KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Историческая проза » Марк Алданов - Бельведерский торс

Марк Алданов - Бельведерский торс

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Марк Алданов, "Бельведерский торс" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Леонардо ахнул при виде Вазари, – так тот изменился: состарился, исхудал, поседел. Тут только Леонардо вспомнил то, что мельком стороной слышал: с его знакомым случилась история, на старости лет он влюбился будто бы как юноша в женщину веселого нрава, чуть только не колдунью, которая его, разумеется, скоро бросила и даже, как говорили, обобрала. По разговору Вазари, однако, никак нельзя было сделать вывод, что он несчастлив. Как всегда, – быть может, даже несколько больше, чем всегда, – он был оживлен, приветлив, занимателен. Всем интересовался, как оказалось, очень много работал и по живописи, и над вторым изданием своей книги. Кассандре наговорил любезностей, от которых она, по непривычке, зарделась, детей расцеловал и роздал им дорогие подарки, чрезвычайно хвалил дом, сад, мебель. Вправду, невозможно было подыскать более приятного, светского гостя.

Пока Леонардо показывал – Вазари в первый раз, а другим гостям в третий или четвертый – имение, лошадей, собак, Кассандра, дворецкий и повар работали над обедом. Он был изготовлен и сервирован превосходно. Салат, с кремонской мортаделлой, имел форму слона, устрицы были в раззолоченных раковинах, соус надушен, птица начинена орехами; перед обедом в серебряных кубках подали венгерское, а после обеда апельсины в горящем соусе и генуэзский пирог, политый еврейским вином. Все это было модно и доступно только богатым людям. Но, хотя гости были люди не очень большого достатка и хотя всем им было отлично известно, что еще совсем недавно молодые Буонаротти жили почти бедно, на деньги, которые им присылал изредка Микеланджело, насмешливого недоброжелательства к хозяевам почти не было: так ясны были каждому их добродушие и желание доставить возможно больше удовольствия приглашенным; они были новыми богачами, но без пороков и чванства новых богачей.

За обедом разговор зашел о политических новостях, о заговоре против папы. Один из гостей, приехавший прямо из Рима, рассказывал подробности этого дела. Главарем был некий Бенедетто Аккольти, по-видимому, сумасшедший. Он утверждал, что ему предписал убить папу какой-то голос, что скоро произойдет изгнание турок из. Европы, потом столпотворение, потом что-то еще, – и весь мир станет счастлив…

– Возьмите к мясу этой фиговой подливки, она очень вкусная, – предложила Кассандра. – Извините, я вас перебила. Так как же вы сказали?

– Дело это темное… Подробности держатся в тайне. Говорят, что Аккольти Должен был заколоть отравленным кинжалом папу не то в Сигнатории, не то в Сикстовой капелле, – у фресок вашего дяди, – сказал гость с улыбкой, обращаясь отчасти к Леонардо, отчасти к Вазари, как к самому осведомленному во фресках человеку (всем показалось, что Вазари немного изменился в лице). Когда папа проходил во главе процессии, Аккольти бросился на него с отравленным кинжалом. По другим слухам, он только пытался выхватить кинжал и не решился, а арестовали его дома, их выследил какой-то замечательный сыщик. А может быть, их просто выдали… Удивительнее всего то, что ему удалось найти сообщников, которые уверовали в его бред, и он их совершенно подчинил своему влиянию, а между ними были люди из хороших семейств, как, например, граф Каносса…

– Каносса? – переспросил Леонардо и рассказал, что покойный дядя вел их род от каких-то графов Каносса. – Серьезно требовал, чтобы я подписывался Леонардо ди Буонаротто Буонаротти Симони… Как многие незнатные дворяне, дядя часто говорил о своем происхождении, и я отлично знаю, что настоящие князья и графы над этим смеялись.

– У великих людей есть маленькие слабости, – сказал приехавший из Рима гость. – Что до этого Каносса, то он умер под пыткой. Другие были четвертованы на Козьей Горе. Аккольти проявил необыкновенное мужество…

– Козья Гора ведь это Капитолий? – спросил Леонардо, упорно желавший перевести разговор на менее мрачные предметы. Он рассказал, что покойный Дядя очень интересовался раскопками в старом Риме и чрезвычайно высоко ставил найденный при раскопках торс.

– Не смею говорить в вашем присутствии, – обратился он к Вазари, который все время молчал, – но мы, простые люди, ничего особенного в этом торсе не видим. Я, однако, вполне признаю, – смеясь, добавил он, – что дядя понимал это лучше меня. Его лакей рассказывал мне, что он уже слепым приходил к этому торсу, гладил его и плакал. Это так меня взволновало, что я тогда же, в Риме, заказал себе хорошую копию торса. Вы ее верно видели? Она стоит в моем кабинете…

– И я допускаю, что ваш дядя понимал многое нам недоступное, – сказал, тоже улыбаясь, Вазари.


После обеда Вазари повели к детям. – «Так уж у нас полагается, ничего не поделаете», – говорили весело родители. Нельзя было не поддаться атмосфере радостной, привольной, честной жизни, которая стояла в этом счастливом доме. Дети были славные. – «Который гениальный?» – спросил, не удержавшись, Вазари. – «Ни одного гениального нет, – смеясь, ответил Леонардо, – вся наша семейная гениальность, видно, ушла в покойного дядю, а они будут, как я, неучи и дураки… Правда, Буонаротто?..». – «Ну, ну, перестань», – запротестовала Кассандра.

Обещав детям сейчас же вернуться, они прошли в кабинет устраивать гостя. Там Вазари заговорил о своем деле; Леонардо тотчас, с полной готовностью, достал из шкапа дорогую шкатулку: в ней было все, что осталось от Микеланджело. – «Рисунков сохранилось мало, дядя многое сжег перед смертью», – пояснил Леонардо. – «Вот уж не понимаю, зачем. Лучше бы оставил для бедных, верно, за каждый его рисунок можно получить золотой», – вставила Кассандра. – «Дело не в этом, – поспешно поправил ее муж, – зато письма у меня сохранились, кажется, все. Одно только, – сказал он, засмеявшись на этот раз несколько принужденно, – дядя был человек суровый и со мной не церемонился. Я не хотел бы все же, чтобы вы судили меня слишком строго. Дядя иногда бывал ко мне несправедлив»… Вазари успокоительно потрепал его по плечу. – «Я достаточно знал Микеланджело», – сказал он.


Оставшись один, Вазари устало опустился в кресло. Он почти жалел, что приехал: так тоскливо ему было в этом чужом доме. Подумал, что с утра его верно рано разбудят: детская была рядом с кабинетом, и оттуда доносились радостные крики. На столе в необыкновенном порядке были расставлены письменные принадлежности, Около стола, на этажерке стоял тот самый торс. «Изваял афинянин Аполлоний, сын Нестора», – прочел Вазари греческую надпись. – «Да, конечно, это прекрасно, я помню, – подумал он, – но одним художественным совершенством ничто не могло поразить Микеланджело. И сам он мне что-то говорил о простоте, о спокойствии, о мудрости. Он называл этого грека мудрецом… Теперь это пенат у Леонардо… Ну, что ж, и этот тоже мудрец».

Вазари вздохнул и стал просматривать письма, написанные хорошо ему знакомым твердым, четким, вертикальным почерком. В них интересного было немного: все дела житейские и семейные. Микеланджело действительно не церемонился с племянником. «Не знаю, приехал ли бы ты ко мне, если бы я находился в нищете и без куска хлеба, – читал Вазари. – Ты только и заботишься о том, как бы получить мое наследство, а говоришь, что это был твой долг приехать сюда из любви ко мне. Если бы ты и вправду так любил меня, ты бы написал: „Дорогой Микеланджело, истратьте эти деньги на себя в Риме, так как вы нам уже достаточно давали, нам ваша жизнь дороже ваших денег…“ Я был болен, ты же пришел ко мне, ожидая моей смерти и желая знать, оставляю ли я тебе что-нибудь. Неужели тебе мало того, что я имею во Флоренции? Ты очень похож на твоего отца, который выгнал меня из моего собственного дома. Знай, я так составил мое завещание, что ты не должен больше мечтать о моем имуществе в Риме. Убирайся с Богом, не показывайся мне на глаза и не пиши мне больше…» Эти письма, очевидно, нельзя было использовать в книге.

Оказались в шкатулке и стихи Микеланджело. «Condotto da molti anni all ultime ore – Tardi conosco, о mondo, i tuoi diletti…»[8] – читал Вазари. «Да, невесело прожил старик, – подумал он. – Но кто же прожил умно? Уж не я ли?..» Он усмехнулся и, оторвавшись от стихов, уставился в выходившее в сад окно. «Вот и я узнал поздно… Она ворвалась в мою жизнь, исковеркала ее… Она в самом деле была колдунья… Нет, она просто не понимала, в чем дело: за что я сержусь, почему мучаюсь, чего хочу? Повеселились – и слава Богу… От меня сбежала с мальчишкой, теперь сбежала и от него…» Из детской донеслись счастливые голоса, визг. «…La pace, che non hai, altrui prometti, – Е quel ripose che anzi al nascer muore… – Che’l vecchio e dolce errore…»[9] «Она тоже говорила, что все было ошибкой… Я знаю, ей не сносить головы, как тому сумасшедшему…» – «Di me, che’n ciel quel sol ha miglior serte – Che ebbe al suo parte pi? pressa la morte…»[10] – «Вот разве что так. Но чему же тогда научил его афинянин Аполлоний, сын Нестора!». – «Ты глуп, Буонаротто, ах как ты глуп, Буонаротто Буонаротти Симони!», – говорил за стеной счастливый голос Леонардо.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*