Кристиан Жак - Госпожа Абу-Симбела
— Я помогу тебе.
Взгляд каменщика стал подозрительным.
— Разве тебя не обвинили в преступлении?
— В самом деле?
— Как говорят, ты убил мужа сестры Рамзеса.
— Вымогателя и преступника, — напомнил Моисей, — я не хотел убивать его, это было случайностью.
— Итак, ты его все же убил... Но, знаешь, я тебя понимаю!
— Согласился бы ты приютить нас, мою семью и меня, на эту ночь?
— Добро пожаловать.
Как только Моисей, его жена и сын заснули, старый каменщик покинул свою постель и в темноте прошел к двери, выходящей на улицу.
Открывающаяся дверь заскрипела. Встревоженный каменщик замер. Удостоверившись, что Моисей не проснулся, он проскользнул наружу.
Выдав преступника страже, он получит хорошее вознаграждение.
Едва он сделал несколько шагов по улочке, как мощная рука прижала его к стене.
— Куда ты идешь, каналья?
— Я... Я задыхался, мне нужен был воздух.
— Ты рассчитывал продать Моисея, не правда ли?
— Нет, конечно, нет!
— Стоило бы тебя задушить.
— Оставь его, — приказал Моисей, появившись на пороге жилища, — это еврей, как и мы. Кто ты, пришедший мне на помощь?
— Мое имя Аарон.
Мужчина был в возрасте, но крепкий; он обладал сильным и зычным голосом.
— Как ты узнал, что я нахожусь здесь?
— Кто же тебя не знает в этом квартале? Совет старейшин желает видеть и слышать тебя.
ГЛАВА 8
Бентешина, правитель Амурру, видел дивный сон. Молодая знатная дама, родом из Пи-Рамзеса, полностью обнаженная и надушенная миррой, скользила вверх по его бедрам, как влюбленная лиана.
Вдруг она заколебалась и начала раскачиваться, словно ладья в момент качки. Бентешина схватил ее за шею.
— Господин, господин! Проснитесь!
Открыв глаза, правитель Амурру обнаружил, что чуть не задушил своего управляющего. Утренний свет освещал комнату.
— Почему меня потревожили так рано?
— Вставайте, прошу вас, и посмотрите в окно.
Колеблясь, Бентешина последовал совету слуги. Вес его обрюзгшего тела стеснял движения. На море тумана не было: день начинался великолепно.
— На что смотреть?
— На вход в порт, господин!
Бентешина протер глаза.
При входе в порт города Беруты стояли три военных египетских корабля.
— А как обстоят дела на дорогах к городу?
— Тоже перекрыты огромной египетской армией. Город осажден.
— Аша в порядке? — спросил Бентешина.
Управляющий опустил голову.
— По вашему приказанию египтянина бросили в темницу.
— Приведите его ко мне!
Рамзес сам кормил любимых лошадей «Победу при Фивах» и «Богиня Мут довольна». Два великолепных животных никогда не расставались. И одна, и другая с удовольствием принимали ласку Фараона и не забывали издавать гордое ржание, когда он хвалил их за смелость. Присутствие Бойца, нубийского льва, не вызывало у них ни малейшего страха; не вместе ли с хищником противостояли они тысячам хеттских воинов? Военачальник соединения «Ра» склонился перед царем.
— Ваше Величество, все подходы к городу перекрыты, даже мышь не проскочит. Мы готовы к штурму.
— Задерживайте все караваны, направляющиеся в город.
— Мы должны установить осаду?
— Возможно, если Аша еще жив, мы освободим его.
— Это было бы отрадно, Ваше Величество, но жизнь одного человека...
— Жизнь одного человека иногда очень драгоценна, полководец.
Все утро Рамзес находился со своими лошадьми и львом. Их спокойствие ему казалось хорошим предзнаменованием; и в самом деле, прежде чем солнце достигло зенита, Рамзесу принесли весть, которую он ждал с нетерпением.
— Бентешина, наместник Амурру, просит принять его.
Одетый в просторное цветное шелковое платье, скрывавшее его тучность, надушенный розовым маслом, вошел улыбающийся Бентешина.
— Привет Сыну Солнца...
— У меня нет желания выслушивать лесть от предателя.
Властитель Амурру продолжал улыбаться.
— Наша встреча должна стать полезной, Ваше Величество.
— Продавшись хеттам, ты сделал плохой выбор.
— Ваш друг Аша у меня в плену.
— Ты полагаешь, что его пребывание в тюрьме помешает мне уничтожить город?
— Я в этом уверен. Всем известно, как Рамзес Великий дорожит дружбой. Предающий своих близких Фараон вызовет гнев богов.
— Аша еще жив?
— Жив.
— Требую доказательства.
— Ваше Величество увидит своего друга и верховного сановника на вершине главной башни моего дворца. Я не отрицаю, что нахождение Аша в тюрьме из-за попытки побега могло причинить ему некоторые физические неприятности, но ничего серьезного.
— Что ты требуешь в обмен на его освобождение?
— Ваше прощение. Когда я отдам вашего друга, вы забудете, что я вас вроде бы предал, и издадите указ, предусматривающий полное доверие ко мне. Это много, я признаю, но мне нужно спасти свой трон и свое скромное состояние. А... если вы все-таки решите покарать меня, Аша будет, конечно, казнен.
Рамзес долго молчал.
— Мне нужно подумать, — сказал он спокойно.
Бентешина опасался только одного: что государственный интерес окажется сильнее дружбы. Колебания Рамзеса заставили его содрогнуться.
— Мне нужно время, чтобы убедить моих полководцев в необходимости отменить штурм города, — объяснил царь, — ты полагаешь, что легко отказаться от победы и простить преступника?
Бентешина был успокоен.
— «Преступник», не слишком ли сильное слово, Ваше Величество? Политика — трудное искусство; раз я пришел с повинной, почему бы не забыть прошлое? Египет открывает мне новое будущее, и я предоставлю доказательства моей верности, будьте уверены в этом. Если бы я осмелился, Ваше Величество...
— Что еще?
— Население и я сам плохо бы восприняли осаду города. Мы привыкли жить хорошо, и поставка продовольственных товаров является частью нашего соглашения. В ожидании утверждения договора и освобождения Аша, не будет ли он сам счастлив хорошо питаться?
Рамзес поднялся. Встреча была закончена.
— Ах, Ваше Величество... если бы я мог знать, как долго продлится ваше размышление...
— Несколько дней.
— Я убежден, что мы достигнем соглашения, выгодного как для Египта, так и для провинции Амурру.
Рамзес размышлял, глядя на море, а лев лежал у его ног. Волны подкатывались к берегу и умирали, дельфины играли на просторе. Дул сильный ветер с юга.
Сетау сел справа от Фараона.
— Не люблю море, в нем нет змей. И даже не видно другого берега.
— Бентешина пытается диктовать мне условия.
— И ты колеблешься между Египтом и Аша.
— Ты упрекаешь меня в этом?
— Я упрекаю тебя в обратном, но я знаю, какое решение ты примешь, и оно мне не нравится.
— У тебя есть предложение?
— Иначе зачем мешать размышлениям властителя Двух Земель?
— Аша не должен подвергаться никакому риску.
— Ты многого требуешь от меня.
— У тебя есть реальный шанс на удачу?
— Может быть, только один.
Слуга Бентешины следил за тем, чтобы удовлетворять не прекращающиеся желания хозяина. Наместник Амурру много пил и предпочитал только хорошие вина; хотя погреб дворца постоянно пополнялся, многочисленные пиры его быстро опустошали. Следовательно, управляющий с нетерпением ждал каждую поставку.
Когда египетские войска осадили Беруту, он ожидал прибытия каравана, который должен был доставить во дворец сотню амфор с вином из Дельты, именно то, которое требовал Бентешина, и никакое другое.
С каким удовольствием увидел управляющий прибытие в обширный двор вереницы повозок, груженых амфорами с вином!
Итак, осада была снята. Благодаря шантажу Бентешина победил Рамзеса.
Правитель Амурру поспешил к вознице главной повозки и дал ему указания: часть кувшинов — в погреб, другую часть — в подвал рядом с кухней, третьей частью пополнить запасы, прилегающие к пиршественному залу.
Началась разгрузка, сопровождаемая песнями и шутками.
— Может быть... попробовать? — подал мысль управляющий начальнику конвоя.
— Хорошая идея.
Оба спустились в погреб. Управляющий склонился над кувшином, уже предвкушая божественный вкус изысканного вина. В то время как он поглаживал пузатое чрево сосуда, резкий удар по затылку заставил его рухнуть на пол.
Начальник конвоя, воин армии Рамзеса, помог выйти из кувшина Сетау и его людям. Вооруженные легкими топориками с выемкой на обухе, с тремя шипами в виде выступов, воткнутых в рукоятку и крепко перевязанных, они уничтожили ливанских охранников, которые не ожидали нападения.
Пока другие люди Сетау открывали главные ворота города, давая проход пехотинцам соединения «Ра», заклинатель змей кинулся к апартаментам Бентешины. Когда охранники попытались преградить ему путь, он выпустил змей из мешка, своих вечных спутниц.
При виде рептилии, которой размахивал Сетау, Бентешина пустил от страха слюну.
