Валентин Рыбин - Море согласия
Входя к Мир-Багирову, каждый обращал внимание на то, как велико его хозяйство. Бросались в глаза два двухэтажных дома с широкими, свисающими над двором балконами. Прямо со двора к ним вели лестницы. На одном из балконов Багир-бек, обычно, принимал деловых людей. Дальше, по двору, параллельно улице, тянулись всевозможные мастерские: шелкоткацкая, сапожная, швейная. Тут трудился наемный люд из бедняков. Стучали молотки и поскрипывали ткацкие станки. По двору из двери в дверь сновали, прикрывая лица платками, женщины. Суетились, покрикивая друг на друга, мастеровые мужчины в пестрых халатах, круглых шапках и шальварах.
С балкона бек видел все свое хозяйство и, когда бывал дома, часами просиживал, глядя на все, что творится во дворе...
В тот день, после обеденного сна, Багир-бек вышел на балкон, сел на ковер и сказал слуге, чтобы тот подал кофе. В ожидании он закурил чилим и прилег, облокотившись на подушку. В шелковом полосатом халате и высокой островерхой шапке «каджари», с сонливым, капризным выражением на бледном тонком лице, обрамленном рыжей бородой, он являл собой преуспевающего дельца. Казалось, бек давно познал мир пресыщения.
Слуга скоро вернулся, поставил на ковер кофейник с чашкой и доложил с недоумением:
— Дженабе-вели (Дженабе-вели - вежливое обращение), вашу светлость хочет видеть один русский моряк-офицер...
— Вот как, - тихонько удивился Багир-бек. — Где же он?
— У ворот, ваша светлость...
— Почему же он у ворот? Проведи его сюда, Алекпер...
Слуга быстро спустился вниз. Багир-бек, приподнявшись, проводил его взглядом и увидел на лестнице Басаргина. «Что надо этому свиноеду от меня?» — с интересом подумал бек и поспешил встать навстречу.
— Здравствуй, хозяин... Как живешь-можешь?— спросил развязно моряк, поднявшись на балкон и оглядывая ковры.
— Ай, лейтенант, — здороваясь за руку, заканючил Багир-бек. — Друзья не хвалят, враги не завидуют. Про ходи, садись, мой дорогой, проходи.
Басаргин, без лишней суеты сел, сам себе налил в чаш ку кофе и выпил. Купец едва заметно скривился, огорчен ный невежеством гостя, но тут же сказал:
— Дорогой мой, наливай еще, пей...
— Спасибо, хозяин, за угощение, — сказал Басаргин,— но я спешу. Собираемся, бек, на тот берег. Муку думаем продать. Скажи мне, где стойбище Киятово искать?
Купец весь подобрался, съежился. «Клюнуло!» — удовлетворенно подумал моряк и с усмешкой посмотрел в лицо беку. Растерянность купца сменилась злостью. В глазах у него мелькнули зеленые огоньки.
— Григор Гаврилч, — сказал он, коверкая имя-отчество моряка, — ты мне скажи, чем я тебя обидел?
— А разве я говорю, что ты меня обидел? — удивился Басаргин.— Боже упаси, Багир-ага.. Твоим добром и нынче существуем...
— Еще дадим, Григор Гаврилч, ей богу!
— Ладно, — хохотнул моряк. — Ты мне подачки не су ли и богом нашим не божись. Говори — чего хочешь?
— Ах, Григор Гаврилч, — опять заныл купец. — Соба ка-Кият— мой первый враг. Когда он сыт, я — голоден. Когда я голодный — он сытый. Муку ему продашь — меня крепко обидишь. Другом его станешь — моим врагом бу дешь. Мне другом будешь — век моей милости не забу дешь! Будешь жить, как испанский король...
— Ну, ладно, короче... Из лести шубу не сошьешь. Да вай о деле. Ежели хочешь, чтобы я с Киятом не торговал, то бери всю муку, какая у меня есть.
— Сколько муки? — Багир-бек привстал на колени.
— Пятьсот четвертей...
— Бай-бо-о! — купец закачал головой.
— Берешь или нет?
— Беру, беру, — быстро согласился бек. — Где твоя мука?
— Мука на шкоуте, хозяин. Поплывем на остров Сару.
Там перегрузим со шкоута на твой бриг и — баста. Чтобы никто не видел, никто не знал.
Купец нахмурился. По глазам было видно, какую четкую работу ведет его мозг.
— Ну, так по рукам, хозяин?! — подал опять голос моряк.
— Договорились же, дорогой мой, — сказал с раздражением Багир-бек. — На, держи руку... — И они скрепили договор рукопожатием.
Басаргин тотчас поднялся, хотел было уйти, но Багир-бек запротестовал:
— Сядь, дорогой мой... Куда спешить? Скажи, зачем на тот берег едешь?
— В Хиву посла везу... Русский царь думает новый торговый путь открыть. Из Баку до того берега морем, а дальше сушей — в Хиву, Бухару...
— Так, так, — удивился купец. — Хорошие вести.— И добавил, прищурившись. — Если Кията захочешь увидеть— ищи на Белом бугре, недалеко от Красной Косы. Там его юрт...
— Точно знаешь, бек?
— Точно, точно... Сколько раз там бывал. — Ну, спасибо. Только не договорились мы, когда поплывем на Сару...
— А спешишь, бежишь! — упрекнул Багир-бек. И подумав, прибавил: — Завтра буду готовить корабль. Послезавтра паруса поднимем...
— Теперь пойду, — решительно сказал моряк. — Не держи, дел много.
— Иди, иди, дорогой мой... Иди... Все будет в порядке. — Похлопывая по плечу гостя, бек проводил его по лестнице вниз.
Лейтенант Остолопов, между тем, принимал шкоут «Святой Поликарп». Неказистое на вид судно, вовсе не было таким уж безнадежным корытом, каким он его представлял. От рождения шкоуту было всего три года. Лейтенант обратил на это внимание и при осмотре палубы, кают, мачт с вант-трапами, с вантами и путевантами нашел, что судно еще может с успехом бороздить морские просторы, по меньшей мере, лет пять.
«Святой Поликарп» отправлялся в плавание, как судно грузовое. На нем предполагалось содержать продукты, запасные части обоих кораблей, всевозможный инвентарь, дрова, воду и прочее. Остолопову не очень нравилась столь «привлекательная» перспектива — таскаться в хвосте на правах обозника. Но лучшего выхода не было. Одно слово «экспедиция» говорило само за себя. Это уже не каботажные рейсы из Баку в Дербент и обратно. И Остолопов мирился со своим положением. Втайне он завидовал Басаргину. На борту корвета было двадцать пушек, боевая команда. К корвету причислялись все члены экспедиции во главе с офицерами штаба, которых со дня на день ждали в Баку...
Три дня амбалы катали на шкоут бочки с водой, таска-ли ящики с продуктами. Все это складывали в трюмы шкоута, которые и без того были забиты мешками с мукой. Муки было так много, что Остолопов недоумевал: «На кой черт ее столько? Да такими запасами можно целый город прокормить!» Закрадывалось подозрение.
Вечером, войдя в свою холостяцкую комнатушку, он долго думал — откуда эта мучица в гербовых мешках. Тревожные мысли не давали покоя. Чтобы не дать разрастись хандре, он отправился в клуб, в бильярдную. Играл до темна, но в игре не нашел утешения. Пошел к Люсеньке. Однако войти в дом к таможенному начальнику моряк не осмелился. Постоял, подождал — может выйдет Люся, не дождался и ушел спать.
Засыпая, думал о Петербурге. Перед глазами стояли казармы гвардейского экипажа, мелькали лица знакомых моряков-офицеров. Вспомнилась последняя встреча с Лазаревым. Они в один год окончили морской корпус и хорошо знали друг друга. Лазарев предложил ему место на своем корабле. Корабль собирался в антарктические моря. Остолопов согласился, но через несколько дней произошел курьезный случай, доведший до дуэли и ссылки. Ему было больно думать об этом.
На рассвете кто-то забарабанил кулаками в дверь. Остолопов вскочил с постели.
— Откройте, Апполон Федорович! — послышался, голос Басаргина.
— Кого там... — недовольно отозвался Остолопов и от крыл дверь. — Чего в такую рань?.— спросил он, подставляя вошедшему кресло...
— Я к вам с величайшей просьбой, лейтенант, — быстро выговорил Басаргин. — Просьба от всех нас.
— Ну, ну, говорите, — насупясь сказал Остолопов, чувствуя, что просьба у него необычная.
— Приехали из Тифлиса офицеры... Начальство экспедиции. С утра хотят смотреть корабли. Снимайтесь с якоря сейчас же и уходите к острову Сара. Услугу вашу не забудем... Богом просим...
— Н-да, дела,— ничего не обещающим голосом произнес Остолопоз.— Ловко вы меня с этой мукой... Чуяло сердце...
— Бог с тобой! — Басаргин всплеснул руками.— Вы-то причем! Отвечать, если что, будет начальник астраханского порта... Мучица-то его. Отдайте всю купцу Багирову... ОН приплывает следом...
Остолопов нехотя стал одеваться.
На улице рассветало. Моряки прошли двор и вскоре «оказались у ворот порта. Охрана пропустила их беспрепятственно. Спустившись к причалу, они поднялись на шкоут. Остолопов велел вахтенному объявить аврал.
Он вошел в свою каюту, пропуская вперед Басаргина.
Было слышно, как загудела палуба от топота. Сквозь стенки каюты доносились голоса пробудившейся команды. Покрикивал боцман, щедро перемежая приказания матерщиной.
— Нас подождете на острове, — сказал Басаргин, за-жигая спичку и поднося ее к свече. В каюту только-только начинало заглядывать утро и еще ничего не было видно... Остолопов дунул на спичку, сказал:
