Джорджетт Хейер - Вильгельм Завоеватель
Вильгельм был крепкого телосложения. Высокий рост, унаследованный от отца, странным образом сочетался с полнотой, взятой от матери, дочери горожанина.
Несмотря на длинные и тонкие пальцы, руки его казались огромными. «Как у крестьянина», — подумал Рауль.
Герцог был ещё очень молод, но обладал недюжинной силой и выносливостью. Не зная усталости, он мог скакать по полям дольше всех своих рыцарей. А однажды в дружеской потасовке выбил из седла самого Хью де Грантмеснила, одного из лучших воинов в Нормандии. Герцог не мыслил жизни без охоты, особенно соколиной, и учебных боев с рыцарями. Увидев, как Вильгельм на полном скаку стреляет из лука, Рауль решил, что лучший стрелок ещё не родился.
Неожиданно в размышления юноши ворвался резкий голос. Рауль обернулся и увидел, что напротив сидел какой-то человек и спрашивал его, не должен ли он ехать в Котантен. Юноша робко ответил, что сенешаль Фиц-Осберн назвал его имя среди тех, кто должен сопровождать герцога.
— Думаю, поохотитесь вы на славу, — проговорил незнакомец, макая хлеб в соус на тарелке.
Раулю показалось, что, услышав эти слова, Гримбольд дю Плесси бросил неодобрительный взгляд на незнакомца. За спиной Рауля послышался смех. Юноша обернулся и увидел шута.
— Славная охота будет для рыцарей герцога, — ухмылялся Галет, прижимая свой шутовской жезл к щеке. — Милый мой, моли святых, и ты будешь в безопасности за поясом у Галета! — сказал он своей игрушке.
Гримбольд помрачнел. Схватив шута одной рукой, он поставил его на колени.
— О чём это ты говоришь, дурак? — проворчал он.
Шут захныкал:
— Не обижай бедного Галета! Славной будет охота, да, славной будет охота в Валоньезе!
Галет уставился на Гримбольда и снова засмеялся своим идиотским смехом.
— Сможешь ли ты поймать оленя с помощью своих верных друзей? Нет, это хитрое животное.
— Проваливай, мошенник! — Гримбольд с силой оттолкнул Галета, и тот растянулся на полу, в последний момент придав телу неестественное положение. Чей-то слуга, спешащий подать очередное блюдо, споткнулся о шута и упал на него, разбив при этом всё, что стояло на подносе. Галет покачал большой головой и промычал:
— Ну вот, такие умные люди, а спотыкаются на дураке!
Он собрал с пола кусочки кабаньей головы, отброшенные гостями, и, прихрамывая, побрёл к камину.
— Кнут по нему плачет, — заметил Гримбольд и снова занялся своей едой, кладя мясо в рот прямо рукой.
Рауль проводил взглядом Галета, с любопытством наблюдая, как тот улёгся у окна рядом с собаками и начал бормотать им что-то несуразное. Шут кивал головой, заставляя звенеть колокольчики на шапке, что-то бормотал, строя гримасы и пожимая плечами. Поймав взгляд Рауля, он улыбнулся ему печальной глуповатой улыбкой и стал подниматься.
«Что взволновало этот больной ум?» — подумал Рауль. Он бросил шуту кусок мяса, и тот набросился на него вместе с собаками, ворча и обнажая зубы, как они.
Неожиданно всеобщее внимание оказалось приковано к столу герцога. Вильгельм вышел из-за стола и направился к винтовой лестнице, которая вела в галерею и верхние покои. На минуту он остановился, слушая, что говорит ему кузен из Бургундии. Сокол всё ещё сидел на запястье Вильгельма, и герцог по-прежнему гладил оперение птицы, но взгляд его был прикован к Гюи, а улыбка сошла с лица.
Лучик света скользнул по оконной раме, позолотил чёрные щеколды и заблестел на кольце, которое герцог носил на указательном пальце. В стороне Вальтер, дядя герцога, ожидал окончания разговора.
— Сын кожевника!
Слова эти были произнесены очень тихо, но Рауль услышал их. Обернувшись, он увидел Гримбольда: губы, обезображенные шрамом, застыли в усмешке. Рауль знал, что не стоит обращать внимания на подобные фразы. После представления ко двору юноша не раз слышал их. И все они были об окружении герцога: Вальтере, сыне кожевника Фулберта, сыне Вальтера Вильгельме и даже о единоутробных братьях герцога — Роберте и Одо, от брака Гелевы с Хелуином, рыцарем Контевилля. Оба брата сидели за столом: Роберт был младше герцога на несколько лет, крепкого телосложения, с упрямым и в то же время открытым выражением лица. Одо был ещё младше Роберта и слыл мальчиком умным и острым на язык. Вместе с отцом они ждали своей очереди поприветствовать герцога, но Вильгельм вырвал их из толпы, чтобы что-то обсудить. И снова до слуха Рауля донёсся чей-то возмущённый шёпот, но такой тихий, что юноша не понял, кто говорит.
Не в силах отвести восторженных глаз от герцога, Рауль всё смотрел, как в сопровождении Вальтера он поднимается по лестнице. В зале воцарилась тишина. Раулю показалось, что все были охвачены каким-то общим чувством, но каким — он не мог понять. Два барона, снова сев за стол, обменялись многозначительными взглядами, и юноше опять показалось, что воздух пронизан беспокойством и предчувствием опасности. Заметив, как пристально Гримбольд смотрит на герцога и как странно горят его глаза, Рауль замер. Что-то неизбежно должно было произойти.
Двумя днями позднее охотники пустились в дорогу. Вильгельм ехал во главе кавалькады, рядом с ним неизменно был бургундец.
В Байо герцога ждали дела, поэтому в первый день скакали на север. Поездка была недолгой, и уже к полудню свита подъехала к городу. Герцога встретили епископ, Ранульф де Брикассар, виконт Бессина и несколько лордов. И снова Рауля охватила тревога. Он мог поклясться, что над герцогом нависла серьёзная опасность, видя, как в окружении враждебно настроенных людей он идёт ко дворцу. Предчувствие было так сильно, что Рауль еле сдержался, чтобы не догнать герцога и умолять его не оставаться в этом мрачном городе с кривыми улочками и опасными тупиками. Только юноша смог побороть нехорошие предчувствия и страх, как сзади подъехал Галет, ухмыляясь так, будто знал, какие подозрения одолевают Рауля.
— Ты напугал меня, — недовольно проговорил Рауль.
Галет спешился.
— Ну что ты, я был очень осторожен, кузен. Ты не знаешь, где Вильгельм?
Увидев герцога на пороге дворца, Галет рассмеялся.
— Открой мне тайну, кузен Рауль. Кто из них волк, а кто ягнёнок? — съязвил он, показывая на сопровождение герцога.
— Ты метко выразился, — ответил Рауль. — У этих людей действительно волчьи взгляды.
— «Какой у меня умный мальчик», — приговаривала твоя мать, когда ты нёс чепуху. Милый мой братец, ты когда-нибудь слышал сказку о том, как волк выдаёт себя за ягнёнка, надев овечью шкуру?
В Байо герцог решил остановиться на ночь, и свиту разместили во дворце. После ужина, когда столы были уже убраны, на полу разложили соломенные тюфяки. Здесь должна была спать свита. Рауль лёг у камина, в котором ещё тлели угольки: здесь на него не падал свет от фонаря, висевшего над лестницей.
Спал Рауль очень плохо. Проснувшись среди ночи, когда всё ещё спали, он вдруг увидел, что на лестнице кто-то есть. Рауль приподнялся на локте и замер. В тусклом свете фонаря он мог увидеть лишь плечо и очертания головы. Человек был в плаще. В дальнем углу захрапели, рядом с Раулем кто-то заворочался на тюфяке, что-то проворчал и вздохнул. Замерший было человек на лестнице снова зашевелился. Он сидел, прислонившись к стене, и его блестевшие даже в темноте глаза доказывали, что ему не до сна.
Рауль откинул плащ, служивший ему одеялом, и поднялся. Ступая бесшумно и стараясь никого не разбудить, он нащупывал дорогу между спящими людьми.
Галет прошептал:
— Тюфяк не слишком мягок, братец?
Рауль раздражённо спросил:
— Почему ты не спишь? Тебе что, жёстко?
— Нет, нет, Галет — преданный пёсик, — ответил шут. Обхватив себя длинными руками, он взглянул на Рауля. Взгляд его был не то печален, не то прозорлив. Рауль оглядел залу, будто ожидая увидеть что-то ещё. Опустившись на колени, он прошептал:
— Расскажи мне! Что тебя беспокоит?
Галет улыбнулся и отсел подальше от Рауля.
— Не ты, братец. — Он дотронулся жезлом до колена Рауля. — «Я не боюсь теней», — сказала коза, увидев в чаще волка.
Рауль схватил Галета за плечи и встряхнул его:
— Говори же, дурак! Какая опасность нам грозит?
Шут закатил глаза и высунул язык.
— Не вытряси из бедного Галета последние мозги.
Иди спать, братец. Какая опасность может грозить такому телёнку, как ты?
— Никакая. Но ты что-то знаешь. Герцогу желают зла. Кто?
Шут рассмеялся:
— Однажды в парке жил павлин. Все так восхищались красотой его оперения, что он стал зазнаваться и вообразил себя важнее лорда, который кормил его. По глупости он решил, что может выгнать благородного лорда и управлять парком вместо него.
