Юрий Вяземский - Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория
Феникс растерялся от этого внезапного перехода, от этой неожиданной информации и не посмел задать те вопросы, которые тут же стали роиться у него в голове.
Но в следующий раз Юл перед тем, как стал рассказывать об Актийском сражении, об «Актийской жертве» Марка Антония, сообщил своему собеседнику, что его «названая сестра» не просто часто расспрашивает о Фениксе, но, как ему, Юлу, показалось, давно хочет видеть его у себя.
«Тебе показалось? Или она сказала тебе, что хочет меня видеть?» — с замиранием сердца спросил Феникс.
Но Юл не ответил на его вопрос и хрипловатым голосом стал подробно описывать состав армии отца и состав армии Октавиана. И лишь в самом конце встречи мягким баритоном объявил:
«Мы с детства дружим и хорошо знаем друг друга. Клянусь Геркулесом, моим прародителем, она к тебе неравнодушна… Что она в тебе нашла, это для меня загадка. Ей все мужчины безразличны. Мужа своего она, похоже, презирает… Что ты молчишь?»
Что мог сказать бедный Феникс? Сам он с Юлом о Юлии никогда не заговаривал и свято хранил тайну — тайну благожелательной любви. А Юл заключил:
«Не сомневаюсь, что она хочет тебя видеть, и, зная, что я у тебя часто бываю, ждет, когда же я наконец догадаюсь и приведу тебя к ней».
Феникс молчал, испуганно глядя в глаза своему новому приятелю.
В следующий раз Юл прибыл на Фениксову виллу не на носилках, а верхом на лошади и, не слезая с коня, крикнул: «У тебя есть лошадь?! Ну, так седлай поживее! Едем к Юлии. Она нас ждет!»
Верхом они въехали в Рим. И пока добирались до дома в Каринах, было на кого поглазеть простому народу: в толпе на конях — консуляр Юл Антоний и знаменитый поэт, всадник Публий… Пелигн.
У Юлии дома почти никого не было, если не считать слуг: муж Тиберий воевал в Германии, детей, похоже, отправили гулять. С Юлией в экседре сидела какая-то незнакомая Фениксу юная женщина — это была Планцина, которая годом раньше вышла замуж за Гнея Пизона и скоро оказалась настолько приближенной к добродетельной Ливии, что стала почти вровень с Ургуланией и Марцией; Планцине в ту пору едва исполнилось шестнадцать лет… Ну да Пан с ней, с Планциной! Нас Юлия интересует!
Рыжеволосая Юлия, когда Феба ввела к ней в экседру Юла и Феникса, прервала работу — она пришивала широкую красную кайму на чью-то новую тогу — встала и обняла Юла, «названого брата». И тут вдруг увидела Феникса, скрывавшегося за его широкой спиной. Фениксу показалось, что в первый момент Юлия его не узнала. А когда узнала, будто смутилась.
«А тебя как сюда занесло?» — сурово спросила Юлия.
Феникс с надеждой посмотрел на Юла, но тот молчал, внимательно разглядывая Планцину.
Пришлось самому отвечать.
«Ты нас звала! Мы прибыли!» — радостно воскликнул поэт.
Юлия поморщилась и чуть взмахнула рукой, будто прогоняя с лица муху.
«Я никого не звала», — задумчиво сказала она и опять взмахнула рукой.
Феникс вновь покосился на Юла, продолжавшего разглядывать Планцину, и, растерявшись, пробормотал:
«А Юл сказал, что ты ждешь. Юл сказал… Он приехал за мной на лошади…»
Юлия улыбнулась и произнесла почти ласково:
«Он всё придумал, твой Юл. Ему захотелось с кем-то прокатиться по Риму. Вот он и приплел меня, чтобы выманить тебя с твоей виллы… Ведь так, Юл?»
«Как скажешь, сестричка, так и будет», — откликнулся младший Антоний, не отрывая взгляда от Планцины, которая уже начала краснеть от эдакого бесцеремонного разглядывания.
А Юлия вернулась в кресло, положила на колени тогу и продолжила работу, не глядя ни на Феникса, ни на Юла.
Юл же наконец перестал разглядывать Планцину и, будто спохватившись, воскликнул:
«Ну ладно, не будем тебе мешать! Навестили, поприветствовали. И дальше поскачем».
«Скачите… скачите, — медленно произнесла Юлия, не отрывая взгляда от иглы. И, усмехнувшись, добавила: — Когда в следующий раз будете… скакать мимо, можете опять… заскочить».
…На обратном пути Юл спросил:
«Ты заметил, как она обрадовалась твоему приходу?»
«Заметил, — грустно ответил Феникс. — Я заметил, что она совсем не обрадовалась».
«Ты ничего не понял! — весело воскликнул Юл. — Надо знать Юлию. Когда она к кому-то благоволит, она всегда над ним подшучивает и… и немножко издевается».
Они доехали до городских ворот, выехали за пределы города, и тут Юл схватил под уздцы Фениксову лошадь, — всадники остановились, ударившись коленями.
«Я тебе вот что скажу, — сказал Юл Антоний. — Когда-то ты хорошо разбирался в женщинах, а сейчас, похоже, совсем поглупел и ничего в них не смыслишь… Нет, слушай и не перебивай! Потому что такого тебе никто не расскажет. Недавно, дней десять назад, она позвала меня к себе и объявила, что собирается найти для тебя невесту. Его, говорит, скоро всё равно заставят жениться. И Ливия или Август найдут для него такую уродину, что он либо сам повесится, либо выбросит ее из окна. А я, говорит, хочу, чтобы этот человек был счастлив. Он заслужил свое счастье. Я должна ему помочь. Короче, составь для меня список достойных женщин. А я из него выберу… Погоди, слушай дальше. Я этот список скоро составил. Но когда стал перечислять ей моих кандидаток, она каждую из них отвергла. И сначала лишь презрительно морщилась. Затем с обидой на меня посмотрела. А после, на трех последних кандидатурах, в такую ярость пришла, что, честное слово, мне показалось, что она сейчас запустит в меня веретеном или вытащит из волос булавку и с ней на меня кинется… Ну как, по-прежнему ничего не понял?!»
Феникс в отчаянии смотрел на Юла и прошептал:
«Не надо мне никакой жены. Я ни на ком никогда не женюсь».
«Женишься, женишься. И Юлию я тебе в обиду не дам. Через день заеду и снова поедем ее навещать!»
Юл отпустил повод Фениксовой лошади и с места в карьер пустил своего арабского жеребца по Фламиниевой дороге.
Гней Эдий отправил себе в рот две виноградины, тщательно пережевал их и продолжал:
— Представь себе, Феникс ни слова не сказал мне об этом посещении…
VI. Не через день, а дня через три Юл Антоний исполнил угрозу и снова явился за Фениксом. В этот раз он не стал обманывать своего нового приятеля. Он сказал: «Не звала, не звала. Но ждет, ждет с нетерпением. И Фебу ко мне подсылала, чтоб разузнать, когда я к тебе собираюсь на лошади или без лошади».
Отправились.
В этот раз дом Тиберия в Каринах был полон народа. Хозяина, понятное дело, не было — он, как я говорил, воевал в Германии. Но было немало женщин, некоторых из которых Феникс до этого видел в свите Ливии. Женщины эти сначала с удивлением стали рассматривать нашего поэта, затем принялись переглядываться между собой и даже перешептываться. Юл при этом держался как бы в стороне, всем своим видом показывая, что он, дескать, вынужденно сопровождает Феникса, что не он, Юл, зашел к Юлии, а Феникс его сюда затащил, несмотря на то, что час неурочный.
Феникс, заметив, что Юл себя так ведет, еще больше смутился.
Юлия на него не смотрела. Она беседовала с женщинами, не обращая внимания на вошедших мужчин.
Но тут в атриуме появились дети: сначала вбежали Постум и Друз, а следом за ними чинно вступили Агриппина и Юлия Младшая… Дай-ка сообразить… Постуму было пять лет, Друзу — семь, а девочкам соответственно шесть и девять… И девочки, жеманные и строившие из себя взрослых, увидев Феникса, вдруг разом растеряли свое жеманство, радостно устремились к поэту, и Юлия Младшая взяла его за руку и заставила сесть в кресло, а Пина прыгнула к нему на колени и обхватила руками за шею. «Учитель пришел! Ура! Ты поиграешь с нами, Учитель?» — наперебой восклицали они.
Феникс беспомощно им улыбался и ласково бормотал: «Поиграю, конечно. Если мама нам разрешит». — «А когда поиграешь?» — «Да хоть сейчас. Если мама позволит». И при этом боялся взглянуть на хозяйку дома, на Юлию Старшую, скользя взглядом по удивленно-настороженным лицам придворных матрон. А когда наконец собрался с духом и взглянул на свою Госпожу, то не поверил глазам… Юлия смотрела на него с такой нежностью, какую он никогда не видел на ее лице и даже представить себе не мог, что эта своенравная и часто надменная женщина может так искренне, так ласково и никого не стесняясь смотреть на кого бы то ни было, а тем более — на него!..Не только Феникс, все заметили этот долгий и радостный взгляд и еще сильнее удивились и напряглись…
Тут Постум схватил за руку Агриппину, попытался стащить ее с Фениксовых колен и капризно заявил: «Он не будет с вами играть! Нужны вы ему! Он будет со мной играть. Правда, Учитель?» А Друз, сын Тиберия и пасынок Юлии, смотрел на Феникса исподлобья, недоверчиво и тяжело, и, дождавшись, когда смолкнут голоса, сурово спросил: «А почему вы называете его Учителем? Я его первый раз вижу. Он нас ничему не учит».
