Олег Михайлов - Александр III: Забытый император
Теперь императрица торопилась женить своего первенца.
Когда наследник еще пребывал в Копенгагене, говорили про его возможный союз с дочерью герцога Орлеанского графиней Еленой Парижской. Но датская королева давно уже лелеяла мысль устроить свадьбу цесаревича с принцессой Алисой-Викторией-Бригиттой-Луизой-Беатрисой Гессен-Дармштадтской, о том же мечтала и ее бабушка, королева Великобритании.
Сам Ники как-то принес Кшесинской свой дневник и прочитал ей отрывки, где описывал свое отношение к Мале: «Положительно Кшесинская меня очень занимает»; «Кшесинская положительно очень нравится», но утаил от нее другие, пространные, относящиеся к Алисе: «Моя мечта – когда-либо жениться на Алике Г. Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее с 1889 г., когда она провела шесть недель в Петербурге! Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты. Но когда Eddy оставил или был отказан, единственное препятствие или пропасть между нею и мною – это вопрос религии! Кроме этой преграды, нет другой; я почти уверен, что наши чувства взаимны! Все в воле Божией. Уповая на Его милосердие, я спокойно и покорно смотрю в будущее».
Чувство цесаревича вспыхнуло с самой первой встречи, когда двенадцатилетняя Алиса вместе с семьей приехала в 1884 году в Петербург на свадьбу своей сестры принцессы Елизаветы Гессенской с великим князем Сергеем Александровичем. Тогда, в Малахитовой зале Зимнего дворца, на пышном придворном балу он будто бы сказал ей роковое:
– Я вас никогда не забуду…
Алиса была тогда очень мила, с распущенными волосами, робкими и сдержанными манерами и красивым холодным лицом, принимавшим по временам недетское мрачное и патетическое выражение. Итак, шестнадцатилетний наследник влюбился с первого взгляда? Правда, всезнающие придворные передавали и иные, прямо противоположные впечатления. Хотя и говорили, что это невеста для цесаревича, а ее сестру Ирену, которая позднее вышла замуж за Генриха Прусского, прочили в жены великому князю Михаилу Михайловичу, казалось, будто русские принцы сторонились обеих сестер, не желали и смотреть на них, не танцевали с ними. И только ли заблуждением можно объяснить выводы этих не просто паркетных шаркунов, но тонких физиономистов и тертых психологов?
Видимо, многое объяснялось характером Николая Александровича. Натура наследника была отмечена непостоянством, переменчивостью, нерешительностью и даже робостью, покорностью судьбе – вместе с ранним опытом в интимной жизни. С того уже далекого 1884 года цесаревичу казалось, что он увлечен, и увлечен серьезно, многими особами, вплоть до сестры Аликс – великой княгини Елизаветы Федоровны. А досуг заполнялся под цыганское пение, балалайку и шампанское, с приглашаемыми для развлечения девушками, которых в дневнике он шифрованно именовал «картофель».
Бороться же за свое счастье наследник не умел и не мог. Достаточно было царице Марии Федоровне только намекнуть, что она желает видеть для сына невесту в лице принцессы Елены Парижской, как Николай Александрович с растерянностью исповедуется в дневнике: «Это меня ставит на перепутье двух дорог: самому хочется идти в другую сторону, а, по-видимому, мамá желает, чтобы я следовал по этой! Что будет?» А ведь цесаревичу идет уже двадцать четвертый год…
Цесаревич знал, что принцесса Алиса Дармштадтская решительно не нравится его родителям.
Еще в 1889 году она приезжала в Россию к своей сестре Елизавете Федоровне, супруге великого князя Сергея Александровича, но на самом деле это было не столько свидание с сестрой, сколько смотрины: великому князю искали невесту. Кажется, что чувство Николая Александровича растет, что Алиса становится ему все дороже. Когда королева Великобритании со своей внучкой останавливается в подмосковном имении великого князя Сергея Александровича, наследник заносит в дневник: «Боже! Как мне хочется поехать в Ильинское, теперь там гостит Виктория с Аликс; иначе если я не увижу теперь, то еще придется ждать целый год, а это тяжело!!!» И через неделю: «Много думал о том, позволят ли мне съездить в Ильинское или нет после маневров».
Родители не позволили.
Впечатления от принцессы Дармштадтской были неблагоприятны: гордячка, с сильным эгоистическим характером, которая будет держать наследника русского престола под немецким каблуком. К тому же при дворе наушничали, что Алиса может быть бесплодна, так как у ее сестры нет детей. Впрочем, здесь не брали в расчет, что великий князь Сергей Александрович обладал противоестественными склонностями к мужскому полу. Царедворцы шушукались, будто генерал-губернатор Москвы живет со своим адъютантом Мартыновым и якобы не раз предлагал жене выбрать себе мужа из окружающих ее людей. Когда Сергей Александрович был в очередном заграничном вояже, то в парижских газетах появились сообщения о визите «1е grand-duc avec sa maitresse monsier N».[172] А еще был скандал с уже московской газетой «Новое время». Она едва не подверглась запрещению в розничную продажу, когда издатель Суворин поместил в иллюстрированном приложении жизнеописание великого князя Сергея Александровича и старый рассказ Бальзака, герой которого влюбился в леопардиху. В этом цензура усмотрела намек на странные склонности генерал-губернатора Москвы, которые ни для кого не были секретом.
Ослепительно красивая, обладавшая прекрасным вкусом, любившая хорошо одеваться и великолепно танцевать, супруга Сергея Александровича тихо и покорно несла свой крест. Скорее всего, она относилась к мужу как к любимому брату. Так что о бесплодии принцесс говорить было нечего. Ведь были же дети у их сестры Ирены, жены Генриха Прусского, брата Вильгельма II. Другое дело, что в родословной герцогов Дармштадтских по мужской линии наблюдалась страшная болезнь – нарушение свертываемости крови, гемофилия. Но знал ли об этом Александр III?!
Как бы то ни было, Алиса Гессенская уехала ни с чем, очень недовольная и обиженная приемом, оказанным ей российским императором.
А цесаревич? Под влиянием своей Мали он в короткий срок переменил намерения. Ему теперь казалось, что не лучше ли с Малей «зажить генералами» и вообще отказаться от престола? Это было что-то вроде бунта на коленях. Быть может, из полудетского желания пойти наперекор самому себе…
17Сцена была короткой и бурной.
– Я не хочу ехать в Дармштадт! Не хочу жениться на принцессе Алисе! И вообще не хочу царствовать! Я люблю другую! – Ники впервые посягнул на непререкаемый авторитет грозного отца.
– Как? Что ты сказал, Ники? Ты, верно, сошел с ума! – всплеснула руками императрица, в то время как царь, против обыкновения, молчал и только мрачно смотрел на сына.
– Мне не нравится Алиса, – упрямо твердил цесаревич. – Она слишком умная и холодная. – Он отвернулся и, едва не плача, добавил: – И она выше меня на целую голову!
– Эх ты… – Государь не договорил, едва сдержавшись от крепкого мужицкого слова, и внезапно схватился за виски, чувствуя нестерпимую боль.
У него носом хлынула кровь.
– Сашка! Мой дорогой! Единственный! Что с тобою? – кинулась к нему царица, бросив наследнику: – Ты можешь уйти…
Примчался личный врач императора – старик Гирш – и предписал постельный режим. Когда супруги остались одни, Александр Александрович тихо сказал:
– Нет, ни Ники, ни Жорж не годятся в самодержцы. И почему Мишка так мал? Сколько можно ожидать его совершеннолетия?..
Припадок, случившийся с Александром III в сентябре 1893 года, оказался дальним предвестником его смертельной болезни. Впрочем, никто еще не мог провидеть этого. Быть может, лишь инстинкт торопил теперь императора и царицу согласиться с престарелой английской королевой Викторией и женить Николая Александровича на Алисе Гессенской.
Как только государь почувствовал себя лучше, он попросил жену:
– Позови Ники…
Цесаревич вошел робко, уже раскаиваясь в содеянном и ожидая новой страшной бури. Но против его ожидания отец заговорил кротко, почти жалобно:
– Сынок! Когда я был молод, то тоже желал отказаться от престола. Мне казалось, что я любил другую, и я чувствовал, что не способен править. Тогда у меня произошел очень тяжелый разговор с отцом, твоим дедом. Я поехал в Копенгаген и нашел там счастье. С твоей мамой…
Наследник долго стоял, не смея поднять глаз на отца, а потом тихо сказал:
– Хорошо, па… Я поеду в Дармштадт…
18Тому, кто верит в предрассудки, мог бы представиться знаменательным случай, который произошел в последнее Светлое Воскресение перед кончиной Александра III.
Обыкновенно в этот день в Зимнем дворце была торжественная заутреня, на которую приглашались почти все высшие чины империи и двор. Иными словами, в этот день происходил большой, торжественный выход.
Но как только государь с императрицей вышли из своих покоев, вдруг всюду потухло электричество. Весь дворец погрузился в темноту, так что пришлось осветить его керосиновыми лампами и свечами.
