Анатолий Соловьев - Сокровища Аттилы
— Нет, — отозвался Чегелай, предвкушая, какую сокрушительную новость обрушит он сейчас на плешь старика.
— Как? — испугался темник, мигая подслеповатыми глазами. — Как не привез? Где он? Что такое? Вуй!
— Каматира построил королю Витириху крепость. Называется Белый замок. Я видел ее. Крепость неприступна. Витирих отказался выдать Каматиру. Чтобы взять Белый замок, надо не меньше тридцати тысяч воинов, — с наслаждением произнес Чегелай.
Толстое лицо Огбая мгновенно опало, он поднялся на четвереньки, став похожим на беременную волчицу. Не сносить теперь Огбаю головы. Просмотреть у себя под носом, что творит Витирих!
— Византиец построил крепость и алану Джулату, — присовокупил Чегелай, мысленно представляя, как на жирной шее Огбая затягивается аркан.
Темник–тархан уселся на корточки, почесал свою оплывшую шею, видимо тоже подумав об аркане, вдруг всхлипнул, раскачиваясь, как глиняная синская кукла, прикрыл толстыми ладонями глаза, горестно запричитал:
— Я очень–очень старый, очень–очень больной! Не могу за всем уследить. Кому я поручил присматривать за аланом Джулатом? Уж не тебе ли? — Из–за растопыренных пальцев на Чегелая вдруг зорко глянул глаз Огбая.
— Не за Джулатом, а за аланами и вандалами. Я вытеснил их за хребет. Ругила об этом знает, — равнодушно ответил Чегелай и беспощадно добавил: — Больные и старые уходят в обоз.
Будь Огбай при силе, тысячник так грубо с ним бы не разговаривал. Но темник уже обречен. Старых вожаков волчья стая убивает.
— Ты тоже будешь старым, Чегелай, — жалобно проныл Огбай.
Тысячник промолчал. Ему до старости далеко. Успеет еще насладиться властью.
Огбай внезапно успокоился, уселся поудобнее, принял величественную позу. Чегелай только крякнул. Старик сухо сказал:
— Я был у Ругилы. Он подарил мне золотой браслет и сказал: «Огбай, ты мой лучший темник!» — Огбай многозначительно поднял палец вверх, закричал: — Очень сильно ценит! Я знал, что Джулат построил себе крепость, и сообщил об этом Ругиле, да воссияет над вселенной его слава! Он очень обрадовался! Джулат его тесть! Хай, поэтому Ругила дал мне поручение, никому не дал, только мне! Надо взять Дакию! Пришло время завоевания вселенной! Так повелел мне великий вождь, да осенит его своим крылом священная птица Хурри!
— Да осенит его крылом священная птица Хурри! — озадаченно повторил Чегелай.
Ох, пройдоха этот Огбай, непременно выкрутится. Главное, не разберешь, где в его словах ложь, где правда. Вдруг и на самом деле Ругила ценит Огбая? Ха, надо первым сообщить вождю о Белом замке.
Темник принял еще более величественную позу, пронзительно завопил, так что у Чегелая зазвенело в ушах:
— Ха, что мне жалкая крепость Витириха! Я раздавлю ее, как медведь раздавливает лапой орех! Есть дела поважнее! Ругила сказал мне: прежде чем всем южным крылом идти в Дакию, вышли сильную разведку! Пусть она достигнет границ Паннонии, чтобы тамошние народы преисполнились ужасом. Так повелел великий вождь! Теперь слушай, что решил старый, мудрый Огбай: в глубокую разведку пойдешь ты со своей тысячей!
Огбай, кряхтя, начал подниматься, для чего ему вновь пришлось встать на четвереньки. Отдышавшись, он сказал поднявшемуся вслед за ним Чегелаю:
— Так уж устроен человек: пока молод, думаешь, что не постареешь, когда болен, не веришь, что выздоровеешь. Сам Ругила будет следить за твоим походом. Гонцов шли через каждые десять дней. Мы будем с нетерпением ждать новостей. Отправляйся немедленно! Хай, пусть будет твой путь счастливым!
Хитрец Огбай отсылал строптивого тысячника подальше. Видимо, только что принял решение, кого послать в разведку. Но приказ не оспоришь. Не надо было пугать его крепостями. Хай, разве знаешь, где найдешь, а где потеряешь?
Они потерлись щеками, всхлипнули на прощанье, изображая горесть предстоящей долгой разлуки, Чегелай еще раз мысленно затянул петлю аркана на шее Огбая и вышел вон.
2
Возле Белого замка Чегелай оказался утром, когда по времени можно было уже вернуться и от антов.
Выздоровевший, хорошо отдохнувший Корсак спустился к отряду. Отъехав от крепости, Чегелай остановил своего жеребца, велел Корсаку:
— Говори!
— Лечили хорошо. В замке три лекаря. Один из них византиец. Расспрашивал о наших обычаях. Каматира третьего дня уехал из крепости вместе с Витирихом. Куда — не знаю. В крепости есть христианский священник. Никто из готов не согласился быть осведомителем.
— Ты предлагал плату?
— Конечно! Они преданы Витириху.
— Тебя крестили? — неожиданно спросил Чегелай.
Корсак замялся, перевел разговор на другое:
— Все, что можно, я осмотрел. Стены двадцать пять локтей высотой. Построены вдоль обрыва. Лестницу не поставишь, аркан не добросишь. Воинов в крепости много. Есть сад. Растет ячмень и репа. Разводят свиней.
— Откуда на скале земля? — мрачнея, спросил Чегелай.
— Подняли снизу. Говорят, таскали больше года. Воды в крепости достаточно. Берут из колодца.
Послышались возгласы изумления. Лицо Чегелая становилось все более угрюмым. Корсак продолжил:
— Запасы в крепости очень большие. И еды и оружия. Готы могут защищаться много лет.
— Ты сам видел колодец? — спросил Чегелай.
— Нет. Воду носят из подземелья. Сейчас они строят приспособление для подъема воды лошадью.
— Разве под крепостью есть пещера?
— Да, джавшингир, очень глубокая. В ней готы хранят запасы.
— Ты видел Витириха?
— Перед отъездом. Он сказал, чтобы я передал тебе, джавшингир, что готы уважают договоры и ценят дружбу.
— Больше ничего не говорил?
— Сказал, что у него с Ругилой, пусть будут благосклонны к нему боги, вечный мир, что Белый замок он построил для защиты от славян–антов.
— Скажи, Корсак, почему они тебя оставили в живых?
— Поступили как договаривались, — буркнул тот, опуская глаза.
Внимательно вслушивавшийся в разговор Безносый вдруг протиснулся к тысячнику, обратился к нему:
— Позволь, джавшингир, я сниму с него сапог!
— Сними! — разрешил Чегелай.
Выздоровевший воин мгновенно преобразился, встрепенулся, рванул из ножен клинок, одновременно поднимая лошадь на дыбы, намереваясь прорваться из окружения в степь. Но на его плечах повисли дюжие телохранители, вырвали меч, удержали лошадь. Спешившийся Безносый, ухмыляясь, подошел к обезоруженному Корсаку, снял с его правой ноги сапог, запустил в него руку, пошарил и вынул свернутый трубочкой клочок пергамента и вытряхнул на траву золотые монеты. Вокруг удивленно зацокали, в глазах некоторых вспыхнула алчность. Монет было восемь. Целое богатство! Юргут протянул монеты Чегелаю.
— Византийские, джавшингир!
— Я добыл их у сарматов! — выкрикнул багровый Корсак, яростно вырываясь из сильных рук телохранителей. — Когда ходили во Фракию! Это добыча!
— Пергамент тоже добыча? — насмешливо спросил Чегелай.
— Я нашел его!
Безносый тем временем развернул пергамент, вскричал:
— Джавшингир, это письмо! Написано по–латински!
— Читай!
— «Магистру Руфину много счастья! На землю готов можно проникнуть пятью дорогами. Каждую следует защитить крепостью. Для этого у короля готов достаточно средств и людей. На днях здесь побывал гунн Чегелай. Это один из выдающихся военачальников Ругилы. Он требовал моей выдачи. Пока не построены крепости, Витирих не хочет ссоры с гуннами. Поэтому я уезжаю. Целую полу мантии Благосклонного, Любимого Всевышним, бессчетно припадаю к его стопам».
Чегелай протянул монеты Корсака Безносому.
— Бери. Тебе награда.
— Ты думаешь, джавшингир, если они меня не убили, значит, подкупили? Ошибаешься! — хрипел Корсак. — Они боятся нарушить клятву! Ты же сам сказал Валарису, что заберешь меня на обратном пути! Разве не так?
— У тебя на груди христианский крестик! — Чегелай показал на распахнувшийся ворот кафтана воина. — Они тебя крестили, чтобы подкупить?
— Я крестился во Фракии! У меня давно этот крестик!
— Он лжет, джавшингир, в том походе и я был, — сказал Безносый.
— Ва, конечно, лжет! — вскричал Тюргеш, — С того похода сколько лет прошло, а крестик новенький!
— Кто дал тебе письмо? Витирих? Каматира? — спросил Чегелай.
— Никто не дал, сам нашел! Так старался!
— Кому ты должен был его передать?
Корсак молчал, по–волчьи оскалясь. Последний вопрос был явно лишним. Письмо мог взять любой византийский купец. Их часто можно встретить на караванных дорогах.
— Возьми его на аркан! — велел Чегелай Безносому, поворачивая жеребца.
Корсак прорычал:
— Род Сайгаков отомстит вам за мою смерть! Помните!
