Николай Данилов - Кордон
Изыльметьева радовало, что авроровцы 20 августа участвовали во всех боевых операциях, на корабле и на суше, и показали себя в сражении с самой лучшей сторо-
ны. Не сомневаясь, что враг предпримет вторую решительную попытку овладеть портом, Иван Николаевич морально и физически готовил своих моряков к очередному сражению, которое, по его мнению, будет более жестоким.
— Боеприпасы беречь, — наставлял он артиллеристов. — Ни одного выстрела мимо цели. Спокойствие и хладнокровие — в характере смелых людей. Вы сами видели, что враг робок. Но он силен числом. Противопоставим же ему свою волю, стойкость и храбрость. Противник будет сломлен, если никто из нас не дрогнет в бою…
На «Аврору» прибыл Завойко. Губернатор был удручен, но старался держаться бодрым.
— 20 августа мы ухлопали английского адмирала, — сообщил он Изыльметьеву. — Вчера его вместе с другими похоронили у Тарьинской бухты. Может, смерть адмирала охладила противника?
— Сомневаюсь, — подумав, ответил Изыльметьев. — Скорее, напротив — озлобила. Адмиральский флаг с «Президента» не сняли. Будут ожесточенно сражаться с именем Дэвида Прайса.
— Но урон для них большой, — сказал Завойко. — Он не может не вызвать у командиров растерянности, не перепутать их прожекты. Знать, не от хорошей жизни скрывают от нас смерть адмирала. А каков Фебрие де Пуант? Вернул пленных. Благородный поступок…
— Какое уж тут благородство! — не согласился Изыльметьев. — Держать на корабле во время сражения женщину с детьми — изуверство! Да и мешала она им. И еще, полагаю, что адмирал поддался предрассудку: ведь многие моряки мира, как знаете, считают, что женщина на корабле — предвестник несчастья.
— Возможно, — в задумчивости ответил Завойко. — А детей вернули уже ненормальными: их психика, безусловно, потрясена. Могут вырасти кретинами.
— Таково адмиральское «благородство», — отозвался Изыльметьев. — Но матросские руки деспотам нужны. Заметьте, в шлюпку посадили самых хилых морячков, а пятерых сильных оставили. Видимо, надеятся, что они заменят убитых.
— Только под усиленной стражей враги удержат их у себя, — произнес губернатор. — С одним Удаловым беспокойства не оберутся. Непокорный, гордый человек.
Пройдясь по кораблю и убедившись, что моряки «Авроры» готовы к очередному отражению противника, За-
войко напомнил командиру о необходимости в критический момент уничтожить фрегат.
Изыльметьев промолчал. Капитан-лейтенант, сроднившийся за длительное путешествие с «Авророй», никак не мог смириться с мыслью, что ее придется предать огню.
— Будем драться до конца, — пообещал он губернатору.
— Такова наша участь.
Завойко пожал командиру фрегата руку и отправился на «Двину».
Изыльметьев вернулся в свою каюту. Ему захотелось побыть наедине, посидеть молча, поразмышлять.
Прошло два месяца, как «Аврора» прибыла в Петропавловск. До подхода вражеской эскадры корабль был готов к выходу в океан, и Изыльметьев с нетерпением ждал приказа вице-адмирала Путятина. К сожалению, капитан-лейтенант Стиценков не вернулся. Впрочем, теперь уже сожалеть об этом не следует. Без авроровцев порт могли бы сдать. И все же, где он, Стиценков? Добрался ли его бот до залива Де-Кастри? Погода была и ясная, и пасмурная, но за два месяца ни разу над Камчаткой не пронесся сильный ветер. Надо полагать и в Охотском море не бушевали тайфуны. Должен Стиценков добраться до залива. А какое, любопытно, принял решение Путятин? Узнав о бедственном положении экипажа «Авроры», он гневно осудит командира корабля, может — в его это власти — и отстранить от должности… Все будет известно с возвращением Стиценкова. А доведется ли с ним повидаться? Посланец Камчатки, ничего не зная о вражеской эскадре, может без страха и сомнения зайти в Авачинскую губу. Если его не сумеет предупредить о врагах обсервационный пост Бабушкина мыса, беды Стиценкову не миновать — его пленят. А несет ли кто сейчас службу у Дальнего маяка? Занятый своим экипажем, Изыльметьев толком не знал, где, какие посты ныне расположены под Петропавловском. Беспокоясь о Стиценкове, Иван Николаевич подумал о подчиненных и о себе. Ему, простому грешному, неизвестно, кто из авроровцев останется жив, а кто… «Ну, чему бывать, того не миновать», — заключил Изыльметьев и вышел из каюты.
На верхней палубе старший боцман Заборов азартно гонялся со шваброй за крупной крысой. Не замечая
командира корабля, Матвей Сидорович отводил душу смачными выражениями.
— Да кто ж, ядреный корень, вас сюда звал? — вслух возмущался он. — Треклятое племя! Посмотрим, кто кого! Холера бы вас взяла!..
Изыльметьев догадался, что Заборов, гоняясь за крысой, срывал на ней гнев, адресуя эмоциональную речь чужеземцам. У старшего боцмана, как и у всех в экипаже, англо-французская эскадра не выходила из головы. Увидев командира корабля, Матвей Сидорович приостановился, виновато развел руками: по-другому, мол, обращаться с этой мерзкой тварью не могу.
— С берега, ваше благородие, перебрались крысы на фрегат, — пожаловался он.
— У нас и без берега их хватало, — с легким укором отозвался Изыльметьев.
Заборов страдальчески поморщился:
— Ваше благородие, откель? Мы их, чай, вылавливали. А эти точно — с берега. Их фельдфебель тутошний пугнул огнем из рыбного сарая.
— Может и так, — уступчиво сказал Изыльметьев. — Но только сейчас не время заниматься крысами.
— А чего сидеть без работы? — не согласился Заборов и снова посетовал: — В камбуз лезут. Шибко плодовитое племя. Потом их трудно будет выводить…
Изыльметьев не ответил. Он смотрел на старшего боцмана и думал: «Дорогой Матвей Сидорович, неужели ты серьезно считаешь, что нам потом доведется на «Авроре» бороться с крысами? Неужто тебе не приходит в голову, что фрегат не сегодня-завтра придется уничтожать своими руками? Святая простота, заботливый человек, ты мне сейчас очень нравишься…»
Изыльметьеву не хотелось его огорчать.
— С крысами, Матвей Сидорович, управимся позже, — сказал он. — Вот отразим неприятеля, и тогда в вашем распоряжении будут опять все матросы фрегата.
— Тогда конечно, — неохотно ответил Заборов. — А мне бы сегодня матросиков пять. В трюме бы крыс погоняли. Без дела на душе муторно…
И Изыльметьев вдруг решил поддержать сумасбродное, как показалось вначале, желание старшего боцмана. Иван Николаевич еще ничего ему не сказал, но Матвей Сидорович уже смекнул, что не зря командир корабля замолчал: думает, сколько отрядить матросиков в трюм.
Изыльметьева удивляло поведение старшего боцмана: «Надо додуматься — в такое время ловить крыс!» Это и навело командира фрегата на новые мысли. «Люди напряжены до предела, — соображал он. — Их мучают, естественно, мрачные думы. Никто ведь не знает исхода будущего сражения. А тут старший боцман со своими будничными заботами — крыс надо ловить. Это же здорово!» По мнению Изыльметьева, неуместное, казалось бы, занятие внесет разрядку — бодрость, шутки, смех, споры. Но самое главное, моряки уяснят, что ловлей грызунов разрешил заняться командир корабля. У них утвердится уверенность в завтрашнем дне: фрегат врагу не достанется, а о его якобы уничтожении своими руками — пустые разговоры! Это поднимет настроение и боевой дух экипажа, вселит веру в победу.
— Ну, что ж, Матвей Сидорович, действуйте! — бодро произнес Изыльметьев. — Возьмите с батарей пять — десять человек, на ваше усмотрение, и часик-другой погоняйтесь за крысами. Скажите господам офицерам, что людей отрядить разрешил я.
— Есть! — радостно отозвался Заборов и, повернувшись, резво зашагал к артиллеристам.
Чуть позже командир корабля неторопливо обошел батареи. На некоторых из них моряки под свежим впечатлением от разговоров со старшим боцманом еще улыбались и качали головами. На их вопросы «Время ли бороться с крысами?» Изыльметьев отвечал серьезно:
— По-моему, вы к сражению готовы. А не очень занятым людям почему бы не отвлечься? Чем больше убьем крыс ныне, тем меньше их будет, когда корабль выйдет в море.
Лица артиллеристов оживлялись, глаза блестели радостью. Моряки удовлетворенно кивали. Им нравился такой разговор: командир корабля считает, что «Аврора» скоро покинет Авачинскую губу и, как ей предписано, уйдет в залив Де-Кастри, вольется в эскадру вице-адми-рала Путятина. Правда, перед этим надо разбить противника, не пустить его в Петропавловск.
Изыльметьев вел себя так, словно экипажу «Авроры» предстояли примерные стрельбы по натянутой парусине и деревянным щитам, где цели будут непременно пораже ны. Порукой тому твердая уверенность каждого моряка в себе, хладнокровие и мастерство артиллеристов, с коими, пожалуй, не сравниться никаким чужеземцам.
— Разницы между шлюпом противника и учебной мишенью нет никакой, — внушал командир корабля. — Метко прицелься, и снаряд обязательно попадет куда следует. Если, конечно, у комендора не будут трястись руки и ноги. У кого нет уверенности в себе, можно добровольно попроситься на берег, в тушильную команду. Отпустим без укора.
