Валентин Ежов - Кровавая фиеста молодого американца
— Хотите папиросу? — спросил Джек, протягивая ему пачку.
Офицер взял папиросу, помахал ею в знак благодарности и прикурил от лампы. Потом взял оба револьвера и прицелился в Джека. Пальцы его нажали на собачки, затем вдруг расслабились.
— Вся беда в том, — сказал офицер, опуская оружие, — что я не могу решить, каким револьвером воспользоваться.
— Извините, — сказал Джек дрожащим голосом. — Но мне кажется, они оба устарели. Этот кольт, безусловно, модель 1895 года, а что касается „смит-и-весона“, то это не больше, чем игрушка.
— Правильно, — пробормотал офицер, печально глядя на револьверы. — Извините, сеньор, раз нет другого выхода; придется обойтись этими.
Джек приготовился было вскочить, увернуться, закричать, но в это время взгляд лейтенанта упал на стол, где лежали двухдолларовые ручные часы.
— Что это? — спросил он.
— Часы! — обрадовано воскликнул Джек и стал показывать, как они надеваются.
Лейтенант смотрел на часы горящими глазами, как ребенок на какую-нибудь интересную игрушку.
— Ах, — вздохнул он, — какие они красивые!
— Они ваши, — сказал Джек, снимая часы.
Лицо офицера просветлело. С трепетным благоговением он застегнул браслет на своей руке, затем встал, уронив револьверы на пол, и бросился Джеку на шею.
— Лейтенант Антонио Монтейя ваш амиго навсегда!
Когда он вышел, Джек, в который уже раз потрясенный всем, что с ним случилось в этой стране, улегся на кровать и устало прикрыл глаза.
Утром Джек проснулся в своей гостинице-харчевне от громкой пальбы, шума и крика. С минуту он сидел на кровати, не понимая, что происходит, казалось, что стреляли по его гостинице, казалось, что кто-то сейчас ворвется… Потом он быстро оделся, схватил фотоаппарат и побежал к выходу из гостиницы.
У дверей его остановила хозяйка.
— Не ходите, мистер!.. Остановитесь! Вас убьют! — кричала она в ужасе. — Там колорадос. Они убили всех в городе! Они не тронули меня, потому что я отдала им всю выпивку!.. Мистер, мистер! — она хватала его за одежду. — У нас в городке было четыре тысячи мирных людей, пацификос… Они убили всех! Осталось несколько человек… Это звери! И самый страшный из них „Красавчик“! Будь проклята мать, которая его родила.
Джек выбежал на улицу.
Около его гостиницы никого не было, только навстречу промчались три обезумевших лошади без седоков. Седло у одной, непонятно за что зацепившись, волочилось по земле.
Джек бросился туда, где слышались выстрелы. Пока он бежал, выстрелы становились все реже и реже. Еще несколько лошадей без седоков промчались мимо пего.
Пробежав еще немного, он увидел автомобиль с убитыми солдатами, воткнувшийся в витрину небольшой лавки.
Джек вышел на площадь, где был скверик-сад.
Какие-то люди стаскивали убитых в один ряд и клали их под стену, снимая с них сапоги, одежду и все, что представляло мало-мальскую ценность.
Кроме убитых мужчин на улице валялись убитые женщины, старики.
Небольшая толпа женщин — все, что осталось от жителей городка, стояла около скверика-сада. А рядом стояли музыканты духового оркестра и тоже как-то отрешенно, автоматически исполняли вальс „Над волнами“, извлекая не очень стройные звуки из своих инструментов. А в садике, упав головой на ящик, около которого валялись щетки, лежал убитый мальчишка, день назад чистивший сапоги Панчо Вилье… Все это потрясенный Джек отметил каким-то полубессознательным взглядом, и вдруг он увидел стоящую в толпе женщин Беатрису. Она была живой фигурой среди этих отрешенных людей. С гневом и презрением она смотрела на человека, который властвовал над всем, что было вокруг. Этим человеком был восседающий на копе капитан Аредондо, командир отряда колорадос, который на рассвете ворвался в этот город и уничтожил его.
„Красавчик“ был пьян, бледные щеки его подергивались.
Увидев Джека, он даже как будто обрадовался, улыбнувшись, сказал:
— А-а, мистер Рид!.. Вот мы и встретились.
— Вы чудовище, капитан! — сказал Джек.
Капитан Аредондо рассмеялся.
— Вы думали, что мы здесь играем, мистер Рид. Вы приехали искать правду. Так вот, знайте — мы уничтожим всех, кто даст приют бандитам!
— Вы убийца! Вы хуже убийцы — вы палач, — сказал Джек.
— Все ясно, — улыбнулся, дергая щекой, капитан Аредондо. — Вы все-таки связались с этим сбродом. Вы думаете, что я не могу вас расстрелять, потому что вы американец? Я с удовольствием вас расстреляю, мистер Рид, хотя мне очень бы не хотелось потерять такого партнера по игре в покер!
Из толпы женщин раздался крик Беатрисы.
— Эй, „Красавчик“, ты можешь меня расстрелять вместе с ним, потому что я с тобой все равно не лягу! Ни одна порядочная проститутка не ляжет с тобой в кровать, дерьмо!
Капитан Аредондо снова заулыбался.
— Я с удовольствием расстреляю вас обоих! Но сначала я займусь вот этим, — он указал на трупы, уложенные вдоль длинной стены. — Они неправильно убиты. Они должны быть официально расстреляны, и сейчас я займусь этим!
Он спрыгнул с коня, что-то сказал своему подчиненному, и тот, подбежав к одному из трупов, попытался поднять его и приставить к стене. Но трупы еще не остыли до такой степени, чтобы они могли стоять. Убитый все время выскальзывал из рук и падал, и один человек не мог справиться с ним. Тогда подбежал второй. Они подняли убитого, приставили к стене, а его руки положили себе на плечи, так, как будто он обнимал своих друзей.
Капитан Аредондо еще раз что-то сказал, и несколько колорадос бросились к другим трупам и таким же образом приставили их к стене.
В страшной тишине, глядя в окровавленное лицо, полузакрытые глаза первого по порядку убитого, капитан Аредондо сказал:
— Капитан Доминго Домингес, как изменник родины и бандит, вы приговариваетесь к расстрелу! — и, приставив дуло своего маузера ко лбу трупа, он выстрелил.
Двое поддерживающих труп отпрянули от убитого, он второй раз упал на землю.
„Красавчик“ подошел к следующему трупу и снова проговорил свою формулу, и снова выстрелил ему в лицо. И этот труп тоже во второй раз упал на землю. Потом он также расстрелял еще одного, потом еще И еще…
Джек вдруг, увидел, что следующие колорадос держали труп лейтенанта Антонио Монтейя, который вчера приходил в гостиницу убивать его и которому он подарил свои часы. Теперь их на руке убитого не было, впрочем, как и верхней одежды.
Едва капитан Аредондо произнес свою формулу, как случилось чудо — лейтенант Антонио Монтейя, видимо, был не убит, а тяжело ранен — он вдруг полураскрыл веки и взглянул на „Красавчика“. Лейтенант Монтейя не мог выговорить ни одного слова. Он хотел только плюнуть своему убийце в лицо. Он напрягся изо всех своих последних сил, плюнул, но плевок не получился, слюни потекли по его подбородку.
Капитан Аредондо не выстрелил. В мертвой тишине они долго смотрели друг на друга. И лейтенант Монтейя закрыл глаза, потому что он умер.
И в это время послышались шум, крики, выстрелы совсем неподалеку от площади.
Выскочивший дозорный в панике завопил:
— Вилья!.. Вилья! — и бросился вниз по улице, ведущей из городка.
Страшная паника охватила всех колорадос капитана Аредондо. Он сам еле пробился к своему коню, вскочил на него. Через несколько секунд площадь опустела.
Ворвался Панчо Вилья со своим отрядом.
Часть отряда бросилась преследовать колорадос. Сам же Вилья осадил коня. Спешился. Как-то виновато взглянул на Джека.
Часть всадников из его окружения тоже спешились.
Вилья подошел к трупам, снял сомбреро и долго стоял молча. Все стояли молча. Наконец Вилья тяжело вздохнул и тихо сказал, глядя на убитых — на тех, с кем вчера танцевал, с кем до этого ходил в бой.
— Простите, друзья… Я немного опоздал.
Он повернулся к своим кавалеристам и отдал приказ:
— Поднять землю!
Немногие женщины, которые стояли на улице и хранили до сих пор молчание, бросились к убитым, упали на колени, начали вопить, плакать, рвать на себе волосы, и Вилья сказал еще раз:
— Поднять землю! (по-мексикански это значит — похоронить убитых).
И тут Вилья увидел труп паренька, который чистил ему сапоги.
Он подошел к нему, бережно поднял его на руки, прижал к себе, словно сына. Прикрыв глаза, помолчал, а потом сказал Джеку:
— Если бы у меня были деньги, я сделал бы ему памятник из чистого золота.
Он отнес паренька к стене, у которой солдаты начали копать ров, и бережно опустил его на землю.
В городок ворвался еще один отряд кавалеристов. Впереди всех на огромном коне мчался Чава Гонсалес. Его нога были толсто замотаны бинтами. Осадив коня, он спросил:
— Где „Красавчик“?
— Ушел, — ответили ему.
Чава длинно выругался, а затем, подняв руки к небу, взмолился:
— Пресвятая Дева Гваделупская! Помоги мне поймать его!
