Виктор Поротников - Русь против Орды. Крах монгольского Ига
Удаляясь, дьяк Михалко плотно притворил за собой дверь. Он знал, что владыка Вассиан является духовным отцом великого князя, поэтому сильно робел перед ним.
– Сядь, сын мой, – усталым голосом промолвил архиепископ, указав послушнику на другой стул. – И выслушай меня внимательно.
Микифор подчинился, глядя на владыку преданными глазами.
– Прочитал я ту часть летописи, написанную твоею рукой, сын мой, – заговорил владыка Вассиан, глядя на своего воспитанника из-под густых седых бровей. – И скажу тебе так. Нельзя осуждать орла за то, что от его клюва и когтей гибнут другие птицы, ибо орлу Богом дано право летать выше всех и видеть зорче прочих птиц. Коль уничтожить всех орлов, то небо не очистится от пернатых хищников. Место орлов займут ястребы и коршуны, которые хоть и летают пониже и не обладают орлиной мощью, но добычи своей все же не упустят. Истреби ястребов и коршунов, вместо них царями неба станут соколы, луни и канюки. То есть суть природы, где сильный поедает слабого, все едино не изменится.
Владыка Вассиан потер лоб узловатыми пальцами, словно старался вспомнить, что еще он хотел сказать своему воспитаннику.
Микифор взирал на преподобного архиерея в почтительном молчании, сложив руки на колени.
– Зачем ты упомянул в летописи об ослеплении великим князем воеводы Федора Васильевича Басенка, сын мой? – с неудовольствием заметил владыка Вассиан, прислонив свой длинный посох к своему плечу. – Это случилось семнадцать лет тому назад, к чему было ворошить далекое прошлое?
Видя, что архиепископ ждет от него ответа, Микифор негромко пробормотал, как бы оправдываясь:
– Воевода Федор Басенок был верным сподвижником отца Ивана Васильевича. Без него Василий Темный вряд ли стал бы великим князем. Получается, что Иван Васильевич отплатил Федору Басенку за преданную службу черной неблагодарностью. Я вспомнил об этом в той связи, что этой весной ослепленный Федор Басенок умер в ссылке в Кирилло-Белозерском монастыре.
– Некстати ты вспомнил про Басенка, сын мой, – нахмурился владыка Вассиан. – Не мог Иван Васильевич покарать Федора Басенка столь сурово ни за что ни про что. Ни ты, ни я не знаем, что произошло между ними семнадцать лет тому назад. Известно лишь то, что Федор Басенок вздумал в чем-то не подчиниться Ивану Васильевичу, который только-только утвердился на московском столе. Иван Васильевич был вынужден наказать Федора Басенка, дабы соблюсти свое величие и не дать соблазна прочим воеводам выступать против воли великого князя.
Микифор понимающе покивал головой. Теперь ему стало ясно, почему так разгневался на него Иван Васильевич.
– Еще, сын мой, ты вздумал оправдывать младших братьев великого князя, которые затеяли смуту, удалившись в Великие Луки, поближе к литовской границе, – продолжил владыка Вассиан тем же недовольным тоном. – Не спорю, ты правдиво и бесстрастно изложил суть этой замятни. И все же не учел одной мелочи, которая кажущееся беззаконие великого князя способна превратить в образчик справедливости.
– Прости, отче, – промолвил Микифор, – не пойму, чего же я не учел в этом деле?
– Излагаю тебе суть, сын мой, – принялся терпеливо объяснять Микифору владыка Вассиан. – Ты пишешь в летописном своде, что боярин Иван Оболенский перешел от великого князя на службу к его младшему брату Борису Волоцкому. При этом, сын мой, ты поясняешь, что по договорным княжеским грамотам признается право свободного перехода бояр от великого князя к любому из удельных князей и наоборот. Далее ты с возмущением излагаешь, что великий князь послал своих верных людей к Борису Волоцкому с требованием выдать ему Ивана Оболенского. Борис Волоцкий не подчинился старшему брату, тогда Иван Васильевич с помощью своего боровского наместника Василия Образца устроил засаду близ поместья Ивана Оболенского. Бедняга Оболенский таким образом вскоре был схвачен и в оковах доставлен в Москву. Это и стало формальной причиной возмущения младших братьев великого князя, которые обвиняют его в самоуправстве…
– Но ведь это и есть чистейшей воды самоуправство! – пылко воскликнул Микифор, чуть привстав со стула. – Великий князь по закону не имеет права брать под стражу боярина, ушедшего от него к удельному князю. Это дело должно быть вынесено на общий суд всех удельных князей.
– Сядь! – Архиепископ раздраженно махнул рукой на послушника. – Ишь, какой законник выискался! Ты выслушай меня до конца, сынок.
Излагая дальнейшую суть дела, владыка Вассиан поведал Микифору о том, что боярин Иван Оболенский до своего ухода к Борису Волоцкому был великокняжеским наместником в Великих Луках. Местные жители, страдая от жестокости и мздоимства боярина Оболенского, отправили жалобу великому князю. Иван Васильевич принял сторону жалобщиков и присудил Ивану Оболенскому выплатить огромный штраф. Оскорбленный таким поворотом дела, боярин Оболенский бежал ко князю Борису Волоцкому, зная об его неприязни к великому князю. При этом Иван Оболенский не выплатил горожанам тех денег, которые с него причитались согласно великокняжескому суду.
– Ну что, сын мой, теперь-то ты уразумел, какую важную мелочь ты упустил, излагая эту межкняжескую распрю, – назидательно проговорил владыка Вассиан, по-отечески погрозив Микифору пальцем. – Упоминая о праве сильных мира сего, ты совсем позабыл о попранных правах великолуцких горожан, обобранных до нитки бессовестным боярином Оболенским! В своей запальчивости, младень, ты обвинил великого князя в беззаконии, хотя именно Иван Васильевич встал на защиту обиженных и оскорбленных! Великий князь не пожелал, чтобы стяжатель ушел от заслуженной кары, применив для этого силу и хитрость. Прав ли был Иван Васильевич иль не прав, столь рьяно преследуя боярина Оболенского, судить не нам, а нашим потомкам.
По лицу Микифора было видно, что после всего услышанного в нем случилась некая внутренняя перемена.
– Признаюсь, отче, – виновато обронил Микифор, – я не ведал о злодействах Ивана Оболенского в Великих Луках, не знал и о наложенном на него штрафе. Конечно, это существенно меняет дело!
– Великий князь прощает тебя, сын мой, – сказал владыка Вассиан, погладив свою седую бороду. – Тебе придется заново переписать помеченные мною листы летописи. И впредь, младень, не спеши делать выводы, взирая на дела великого князя со своей колокольни. Великий князь дозволяет тебе и дальше вести летописный свод, но уже под моим присмотром.
Вернувшись в свой тесный застенок, чтобы забрать плащ и молитвенник, Микифор стал прощаться с Матреной, чувствуя, что расстаться с нею выше его сил. Тогда он решился на отчаянную выходку. Набросив на плечи Матрене свой монашеский плащ и взяв ее за руку, Микифор уверенно вышел вместе с нею в тюремный коридор.
– Эй, красавица, а ты куда? – окликнул Матрену плешивый тюремный надзиратель со связкой больших ключей в руке. – Тебя отпускать не велено!
– Ты очумел, что ли, негодяй! – прикрикнул на лысого коротышку Микифор. – Это невеста моя! Сам архиепископ Вассиан прибыл сюда за нами с бумагой от великого князя! Ты что же, будешь перечить воле владыки Вассиана?!
– Прости, господин, – испуганно залепетал служка. – Я – человек маленький. Мне приказали, я исполняю.
– Кто приказал? – рявкнул Микифор, нависая над низкорослым надзирателем.
– Дьяк Михалко Вельяминов, – ответил служка, шмыгая носом. – Вон он идет!
– Сейчас я с ним переведаюсь! – угрожающе обронил Микифор и широким шагом двинулся навстречу дьяку, потянув Матрену за собой.
Дьяк Михалко невольно растерялся, когда Микифор принялся грозить ему гневом великого князя, если тот не выпустит из тюрьмы и Матрену вместе с ним.
– Ты разве не видел, что было написано в бумаге от великого князя? – наступал на дьяка Микифор. – Там было написано, что владыка Вассиан имеет право забрать из тюрьмы любого узника. Иными словами, архиепископ может взять отсюда и двух и трех человек, по своему выбору. Владыка Вассиан забирает нас двоих. – Микифор указал пальцем на себя и Матрену. – Он разве не сказал тебе об этом?
– Владыка упомянул лишь про тебя… – растерянно пробормотал дьяк Михалко. – Про эту девицу он ничего не говорил.
– Ну так я говорю тебе от имени владыки, что ты не имеешь права удерживать в тюрьме эту девушку, поскольку мы с ней помолвлены, – чеканя слова, громко произнес Микифор. – Кстати, тебе ведомо, кто есть я?
Михалко отрицательно помотал головой.
– Я – личный летописец великого князя! Уразумел? – Микифор горделиво ударил себя кулаком в грудь. И, чуть понизив голос, добавил: – А владыка Вассиан доводится мне родственником. Ну, зачем тебе ссориться со мной и духовником великого князя, а? – Микифор подмигнул дьяку Михалке и дружески хлопнул его по плечу.
– Ладно, ступайте! – отмахнулся Михалко и зашагал дальше по коридору.
