Геннадий Ананьев - Вокруг трона Ивана Грозного
— Оставь бумагу. В молитвах к Господу Богу я пойму, Божий ли промысел движет Шуйскими или они искушаемы самим дьяволом?
Не в молитвах на самом деле он станет искать решение, а в совете Бориса Годунова. И тот появился в самое нужное время. Фёдор Иванович — к нему с просьбой:
— Почитай, что Тайный дьяк принёс.
Годунов сделал вид, что внимательно вчитывается в донос, то и дело возмущённо восклицая, словно бы всё для него внове. Закончив, задумался. Да так долго молчал, будто не было у него давно выработано решение, не продумано каждое слово, какое сказать царю Фёдору, чтобы тот сумел уловить своим убогим умом, как дальше действовать.
Вздохнув трудно, предложил:
— Лучше всего — суд. Открытый. А прежде — розыск.
— Нет-нет, прости Господи за грешные мысли. Нет. Не гоже пытать героя-воеводу. Да и других Шуйских тоже. Грех великий. Они же испокон века служат исправно государям Российским.
— Если они намерились тайным заговором отнять у тебя, помазанника Божьего, трон, то какая это служба? Мне тоже обидно, ни сна, ни отдыха не зная, отдаю все силы на благо отечества, а меня — черни головой!
— Нет и нет, — перекрестился Фёдор Иванович, — прости Господи. Судить честным судом можно и нужно, только без пыток.
— Так и поступлю.
Так, да — не так. Годунов был верен себе — поступил, как посчитал нужным и полезным для себя, исполнив только малую часть воли государя. Пыточные зашлись в воплях едва ли не сильней, чем при Иване Грозном: слуги княжеские и менее знатные сторонники заговорщиков не хотели клеветать на уважаемых ими князей, Годунову же были нужны признания хотя бы нескольких человек, вот он и старался как мог. Без всякой жалости пытал.
Увы, без успеха. Не было у него под рукой слуги, подобного Малюте Скуратову, который так ловко добывал нужное; далеко отослан и Богдан Бельский, умелый ученик своего дяди — не нашлось таких ловких мастеров заплечных дел, чтобы снабдить Годунова необходимыми ему признаниями. И всё же суд начался.
Судьи — все угодники Бориса Годунова. Что бы в оправдание себе ни говорили обвиняемые, всё пролетало мимо их ушей. Только донос кравчего князя Андрея Шуйского принимался за истину.
Москвичи несколько раз пытались взбунтоваться, но царёв полк по приказу Годунова и его дружина не дремали, разгоняя народ не только плетьми, но и мечами, а наиболее настырных тащили в пыточную, откуда, истерзанных, выволакивали в крапивных мешках с грузом тайным ходом в Москву-реку.
Вердикт суда: виновны все до единого. И кара всем одна: смертная казнь. И тут выступил Борис Годунов от имени, как всегда, царя Фёдора Ивановича.
— Государь наш милостив. Его воля: не лишать жизней славных сынов отечества, спасших Россию от польского нашествия. Исполняя его волю, я объявляю: князь Андрей Иванович, главный соблазнитель в заговоре, ссылается в Каргополь в заточение; славный воевода князь Иван Петрович, обольщённый братьями и родственниками, — в Белоозеро под пригляд настоятеля монастыря. Принимая во внимание почтенный возраст князя Шуйского-Скопина, дозволить ему жить в Москве, отстранив его от Каргопольского наместничества. Участь других заговорщиков тоже определять, по воле государя нашего, мне.
Расправился Борис Годунов с ними так: одних заточил в Астрахани, в Шуе, в Архангельске, других отправил в Сибирь навечно, а шестерых купцов, которые ради своей выгоды перебивали торговлю Годунову, казнили на Лобном месте, хотя они никакого отношения к заговору не имели.
Постепенно от заточенных в разных городах избавлялись. Живыми остались только сосланные в Сибирь. Очередь в конце концов дошла и до князей Шуйских. Их удавили. Вначале князя Андрея Ивановича, а следом и Ивана Петровича, спасителя России.
Как жестокое коварство похоже одно на другое?! Иван Грозный избавлялся от славных сынов отечества тайно. Годунов поступил точно так же. Злодеи знают, что они злодействуют, они опасаются народного осуждения или даже бунта, но их ничто не останавливает, ибо желание властвовать — непобедимое желание человека и человечества.
БОРИС ГОДУНОВ
Борис Годунов всё более и более беспокоился, не находил себе места. Кто он? Без родовой чести, дворянин выборный по случаю. Да, ему удалось многое во время опричнины: он приблизился к царю Ивану Грозному, ловко используя слабоумие его сына Фёдора, а ещё ловкую игру в шахматы с самим государем. Он без лишних усилий мог бы его обыгрывать, он и создавал на доске безвыходное положение для соперника, но в решающий момент делал нелепую ошибку, так называемый зевок, и Грозный выигрывал партию, радуясь победе и непременно обзывая Годунова играчишкой.
Похоже, он и впрямь — играчишка. Где-то он сделал серьёзный промах: царь заметно охладел к нему, нет-нет да и перехватит Годунов царёв подозрительный взгляд. Мгновение, и снова взгляд спокойный. Именно это особенно сильно настораживало. Похоже, Иван Васильевич уверен, что здоровье его слабеет не случайно.
Впрочем, Иван Васильевич даже высказался по этому поводу. Случилось это в казнохранилище, куда царь повёл Жерома Горсея сразу же, как тот приехал в Москву. Вёл, чтобы рассчитаться за драгоценный груз — свинец и порох. Прошагал Грозный к дальней стене просторного хранилища, и страж казны предупредительно поднял крышку дубового ларя — судя по всему, царь не впервой приводит сюда гостей, и его пояснения не отличались разнообразием, к чему хранитель уже приспособился.
— Поглядите вот на этот коралл, — обратился государь одновременно к Жерому и к Богдану Бельскому, которого тоже пригласил с собой в благодарность за отменное исполнение задания, — и вот на эту бирюзу. Возьмите их в руки. Видите, никаких изменений. Значит, вы совершенно здоровы. Теперь положите их на мою руку. Смотрите, как бледнеет бирюза. Я — отравлен. Смерть моя не за горами, — сказал и уставился тяжёлым взглядом на Бельского: — Тебе, оружничий, любезный мой слуга, узнать, кто покушается на мою жизнь. Отныне это для тебя главное из главных. Вместе с Тайным дьяком примите все меры для разоблачения злодея. Ради этого покличь даже волхвов и колдунов.
«Нет, нельзя ждать у моря погоды, сложа руки. Так и с головой можно расстаться».
Нельзя допустить разоблачения ещё и потому, что всё удачно складывается в главном: ему удалось влюбить Фёдора в свою сестру Ирину — дело движется к сватовству. Разве можно такое упустить? Войти в царскую семью — невероятно дорогого стоит. Тогда в незнатности его никто не посмеет обвинить. Да и в желании отравить государя тоже.
Откуда дует пакостный ветер, Годунов уже понял: Богдан Бельский наушничает. Настораживает царя, вроде бы исполняя его приказ.
Ведь и в самом деле может разоблачить, сам оставаясь вне подозрений. Пытать-то он будет сам. И хотя такой поворот событий казался Годунову исключительным, но он всё же заставлял мучительно искать способ упредить подобный исход.
Само собой понятно, что нужно начинать с Тайного дьяка. С ним у Годунова сложились вроде бы весьма добрые отношения: Тайный дьяк понимал, что в самое ближайшее время Годунов войдёт в царскую семью полноправным её членом, поэтому предусмотрительно благоволил к нему. Понимая это, Годунов не собирался откровенничать с ним беспредельно. Да и не пойдёшь к нему с какой-нибудь безделицей, нужен веский предлог. Надо такой найти ход, чтобы в разоблачении отравителя царя была только личная заслуга Тайного дьяка, а на Бельского пала тень недоверия. Можно даже разделить заслугу с Тайным дьяком и ему, Годунову. Подсказал, мол, мысль подал нужную.
Но кого определить в злодеи?
Если напрячь мысли, особенно такие услужливые, как у Бориса Годунова, нужное обязательно найдётся.
«Бомалей! Лекарь царёв!»
В конце концов план разработан: накануне беседы с Тайным дьяком надо было дать знать царскому лекарю Бомалею о том, что его будто бы подозревают в медленном отравлении государя неведомым зельем, намекнуть, что со дня на день его возьмут под стражу,, а значит, не миновать ему пыточной и казни. Обязательно от таких вестей дрогнет Бомалей. Пустится в бега. И это бегство послужит подтверждением истинности подозрений, которыми Годунов поделится с Тайным дьяком. Важно и другое: появиться у Тайного дьяка без предварительного согласования, что позволено только его начальнику Бельскому и, понятное дело, — государю. Именно это произвело должное впечатление: Тайный дьяк встретил нежданного гостя настороженно, хотя скрывал своё состояние умело. Он даже не упрекнул Годунова за нарушение всем известного правила. Предложил:
— Садись. Важное дело, должно быть, привело тебя ко мне?
— Важней не бывает. Забота о здоровье нашего государя привела меня к тебе. Забота о жизни его.
— Вот как? — вроде бы искренне изумился Тайный дьяк. — Новость даже для меня. Что же угрожает здоровью Ивана Васильевича? Поведай.
