Эрнесто Медзаботта - Папа Сикст V

— Да, — шептал он, — совершается то, что я предвидел, — старое здание треснуло, шатается, скоро совсем рухнет и от папства останется только одно страшное воспоминание!..

— Теперь позвольте мне уйти? — спросил Пьеро.

— Ах, прости, мой друг! — живо вскричал Малатеста, — Я весь вдруг погрузился в думу под влиянием твоих рассказов. Ступай, отдохни, завтра ты узнаешь, как Малатеста ценит услуги. — И, пожав руку верному слуге, он отпустил его.

Пьеро вышел вполне довольный.

Банда, которой командовал Малатеста, была многочисленна; простой народ обожал его. Малатеста всегда был первый на приступе и последний при отступлении. За любого из своих подчиненных он готов был двадцать раз рисковать головой. В те времена произвола и полного беззакония Малатеста являлся защитником всех бедных и угнетенных. Синьоры его страшно боялись. Все приговоры Малатесты всегда приводились в исполнение.

Таким образом, в XVII столетии повторилось то же, что было за два столетия перед тем, когда кондотьеры держали в своих руках судьбы Италии. Страшные злодейства Франциска Сфорца, Цезаря Борджиа и им подобных сделались вполне нормальным явлением и не встречали препятствий со стороны папского правительства, которое достигало последней степени разложения. Когда-то богатая и свободная Тоскана управлялась неспособным герцогом Франциском, не имевшим детей, после смерти, которого должна была сделаться яблоком раздора между кардиналом Фердинандом Медичи и многими другими претендентами. Остальная Европа также была охвачена ужасными неурядицами. Германский император страшился испанцев; короля Испании волновала Фландрия и французский трон, во Франции разгорелась междоусобная религиозная война. Следовательно, Италии и со стороны Европы нельзя было ожидать помощи. Все эти мысли роились в голове Малатесты, когда ему доложили о приезде синьора Франциска.

— О, просить, сейчас же просить! — вскричал радостно Малатеста.

Вскоре в палатку вошел человек лет сорока, среднего роста, тщательно закутанный в плащ.

— ПРОШУ вас пожаловать, монсеньор, — сказал по-французски кондотьер, — ваше присутствие здесь, в палатке, для меня незаслуженная честь.

— Монсеньор, вы говорите, — отвечал гость, — у нас во Франции этот титул принадлежит особам высокопоставленным, но не мне, простому дворянину.

Ламберто улыбнулся и сказал:

— Я вас узнал бы, монсеньор, даже и в том случае, если бы меня не предупредили, что посол его величества короля Франции прибыл вести со мной переговоры. Я долго путешествовал по Франции, и все генералы-кальвинисты мне хорошо известны. Угодно, чтобы я назвал вас по имени?

— Это лишнее, — отвечал француз, бросая на стул свой черный плащ, — если я принял некоторые меры предосторожности, то не для вас, милый Малатеста, а для синьоров Рима, которые охотно бросили бы на костер такого упрямого еретика, как Ледигиер.

— Но так как вы, монсеньор, мой гость, — сказал, гордо подымая голову, Ламберто, — то я надеюсь, что все силы римской курии и Тосканы, взятые вместе, не осмелятся прикоснуться даже к вашему волосу!

Хозяин и гость несколько минут с любопытством рассматривали друг друга. Убеждения их были одинаковы, но внешности совершенно противоположны. Малатеста был молод, красив собой, высок ростом, но сутуловат, с узкими плечами и впалой грудью. Однако у двух этих разных людей было схожим выражение глаз. У французского герцога они светились такою же энергией, как и у итальянского кондотьера. Семейство герцога одним из самых первых приняло кальвинизм и впоследствии, когда во Франции образовалась католическая лига против гугенотов, герцог Ледигиер возглавил их. После Варфоломеевской ночи он каким-то чудом остался здрав и невредим и еще более чем прежде, сделался гугенотом и стал во главе партии. Открыто презирая короля Генриха III и его министров, этот пламенный гугенот старался обратить даже дофина. В момент нашей встречи с герцогом Ледигиером он еще не достиг той популярности, как впоследствии, когда он переходил десятки раз Альпы и наголову разбивал испанцев, савояров и папских швейцарцев, когда Людовик XIII, назначая его великим констеблем Франции, сказал: «Ледигиер непобедим, он никогда не проиграл ни одного сражения».

Но пока еще герцог Ледигиер только посланный французского короля. Посмотрим, в чем заключается данные ему инструкции.

— Хотите посмотреть мои бумаги? — спросил француз.

— Это совершенно лишнее, я только одного боюсь, чтобы эти бумаги не попали в руки ваших врагов, — отвечал Малатеста.

— Вы догадываетесь, с каким поручением я к вам послан?

— Немножко, и мне кажется, что вам дано ко мне не одно поручение, а два.

Герцог улыбнулся и сказал:

— Вы правы. Начнем с главного. Король Генрих III, получив ваши предложения, серьезно обдумал их и обсудил со своими советниками…

— Черт возьми! — проговорил Ламберто. — Уж лучше было отдать их на решение парламента!

— Король решил, что ему невозможно восставать против святейшего отца папы.

— Но этот святейший отец, — вскричал нетерпеливо Малатеста, — работает против интересов короля Генриха III, желая водворить во Франции династию Гизов.

— Король ничего об этом не знает, — продолжал герцог, — главная его забота в настоящее время заключается в том, чтобы Святой Дух внушил кардиналам избрать на папский престол особу, симпатизирующую Франции.

— И для этого его величество король Франции посылает к бандиту одного из своих вельмож. Понимаю! — вскричал Малатеста.

Герцог несколько поморщился и продолжал:

— Его величество французский король руководствуется только чувством глубокого уважения к святому престолу, верьте мне, милый Малатеста.

— О, я не сомневаюсь! Но в чем же именно заключаются желания его величества и какие средства я должен употребить, чтобы сделать ему угодное?

— Необходимо, чтобы были избраны на папский престол кардиналы Дестэ или Савелли, оба они очень расположены к Франции. Что касается средств, то можно подействовать на кардиналов волей народа.

— Понимаю, сделать то же, что было сделано при избрании Льва X. Окружить апостольский дворец и требовать избрания Савелли.

— Это было бы не лишнее, и его величество король Франции всякому, кто устроит такую манифестацию, назначил бы три тысячи скуди в месяц и подарил бы лучший феодальный замок во Франции.

Таким образом, посланный короля раскрыл карты. Он уполномочен был склонить Малатесту явиться со своей бандой в Рим, поднять плебеев и, окружив дворец, требовать, чтобы был избран на папский престол кардинал Савелли.

— Ваши предложения очень лестны для меня, — сказал, несколько подумав, Малатеста, — но я…

— Но вы?

— Хотел бы знать, в чем заключается и другое ваше поручение?

— Вы очень тонкий дипломат, мессир Ламберто, и я спешу удовлетворить ваше желание. Скажите, вы знаете хотя бы по имени Генриха Бурбона, короля Наваррского?

— Знаю, не только по имени, но и лично. Из трех французских Генрихов, по моему мнению, король Наваррский есть самый достойный.

— Тем не менее, он гугенот, изгнанный, преследуемый. Католическая лига не жалеет ни людей, ни денег, чтобы его окончательно уничтожить.

— И, несмотря на все это, великую будущность судьба готовит королю Наваррскому — сказал Малатеста.

— Вы находите? Прекрасно. Король Наваррский через мое посредство также делает вам предложение. Вы с вашей бандой должны немедленно отправиться в Наварру; оттуда при помощи венецианцев вас перевезут на французский берег, вся местность будет подготовлена к восстанию, и мы уничтожим католическую лигу.

— План не дурен, — сказал Малатеста, — но, к сожалению, я не могу способствовать исполнению его.

— Это почему?

— Прежде всего, потому, что вы, французы, питаете глубокую ненависть ко всему итальянскому.

Герцог сделал нетерпеливое движение.

— Не оспаривайте меня, это будет с вашей стороны лишнее. Вы уважаете наших попов, любите наших артистов, дипломатов; но вы не считаете нас способными ни к чему хорошему. Например, вы, дворяне южной Франции, признали учение Кальвина и с оружием в руках защищаете вашу новую веру; но если бы в Италии произошло восстание в пользу учения Кальвина, ни один из вас не присоединился бы к итальянцам.

— Мы не сомневаемся в вашей храбрости, — возразил герцог, — но во Франции и, как мне кажется, в целой Европе итальянцев боятся, считают их скептиками, не верящими ни в папу, ни в Кальвина.

— В ваших словах, монсеньор, есть доля правды. Нас попы так хорошо воспитали, что идея религиозная окончательно улетучилась из наших голов. Но кроме догматов католической религии, к которым мы действительно несколько равнодушно относимся, у нас есть другая религия, и в ней мы очень сильны. Неужели вы думаете, что знаменитый луккский герой Бурламакки погиб на эшафоте ради кальвинизма или лютеранства? Если вы так думаете, то вы ошибаетесь, монсеньор. Бурламакки был великий философ, он хорошо знал, что для Господа Бога все одинаковы: и католики, и лютеране, и кальвинисты. Но Бурламакки хотел освободить Италию от ига синьоров, попов и иностранцев. И так как самые главные враги Италии, папский Рим и католическая Испания, то Бурламакки и поднял протестантское знамя. Но протестанты Европы по своей подлости и невежеству бросили его одного и, луккский инквизитор поспешил избавить святейшего отца папу от опасного врага.

Похожие книги на "Папа Сикст V", Эрнесто Медзаботта читать полностью, без сокращений.

Марк Харитонов - Прохор

Леонид Соловьев -

Прохор Озорнин - Ясные Слова

Прохор Озорнин - Век Бога

Прохор Озорнин - Век Бога