Сергей Марков - Великий охотник
За постом Раздольным началась область шумящих корабельных лесов на полуострове Муравьева-Амурского. Трава так буйно росла здесь, что охотники и земледельцы осенью выжигали ее, пуская «палы». Пржевальский ночами не раз видел огненные ручьи, бегущие в синей тьме, а над ними – стаи птиц, вспугнутые огнем. За день до вступления во Владивосток Великий Охотник увидел в лесу одинокий куст рододендрона. Он цвел вторично в этом году. На следующую же ночь темная туча над Золотым Рогом разразилась метельным снегом.
Владивосток 1867 года можно было весь окинуть одним взглядом. Полсотни домов, казармы солдат, лавки – вот из чего слагался город у Тихого океана. Торговали там только одной водкой и морской капустой. Торговцы сбывали с аукциона здесь всякую заваль, купленную в Гамбурге или Шанхае.
Пока на звонкой замерзшей земле держится и сверкает первый снег, надо идти на охоту. Глухой лес вставал стеной за крайними домишками города. Там пришлось гнаться, расстреляв все заряды штуцера, с револьвером в руках за стадом пятнистых оленей-аксисов. Родина их – Индия и Зондские острова. Первая охота не принесла ничего. Пржевальский горячился и расстреливал заряды зря; зато в следующий раз он убил одного аксиса.
По свежему снегу утром 17 ноября караван вышел из Владивостока. Начались приключения с ночевками в брошенных избах, переходы во время метелей. Вороны сопровождали караван все время, ночуя вместе с путниками в лесу. Люди спали, а на деревьях вокруг лагеря сидели зловещие птицы, образуя черную гирлянду, освещенную трепещущими отблесками костра.
После одной из таких ночевок в снегу голодные и иззябшие люди спустились в долину реки Гнилая.
Четыреста верст отмерил Пржевальский. В долине реки Гнилая, отдирая сосульки от усов, он впервые расположился на отдых в теплой избе села Александровна, Здесь он прожил десять дней.
Из долины реки Гнилая экспедиция двинулась к гавани Ольга берегом моря, через отроги хребта. Над незамерзающими речками кружились черные дрозды. Могучие кедры склоняли над тропой ветки, отягощенные спелыми шишками. Пржевальский, забавляясь, сбивал шишки пулями. Ночью у костра он грыз орехи.
Когда дорога приводила к самому морю, путники находили на отмелях огромные китовые кости, раковины, морские звезды, мерцающие среди выкинутых океаном водорослей алые медузы. И штабс-капитан вместе с гимназистом бегали по холодным мелям, как дети, собирая подарки морских глубин.
Ноябрьский дождь согнал снег, но вслед за дождем грянул мороз. Выносливые солдаты, стуча зубами от холода, вертясь у костра, говорили, что у них с одного бока «петровки», с другого – «рождество». Пржевальский сидел у костра. Ореховая шелуха примерзала к его усам. Держа чернильницу у огня, он записывал в дневник события дня, итоги постоянных наблюдений.
В декабре 1867 года, после многих лишений, Пржевальский завершил свой поход и пришел в гавань Ольга. По это была только часть пути. Ведь надо было попасть еще на Уссури! Шести дней было достаточно для отдыха. Он двинулся к реке Дальней, достиг ее верховьев и по голубым сугробам, при холоде в двадцать семь градусов, перешел через горы Сихотэ-Алинь. Прорубая кинжалом дорогу в лесных дебрях, Пржевальский шел по следам тигров к реке Уссури. Новый год он встречал в дымной избе, где ел холодную кашу, сваренную из последних горстей пшена. Через неделю измученные люди вступили в станицу Буссе. Теперь только можно было сказать, что поход закончен. Так, в дни, когда от мороза железо прилипало к рукам, а птицы замерзали на лету, четверо смельчаков прошли насквозь тигровую тайгу и снежные горы.
ПРОСТОРЫ ХАНКИ
Житье в станице Буссе не было отдыхом для Пржевальского и Ягунова. Шутка сказать, надо было привести в порядок гербарий в тысячу видов, набить около сотни чучел птиц, разобрать бабочек и другую крылатую мелочь. Приятно было просматривать подробный метеорологический журнал; сознавать, что за эту поездку открыто тридцать шесть видов птиц.
Поручения были выполнены все: описаны русские заселения, исследованы дороги, проведен учет населения, обследованы квартиры батальонов.
Казалось, что может быть лучше этого?
Но Пржевальский не мог сидеть сложа руки.
Весенняя капель стучала в оконное стекло и звала его в поход. Он смазал стволы своих ружей и двинулся к озеру Ханка. На берегах еще лежал снег, но мартовский ветер доносил крики пернатых гостей. Над озером Хасан, Посьетом, Туманганом кричали лебеди, за лебедями к Ханке тянулись бакланы. А потом в один прекрасный день разные птицы вдруг ринулись к Ханке не стаями, а тучами.
На берегах озера гоготали и крякали миллионы птиц – и огромный, величиной с гуся, розовый кулик, и важный черный аист, и белый журавль с черными крыльями, и желтая иволга, и утки из Индии, – глаза разбегались у Пржевальского, когда он смотрел на ханкайских гостей!
Укрывшись возле Поста № 4, путешественник часами наблюдал за пляской азиатских журавлей, брел по густой прошлогодней траве, преследуя черного коршуна или белую сову, зажившуюся здесь до весны.
Он ходил на охоту с двумя ружьями. Для того чтобы не таскать за собой добычи, охотники устраивали склады битой птицы где-нибудь в еще не растаявшем снегу. Потом они подбирали свою добычу и тащили домой. Ягунов и два солдата сгибались под тяжестью добычи.
После обеда начиналась набивка чучел.
Так шли дни на Ханке. Неистовый охотник изучал жизнь птиц, замечал пути перелетов, сроки появления птиц, места гнездовий, птичьи привычки и нравы.
Он наблюдал удивительные случаи из жизни животных.
Так, например, он подсмотрел, как тибетский медведь терпеливо лазает по деревьям и выдергивает из гнезд молодых аистов, пожирая их. Пржевальский не поверил бы никогда рассказам о подобных занятиях тибетского топтыгина, если бы сам не был свидетелем подвигов медведя.
Он открыл заповедное место, куда удалялись белые и серые цапли и колпицы для высиживания яиц и воспитания детей, причем это место было всегда постоянным и недоступным для птиц других пород.
В записной книжке его, как в сказочном кошельке, копились жемчужины ценнейших наблюдений. Из них мы узнаем об очертаниях облаков над Ханкой, венцах вокруг апрельского солнца, первых лягушках, сроках цветения ивы, о первом ударе грома, ясном дожде и солнечном просторном дне, в начале которого распускается розовый цветок нелюмбии, царицы Ханки.
Весной следующего года, когда Амур понес свои полные воды к океану, Пржевальский вновь скитается по берегам Ханки. Снова у Поста № 4 загремели выстрелы. Беспечный голубой соловей, иволга из пальмовых рощ Индокитая, ибис с пламенно-красными крыльями – сотни перелетных птиц падали с неба, потрясенного ветром весны.
Он прошел на запад Ханки. Леса из черемухи, абрикосов, тополя покрывали собою отроги гор. Лишь бродячего охотника да маньчжурского торговца, проносящего водку из Нингуты и Сан-Сина, можно было изредка встретить в этих безлюдных местах.
Исследуя долину, Пржевальский не только неутомимо собирал растения и шкурки животных. Он видел неисчислимые лесные богатства цветущей долины и мечтал о том, чтобы начать разрабатывать эти золотые трущобы.
Он достиг реки Илистая, впадающей в Ханку с юга, реки, играющей в безлюдных берегах. По ней пришлось плыть, прорубая себе путь среди лежащих на дне коряг. Обрывистые берега реки были приютом зимородков, радужных птиц, живущих в гнездах, похожих на норы. Пржевальский делал промеры, наблюдал скорость течения, приглядывался к свежим следам тигра. На юго-запад от Ханки он открыл целый мир глухой реки, где рос горицвет, где воды верховьев бурлили в мощных пластах чернозема. Сюда придут землепашцы из деревень России, предсказал Пржевальский.
13 августа 1869 года он целый день бродил вокруг Поста № 4, с тоской оглядывая места, где он знал каждый кустик, прощаясь с ними.
Наутро он выехал в путь. В Николаевске-на-Амуре Пржевальский собрал свои коллекции, рукописи и, торопя Ягунова, быстро собрался и отправился в Петербург.
Очевидцы говорили о том, сколько шуму наделал Пржевальский в Иркутске в памятный день 13 ноября 1869 года. В зале отдела Географического общества собрались ученые, генералы и офицеры, просто любопытные – всего около трехсот человек. Первые же сообщения Пржевальского заставили насторожиться весь зал.
Великий Охотник рассказывал о своих скитаниях горячо, просто и понятно, тут же показывал экспонаты, привезенные из уссурийских дебрей.
Но чинной публике показалось неприличным одно. Докладчик так увлекся, что, к великому смущению генерала Кукеля, стал заливаться камчатским соловьем, токовать фазаном. Тридцатилетний адъютант штаба войск Приморской области, капитан Пржевальский, покачивая концами серебряного аксельбанта, одернув для удобства мундир, растопырив руки, ходил перед Кукелем – Великий Охотник показывал, как тибетский медведь ищет птенцов аиста на ханкайских деревьях! Если бы в зале была колонна, Пржевальский, пожалуй, залез бы на нее, показать, как хитрый медведь душит птенцов.
