Георг Борн - Султан и его враги. Tom 1
Когда шествие приблизилось, они подняли сабли. Шейх-уль-Ислам открыл двери священной мечети, и султан вместе со свитой вошел в нее.
Ни один христианин никогда не проникал в эту мечеть, и даже не все правоверные мусульмане могли входить в нее, строго охраняемую день и ночь.
По случаю праздника были выставлены священные предметы: священное знамя — санджак-шериф, плащ Магомета, борода пророка, которая после смерти была сбрита его любимым цирюльником Сельманом, один из четырех зубов Магомета, которые были выбиты в ужасной битве при Бедре, когда на стороне Магомета сражался архангел Гавриил во главе трех тысяч других небесных воинов, и, наконец, отпечаток ступни пророка на четырехугольном известковом камне.
Эти священные предметы хранились в серебряном с драгоценными камнями сундуке. Он стоял посередине мечети на возвышении, заменявшем алтарь, и был покрыт богатыми украшениями. Над возвышением висели золотые лампы и страусовые яйца.
Около открытого сундука стояли два массивных серебряных подсвечника. Пол мечети был покрыт дорогими коврами. Внутри свет от ламп боролся с дневным светом, проникавшим в окна, сделанные в куполе.
В нише с противоположной стороны стоял диван для султана. Входная дверь была закрыта красной материей, расшитой золотыми надписями из Корана. В эту минуту Шейх-уль-Ислам стоял у сундука со священными предметами и казался повелителем, глядя с удовольствием, как султан и его свита смиренно подходили к святыне и почтительно склонялись перед ней. Затем последовала общая молитва.
Когда молитва была окончена, султан, утомленный празднеством, возвратился в нишу, чтобы несколько минут посидеть на диване. К нему поспешно подошел Рашид-паша с изменившимся лицом: казалось, он хотел сообщить нечто особенно важное, иначе он не осмелился бы беспокоить в такую минуту его величество.
— Ваше величество в опасности! — прошептал Рашид-паша, обращаясь к султану. — Организовалось что-то вроде заговора, и я боюсь самого худшего!
— Почему ты так решил? — спросил султан.
— Мне показалось, что караульные ненадежны! Ваше величество, простите меня, если я зашел слишком далеко в своем усердии.
Это новое донесение Рашида-паши, казалось, очень неприятно подействовало на султана, и можно было заметить, что он был недоволен тем, кто его передал. Он встал и, ни слова не говоря визирю, вышел из ниши.
В это мгновение Магомет-бей повернулся к стоявшему у дверей Сади, чтобы передать ему тайное приказание.
Но неожиданное появление султана, казалось, помешало исполнению его намерения.
Султан вышел из мечети и, проходя мимо Сади, обернулся к нему.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Сади, ваше величество, — отвечал молодой лейб-гвардеец.
— Иди вперед и убей всякого, кто стал бы тебе поперек дороги! — приказал султан.
Сади пошел перед султаном, держа саблю наготове, визири последовали за ним, тогда как Шейх-уль-Ислам и его свита еще оставались в мечети.
Твердыми шагами шел впереди Сади, вполне сознавая всю важность своего положения и внимательно осматриваясь по сторонам, стараясь заметить малейшую опасность и готовясь защищать своего повелителя.
Абдул-Азис с удовольствием глядел на молодого, отважного солдата, с таким мужественным видом шедшего впереди.
Увидя, что султан так быстро оставил мечеть, вся свита бросилась вслед за ним, торопясь догнать и присоединиться к шествию.
Саркастическая, едва заметная улыбка мелькнула на губах Шейха-уль-Ислама, когда он взглядом провожал султана и его свиту. Затем он сделал тайный знак Магомету-бею.
Султан дошел до своих покоев, не встретив ничего, что могло бы подтвердить предостережение Рашида-паши. Затем Абдул-Азис сейчас же вышел во внутренний двор сераля, чтобы отсюда отправиться на берег Босфора, где сел в ожидавшую его лодку, чтобы уехать в свой любимый дворец Беглербег.
Сади дошел до берега. По знаку султана он вошел в лодку и стал на часах у входа в устроенный для султана балдахин, решившись пропустить врага своего повелителя не иначе, как через свой труп.
Когда султан благополучно доехал до чудесного сада, окружавшего его любимый дворец, Сади оставил лодку, и, держа саблю наголо, снова пошел впереди султана, над которым слуги несли балдахин.
Только войдя во дворец, Сади упал на колени и опустил вниз острие сабли, так как султан подошел к нему.
— Жди здесь моих дальнейших приказаний! — сказал ему Абдул-Азис и начал подниматься по покрытой ковром лестнице.
Не прошло и четверти часа, как появился чиновник и потребовал того лейб-гвардейца, который провожал султана из сераля. Сади должен был назвать свое имя. После этого чиновник вписал его в бумагу, которую принес с собой, и отдал ее Сади.
Когда тот развернул свиток, то увидел, что это указ, назначающий его подпоручиком капиджи-баши.
В то время как в летнем дворце султана происходила эта веселая сцена, наполнившая радостью сердце Сади, в серале, во дворе, при наступавшей вечерней темноте происходила другая, мрачная сцена, какая, впрочем, не редкость в Константинополе, как мы сами убедимся в этом впоследствии.
После окончания праздничной процессии визири собрались на совет, а после этого оставили сераль, чтобы сесть в ожидавшие их экипажи и поехать в свои роскошные конаки, так называются в Турции богатые частные дома.
Одним из последних визирей, оставлявших дворец, был Рашид-паша, который один шел через внутренний двор, так как все его товарищи все больше и больше отдалялись от него.
Когда Рашид дошел до главного выхода, который состоял из павильона с восемью окнами над воротами, ему послышалось, что сзади чей-то голос окликнул его по имени. Он обернулся, и ему показалось, что он видел во дворе позади себя человека в разорванном кафтане с зеленым арабским платком на голове, под которым что-то блестело, как золото.
Тем не менее Рашид-паша не обратил внимания на это странное явление и вышел через ворота.
В это же самое мгновение, прежде чем Рашид успел дойти до своей кареты, на него набросились с обеих сторон двое капиджи-баши.
Ни малейшего крика, стона или шума борьбы не было слышно…
Рашид-паша был убит.
Когда на следующий день султану донесли о неожиданной смерти Рашида-паши, он не выразил ни малейшего сожаления о кончине любимого визиря. Более того, казалось, что султан даже был доволен, что так неожиданно освободился от него.
VIII. Султанша Валиде
Мать султана Абдула-Азиса, султанша Валиде, занимала часть сераля и пользовалась всяким случаем, чтобы оказать влияние на дела своего сына. Она заботилась о том, чтобы султан постоянно находил для себя новые развлечения, и наполняла его гарем красивыми любовницами. Она щедро раздавала придворным многочисленные подарки.
Султанша преследовала в своей жизни две цели: властвовать над сыном и притеснять будущих наследников престола! Ради этих двух целей она жертвовала всем, и никакие средства, даже жертвы, не пугали ее, если дело касалось успеха в ее планах.
Невольница по происхождению, она, благодаря счастью и твердости характера, достигла своего влиятельного положения. Отец Абдула-Азиса сделал ее своей законной женой, и тогда она решилась еще более усилить свое могущество.
Когда султан, ее супруг, умер и на престол вступил его сын Абдул-Меджид, она сделалась султаншей-матерью или, иначе, султаншей Валиде.
Абдул-Меджид умер рано, и трон наследовал Абдул-Азис. Она осталась по-прежнему султаншей Валиде, только власть ее еще более увеличилась, и началось ее настоящее царствование.
Величественная наружность султанши Валиде не выдавала ни ее лет, ни ее происхождения, на которое указывала только ее любовь к ярким цветам и роскошным костюмам.
У нее были резкие, почти мужские черты лица, и не только наружность, но и голос выдавали силу ее характера и суровость, граничившую с жестокостью. У себя в покоях султанша Валиде постоянно ходила с открытым лицом, но тщательно закрывала голову, чтобы скрыть, что ее волосы совершенно поседели.
Через несколько дней после убийства Рашида-паши султанша сидела в своей любимой комнате, обитой малиновым бархатом, слушая рассказы горничных-надсмотрщиц о том, как принял султан приготовленные для него в гареме сюрпризы. Улыбка удовольствия появлялась на ее лице всякий раз, когда она слышала, что султан, ее сын, смеялся или был доволен.
Вечер уже наступил, и невольницы начали зажигать на стенах лампы, закрытые матовыми шарами.
Тогда в комнату вошла прислужница и доложила султанше, что пришла гадалка Кадиджа и ожидает в приемной, говоря, что хочет сообщить султанше Валиде важное тайное известие.
Султанша Валиде хорошо знала гадалку из Галатьт, которая не раз предсказывала ей будущее и еще раньше предсказала султанше, что она достигнет высшей степени могущества.
