Василий Сергеев - Павел I (гроссмейстер мальтийского ордена)
«людьми следует править пушками и шпицрутенами».
АЛЕКСАНДР
Но когда же придет и мой черед [быть царем], тогда нужно будет стараться, само собою разумеется, постепенно образовать народное представительство, которое, должным образом руководимое, составило бы свободную конституцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы, и я, если бы Провидение благословило нашу работу, удалился бы в какой-нибудь уголок и жил бы там счастливый и довольный...
Александр – Лагарпу. 27 сентября 1797 г.Старший сын Павла походил на сказочного принца. Александр унаследовал от матери немецкую красоту. Высокий, со светлыми волосами, небесно-голубыми глазами и свежим цветом лица, и словно бы врожденными изяществом и галантностью, этот молодой человек очаровывал все свое окружение.
Екатерина, с первых дней его жизни, обожала этого ребенка. Она дала ему прекрасное образование. Он обладал живым умом, его ответы всегда бывали точны и остроумны. Ей повезло с Лагарпом, к которому она обратилась: водуазский философ сумел заинтересовать юного князя своими занятиями и позже стал его ближайшим доверенным лицом.
Лагарп, швейцарский республиканец и революционер, воспитывал будущего русского самодержца с 1783 года.
«Юный Александр, – пишет С. Платонов, – вместе с Лагарпом мечтал о возможности водворения в России республиканских форм правления и об уничтожении рабства»
77*Этот либерализм остался в Александре навсегда. «Мы не расставались до двух – трех часов утра, беседуя о самых различных предметах; обычно мы рассуждали о политике и философии. Он человек весьма образованный и придерживается либеральных взглядов; всем этим он обязан полковнику Лагарпу», – писал Наполеон о встрече с императором Александром в Тильзите.*. Когда началась Французская революция, Лагарп не только с великим интересом, вместе со своим воспитанником, следил за ее развитием, но и принимал в ней активное участие, посылая из далекого Петербурга во французские повременные издания статьи, в которых обвинял и защищался, дискутировал и полемизировал, советовал и обличал... Да и Екатерина II читала и по параграфам объясняла любимому внуку французскую конституцию 1791 года...
Лагарп читал вместе с великим князем Демосфена и Мабли, Тацита и Гиббона, Локка и Руссо. Физику ему преподавал профессор Крафт, ботанику – Петр Симон Паллас, математику – Массон, русский язык – сентиментальный писатель и моралист М.Н. Муравьев. Противу сих преподавателей Павел ничего не имел. Но Закону Божию наследника престола обучал протоиерей А.А. Самборский, человек весьма светский и лишенный глубокого религиозного чувства, не умевший дать великому князю сильной религиозной и национальной основы. Воспитание сие казалось Павлу слишком отвлеченным для юноши, скользившим по поверхности его ума. Да и это воспитание рано прервано было женитьбою в 16 лет на 14-ти летней принцессе баденской Луизе...
Могло ли это понравиться Павлу? Ребенка увечили в духовном отношении у него на глазах...
Павел забывал еще одно. С юных лет Александр вынужден был лавировать между отцом и бабушкой. Нередко, присутствуя утром на парадах и учениях в Гатчине в неуклюжем мундире, он вечером должен был явиться среди изысканного и остроумного общества, собиравшегося в Эрмитаже. Необходимость держать себя пристойно в двух столь различных сферах, приучала великого князя к скрытности, а то несоответствие, какое он встречал между внушенными ему теориями и голой, русской действительностью, вселяло в него недоверие к людям.
***
Александр знал, что бабушка его боготворит. Будучи скрытным с юности, он понял ту важность, которую хотели придать его персоне. Его называли
«Мессией, обещанным российской империи».
*Мессия – посланный вышними силами спаситель своего народа*
Каким императором он мог бы стать, если лишить его жалкого отца права взойти на престол, – думала императрица.
В 1793 году, вскоре после свадьбы любимого внука Александра и Луизы Баденской, в православии Елизаветы Алексеевны, Екатерина созвала ближайших вельмож на тайное совещание. Здесь она решительно поставила вопрос о лишении Павла права наследования короны в пользу своего внука. Несмотря на то, что решения принято не было, царица составила завещание о передаче власти в случае ее смерти Александру и начала кампанию по осуществлению этого проекта. Ей помогали Шуазель-Гуфье, Нассау-Зиген, Эстергази. В заговор пытаются вовлечь Лагарпа, известного республиканскими взглядами и либерализмом. Императрица вызвала Лагарпа к себе и обрисовала ему план действий. Не будет ли воспитатель Александра счастлив способствовать отстранению от власти князя, который является прирожденным деспотом? Всего-то и нужно, чтобы в ежедневных уроках, которые он давал юному князю, он ненавязчиво убедил Александра в необходимости подобных действий. От него требовалось всего лишь нарисовать юноше такой портрет отца, чтобы тот испугался за собственное будущее и согласился принять участие в заговоре.
Философ почтительно, но не без некоторого негодования отказался от исполнения задания, которое считал бесчестным. Екатерина не стала его задерживать. Молодой житель швейцарского департамента Во попал в немилость. Он прекрасно понимал, чего стоят «сожаления» Ее Величества, которые она выразила ему по поводу его отъезда, во время их последней встречи, 18 октября 1793 года.
С женой Павла дело обстояло проще – Екатерине удалось получить ее подпись на документе, лишающем Павла короны. Великая Княгиня долго скрывала от мужа предательство, но после смерти царицы оно, разумеется, открылось.
Тем не менее при дворе, чего, собственно, и следовало ожидать, у великого князя была своя партия. Граф Мусин-Пушкин, генерал, у которого с Павлом произошел недавно конфликт в Финляндии, открыто выступил против того, чтобы лишать великого князя прав на корону. И того же мнения – к великой досаде императрицы – был сам Александр. Пользуясь своей близорукостью, он всякий раз, когда императрица подсовывала ему компрометирующие документы, могущие способствовать лишению прав на престол его отца, притворялся, что не видел их.
Хотел ли Александр на самом деле получить корону отца? Внешне он был совершенно равнодушен к императорской власти, в разговорах с близкими горячо восклицал:
– Власть меня совершенно не интересует. Я предпочел бы уехать с женой в Америку, чем участвовать в этих семейных интригах.
Он пишет:
«Придворная жизнь не для меня создана... Я чувствую себя несчастным в обществе таких людей, которых не желал бы иметь у себя и лакеями, а между тем они занимают здесь высшие места, как, например, Зубов, Пассек, Барятинский, оба Салтыкова, Мятлев и множество других, которых не стоит даже называть... ... Я сознаю, что не рожден для того сана, который ношу теперь, и еще менее для предназначенного мне в будущем, от которого я дал себе клятву отказаться тем или другим способом».
Екатерина зря затевала передачу престола внуку через голову сына: внук сразу же рассказал всю интригу отцу, Павлу, а возможно, и другим лицам. Так, в эти дни, последние перед сменой российского императора, он пишет полковнику Аракчееву, называя Павла «Его Величество»... Официально Павел – всего лишь «Высочество»; но Аракчеев не только не выражает недоумения, но и сам в переписке называет Павла «Величеством».
Историк Шильдер полагает, что Александр в те дни принес отцу присягу на верность; в тайну посвящен был Аракчеев... Тем не менее у Екатерины оставалось еще одно средство, чтобы утвердить на престоле своего любимчика, и Павел, видевший на своем веку немало смертей, причины которых ему были известны, не имел оснований заблуждаться на этот счет...
СМЕРТЬ ЕКАТЕРИНЫ
Sic transit gloria mundi.78*Так проходит слава мира (лат.)*
Осенью 1796 года Павел практически не появлялся при дворе. Его не было ни на праздновании собственного 42-летия, ни на торжествах по случаю дня рождения его супруги Марии Федоровны. Он заперся в Гатчине.
5 ноября Мария Федоровна устраивает для «малого» двора скромный обед на гатчинской мельнице. Бледный, измученный постоянным нервным напряжением, царевич все же старался участвовать в развлечении, которое устроила его жена. Держа в руке чашку чая, он пытался улыбаться, но смотрел на каждого из приглашенных испытующим взглядом, который выдавал его напряжение.
Внезапно прибежал мельник. Его возбуждение невозможно было описать. Несчастный крестьянин, в ужасе от того, что должен прервать обед своих хозяев, заикаясь, сообщил им, что в замке их ожидает гонец, у которого есть для них важнейшее сообщение.
