его сестры, бывшей супруги императора. Ей удалось помешать Гемину добиться успеха даже в малом: наедине поговорить с Антонием. Гемин ясно показал, что никто и ничто не может лишить его мужества, и втайне многие сторонники императора желали ему счастья и успеха.
Под предлогом, что ему необходима защита, Клеопатра приказала страже день и ночь сопровождать его и, конечно, шпионить за ним. Эти люди были не на его стороне и достаточно ловко препятствовали любой встрече с Антонием.
Мы жили на римской агоре[69] — подарок городу от Юлия Цезаря — у подножия Акрополя, в просторном, тоже возведенном римлянами здании. Здесь был большой триклиний, где царица, а часто также и император обедали со своими друзьями. Между этой царственной парой дошло даже до спора: царица говорила, что за ее столом нет места шпионам и предателям, на что Антоний возражал ей, что Гемин — пока ему не доказали обратное — посланник его друзей в Риме и он не хочет, чтобы немногие оставшиеся у него сторонники превратились во врагов.
Гемин надеялся, что за обедом ему предложат место рядом с императором или напротив. Однако вместо этого Клеопатра распорядилась посадить его в конце стола, что исключало всякий контакт с Антонием. Однако этот маленький человек не сдался. С удивительным терпением проглатывал он все насмешки и даже оскорбления, которыми его постоянно осыпали. Так уж принято при дворе, что все — или почти все — смотрят в рот своему правителю.
У меня до сих пор перед глазами эта сцена. Когда Гемину все же удалось получить приглашение к столу, слуга подвел его к креслу императора. Место Клеопатры еще пустовало.
Император поднялся.
— Гай Гемин! Я слышал, ты уже несколько дней в Афинах, почему же тебя не видно?
Большая голова Гемина затряслась от удивления — или замешательства.
— Но, император, с тех пор как я здесь, я только и делаю, что пытаюсь поговорить с тобой, однако меня отталкивают, как кубок кислого вина, от которого каждый хочет поскорее отделаться. Но теперь, поскольку я здесь…
В этот момент появилась Клеопатра, за ней следовали Ирас и Шармион, а впереди нее — личная охрана.
— Поскольку ты здесь, Гемин, давай займемся тем, для чего и предназначен этот зал, а именно — обедом!
Гемин склонился в поклоне перед Клеопатрой, взглянув при этом на императора. Однако тот не видел уже ничего и никого, кроме Клеопатры.
— Могу я хотя бы за столом… я думал…
Клеопатра заняла свое место и строго сказала:
— За столом мы не ведем разговоров о политике, Гемин. Я прошу тебя отнестись к этому с уважением. А теперь проводите нашего гостя на место.
Эту, очевидно заранее продуманную, насмешку весь двор счел удачной шуткой. Послышались смех и перешептыванья.
— Это почетное место, Гемин, покажи, что ты достоин его, — сказала Ирас.
Царица милостиво улыбнулась. Антоний промолчал, как будто не захотел вмешиваться. Неподалеку от него сидел полководец Канидий Красс. Лежанка рядом с ним была еще свободна, и Гемин направился к ней. Однако слуга покачал головой:
— Нет, господин, это место Квинта Делия, секретаря моего императора, мы еще ожидаем его.
И так повторялось несколько раз. Немногие свободные места были предназначены для каких-нибудь важных людей, которых ожидали с минуты на минуту. Наконец слуга указал ему место в конце стола, где сидели разные незначительные лица, которые дерзко и злорадно осклабились при виде его унижения.
Затем подали блюда, все ели, пили и беседовали друг с другом. Так как был уже вечер и бледное зимнее солнце, скрывшись за ареопагом[70], отправилось в свое ночное путешествие, вино почти не разбавляли. На том конце стола, где сидел Антоний, то и дело передавали рабу опустевшие кувшины.
Когда Клеопатра подняла руку, разговоры быстро смолкли.
— Прежде чем я уйду, я хотела бы еще задать вопрос нашему гостю.
Гемин поднялся и в ожидании взглянул на царицу. Казалось, даже его большой нос задрожал от нетерпения. Неужели настал наконец его час?
— Я хотела бы знать, что действительно привело тебя в Афины? Ты и правда хочешь поговорить с императором только для того, чтобы дать ему нежелательные советы?
— Я хотел бы поговорить с Марком Антонием — да, но я предпочел бы подождать, пока он вновь станет трезвым.
Раздался возмущенный ропот, в котором слышались возгласы, что надо высечь этого наглеца, бросить его в море, отрезать ему уши и другие столь же дружелюбные требования.
Этому маленькому Гемину нельзя было все же отказать в мужестве. Он поднял обе руки и продолжал недрогнувшим громким голосом:
— В ответ на твой вопрос, что действительно привело меня в Афины, я скажу то, что мне поручено было передать. Поскольку мне не позволяют поговорить с императором, я скажу это во всеуслышание. Твои друзья в Риме, император, считают необходимым, чтобы царица Клеопатра вернулась в Египет и чтобы впредь ты обращался с ней как с клиентальной царицей, платящей дань Риму, — каковой она и является de facto и de juro.
В зале стало так тихо, что слышно было, как капает со стола разлитое вино. Все взоры обратились к царице, и никто в зале, как я полагаю, не дал бы и одного обола за жизнь Гемина.
Однако я лучше знал мою царицу и понимал, что ничто не вызывает у нее такого уважения, как личное мужество и презрение к смерти. Ее полные губы раздвинулись в подобие улыбки.
— Гемин, — раздался ее чистый ясный голос, — ты правильно сделал, сказав нам правду. Теперь нам не придется тебя пытать.
Затем она удалилась, исполненная достоинства, в окружении своих дам и личной охраны.
Я думаю, что император в ту же ночь поговорил с Гемином, хотя доказать это невозможно. Во всяком случае, в пользу этого говорит большинство фактов. Антоний не смог согласиться с требованиями своих друзей относительно царицы. Тем самым он вызвал новый взрыв возмущения среди сенаторов, своих сторонников и солдат, так что теперь мало кто в Риме верил в победу императора.
Глава 12Осенью этого судьбоносного года сенат прислал Клеопатре официальное объявление войны — только ей; Октавий не зашел так далеко, чтобы открыто говорить о борьбе со своим бывшим соправителем. Он предпринял более ловкий ход и распустил слухи, которые должны были привести к падению и смерти императора.
Я не хотел бы, чтобы меня поняли неправильно. Я допускаю, что время от времени нам даются какие-то знамения свыше, чтобы предостеречь нас или предупредить о чем-то. Но думаю, что в большинстве случаев за этим скрываются люди, преследующие какие-то свои цели.
