Джейн Харрис - Гиллеспи и я
— Большинство свидетелей несчастного случая заявили, что мистер Шлуттерхозе совершенно не похож на мужчину, сбитого лошадьми. Судя по всему, пострадавший вообще был итальянцем.
Очередная наглая подтасовка: не менее половины свидетелей показали под присягой, что Ганс похож на упомянутого мужчину, и лишь один принял его за итальянца! Я едва сдерживалась, чтобы не прервать Эйчисона.
Далее он бессовестно стал навязывать свое представление о даме под вуалью, желая убедить присяжных, что это я отправила Сибил в лавку.
— Что это за таинственная незнакомка? — вопрошал он, хотя не далее чем сегодня суд получил ответ, когда Сибил опознала Белль.
Вскоре Эйчисон перешел к предполагаемому убийству.
— Нам ясно одно: Роуз Гиллеспи умерла вскоре после прибытия на Коулхилл-стрит. Быть может, она довела кого-то до белого каления своими капризами? Или пыталась убежать? Или мисс Бакстер изначально собиралась заставить ее замолчать навсегда?
Да, согласился он, в квартире на Коулхилл-стрит не обнаружили ни пятен крови, ни следов борьбы, и тут же отмел этот аргумент как несущественный, ведь за много месяцев преступники могли замести следы. Возможно, травма Роуз и не была нанесена плоским камнем, предъявленным суду, однако отсутствие конкретного орудия не должно затруднять умозаключения присяжных.
— Оглянитесь! В умелых руках что угодно может стать орудием убийства: стена, чугунная каминная решетка, пол. Любой из подсудимых мог нанести Роуз Гиллеспи смертельную рану. — Эйчисон встал напротив меня у ограждения. — Но, господа, у мисс Гарриет Бакстер были все основания избавиться от девочки, ведь та знала в лицо только ее. Мисс Бакстер рисковала больше всех, если бы Роуз осталась в живых. Пусть вас не вводят в заблуждение ее благородные манеры — под маской хрупкости скрывается сильная и решительная натура.
Прокурор поднял руку, согнув кисть, словно коготь.
— Как мы уже слышали, ее сил хватит, чтобы раздавить чашку. — Он смял рукой воздух, громко щелкнув пальцами. — Гарриет Бакстер с легкостью могла размозжить голову маленькой девочке.
Толпа загудела, послышались стоны и даже пронзительный крик (полагаю, отрепетированный заранее).
И так далее и тому подобное. Я не в силах больше цитировать эти лживые и надрывные инсинуации. Прокурор завершил речь на том, что, по его версии, вина подсудимых не подлежит сомнению, и призвал присяжных вынести соответствующий вердикт. Под конец он блестяще изобразил благородное негодование. Прямо сейчас у меня стоит перед глазами картина: Эйчисон возвращается на место, гневно сверкая глазами, и дрожащей рукой поправляет парик. Будь он поближе, я бы сорвала этот парик с его лысины и швырнула в лицо.
Следующим выступал Прингль, рассеянный адвокат Ганса и Белль, который и сам сомневался в успехе своего дела. Его подопечные помешали защите с самого начала, когда заявили о своей невиновности, вопреки обилию улик. Поскольку Эйчисон приложил все усилия, чтобы опорочить мое имя, Прингль сосредоточился на том, чтобы опровергнуть наиболее тяжкое обвинение. Он напомнил присяжным, что в конечном итоге не найдено ни орудие, ни свидетели убийства. Красное пятно на плоском камне оказалось не кровью, а ржавчиной; сам камень весил недостаточно для серьезного оружия. Согласно заключению медицинских экспертов, травма Роуз соответствует версии защиты и подкрепляется описанием несчастного случая с конкой. В заключение Прингль подчеркнул, что обвинению прежде всего надлежит доказать факт убийства, чего не было сделано.
Наконец настал черед моего адвоката — Мьюрхеда Макдональда. У меня по сей день стоит в ушах его густой бархатный голос. Пусть Макдональд и не вышел ростом, однако он говорил властно и уверенно, расхаживая взад-вперед по залу. Его линия защиты опиралась на отсутствие веских доказательств моей связи с похитителями. Хелен Странг якобы видела нас вместе — но разве присяжные сами не убедились в несовершенстве ее памяти? Она в деталях описала, что заказывали и как себя вели трое незнакомцев год назад, и при этом не помнила, как обслуживала свою любимую актрису всего лишь в ноябре. Как понять такую избирательность? Почему девушка помнила одно событие лучше другого? Быть может, кто-то любезно сообщил мисс Странг дату и прочие необходимые подробности?
— По всей видимости, прокурор стремился продемонстрировать, будто связующим звеном между парой подсудимых и мисс Бакстер выступила Кристина Смит, сестра Белль и бывшая горничная Гиллеспи. В сущности, господа, доказана только связь между обвиняемой парой и Кристиной Смит. Разве она не объясняет, откуда похитители узнали о мисс Бакстер и почему наугад назвали ее имя, когда оказались загнанными в угол? Прокурор вправе сколько угодно намекать, какие важные сведения сообщила бы его главная свидетельница, явись она в суд. Однако эти намеки — еще не доказательства. Бывшая горничная даже не соизволила прийти. Соответственно, суд не установил прямой связи между похитителями и мисс Гарриет Бакстер, которую вы видите перед собой на скамье подсудимых.
На самом деле, по мнению Макдональда, история была проста.
— Два ленивых неудачника решили быстро разбогатеть — таких историй множество, и большинство из них заканчиваются печально. В нашем случае даже очень печально. Гнусная парочка похитила Роуз Гиллеспи. Не далее чем сегодня, в этом зале, Сибил Гиллеспи опознала в Белль Шлуттерхозе даму под вуалью, которая отправила ее за сахаром. Что было дальше, мы точно не знаем. Вполне возможно, супруги повздорили; по словам владельца трактира «Карнарвон», они часто напивались. Допустим, Белль Шлуттерхозе удалилась, а ее муж остался с Роуз и потащил ее через весь город. Увы, герр Шлуттерхозе даже в тот день не удержался от выпивки и в своем одурманенном состоянии шагнул прямо под копыта лошадей, что и привело к трагедии.
Когда стало ясно, что Роуз мертва, злоумышленники пришли в ужас и поспешили спрятать тело. Даже у таких жалких созданий бывают проблески совести: осознавая свою вину, они не посмели повторить требование выкупа. Да, господа, они уволились с работы и продолжали сорить деньгами — однако показания Грейс Ламонт, владелицы прачечной, объясняют, откуда взялись эти деньги, — их зарабатывала Белль Шлуттерхозе, уличным ремеслом.
Понимая, что рано или поздно их выследят и арестуют, Белль с мужем сочинили историю о похищении, стремясь переложить вину на кого-нибудь другого. Господа, их выбор пал на человека, идеально подходящего на эту роль: на незамужнюю английскую леди, которая к тому же была другом семьи Гиллеспи. Представив мисс Бакстер автором их неудавшегося замысла, они надеялись переложить на нее ответственность и избежать наказания.
* * *Лорд Кинберви начал свою заключительную речь в пять часов. К его чести, он призвал присяжных не учитывать некоторые заявления Эйчисона.
— Здесь звучали предположения о том, что могла и чего не могла сообщить Кристина Смит, если бы свидетельствовала в суде. Господа, прошу вас не рассматривать эти предположения по той простой причине, что вы не слышали показаний самой мисс Смит.
Трижды за время своего выступления судья рекомендовал присяжным довериться здравому смыслу — весьма туманный совет, которым я озадачена по сей день. Едва ли от него была какая-то польза, ведь здравый смысл — растяжимое понятие. Я наблюдала за Кинберви, гадая, верно ли я поняла, что он намекает на мою невиновность. Судья производил впечатление разумного человека, спокойного, терпимого и, безусловно, принадлежащего к кругу порядочных и проницательных людей, вот только оставалось неясным, причисляет ли он к этому кругу меня.
Слушая его речь, я ощущала, что все взгляды прикованы к скамье подсудимых. За последние три дня зрители порой переключались на кого-то другого, однако сейчас сосредоточили все внимание на нас. Под пристальными взглядами я чувствовала себя беспомощной и уязвимой, словно сеянец под жгучим полуденным солнцем. Однако приходилось терпеть: нельзя было опустить голову или уползти в темный угол. Я твердо решила сохранять самообладание и не уронить достоинство при любом исходе.
В половине седьмого лорд Кинберви велел присяжным удалиться для обсуждения вердикта, затем встал, словно хотел размять ноги, и тихо покинул зал. Адвокаты, заместители и уполномоченные потянулись к дверям. В Шотландии подсудимым надлежало оставаться на скамье во время совещания присяжных. Мы сидели втроем, в окружении надзирателей и полицейских, молча и не глядя друг на друга. Шепот публики перерос в бормотание, затем в разговоры, порой весьма оживленные, и вскоре зал наполнился гулом голосов. Зрители покидали свои места и сновали по балкону, беседуя с друзьями.
Из-за крайнего волнения я с трудом выносила этот рокочущий шум. Интересно, сколько нам еще ждать приговора? И что лучше — если присяжные вернутся быстро или если задержатся, обсуждая свое решение? Наверняка они легко определят виновных в похищении, после того как Сибил указала на Белль, а множество свидетелей узнали Шлуттерхозе. Некоторые разногласия может вызвать несчастный случай с конкой: Прингль постарался доказать, что Роуз и ребенок, разбивший голову, — одно лицо, однако некоторые свидетели Эйчисона также были убедительны. Труднее всего присяжным будет разобраться, насколько я причастна к преступлению. Этот вопрос, несомненно, вызовет самую жаркую дискуссию после всего, что мы выслушали за три дня. В конечном итоге я рассудила, что чем дольше продлится обсуждение, тем лучше.
