Серж Арденн - Герцог Бекингем
– …здесь, совсем рядом. К тому же, господа, нас подобралось весьма удачное количество, для продолжения затеянного вами веселья, господин Портос, не находите? Одним словом, само Провидение вмешалось в наши судьбы, столкнув нас на Рю де Бак.
Глаза Портоса налились кровью, он гневно задышал и раздраженно проревел:
– Какого черта вам нужно, Бернажу?! У нас нет никакой охоты гулять с вами. Да и дружка вашего я не имею чести знать!
Если бы коты умели улыбаться, то поймав мышь, они озарили бы «серую» такой же гримасой, какую подарил Портосу, Бернажу.
– Ну, как же, как же месье Портос! Только сейчас вы сетовали, что проутюжили всю Каталонию в поисках неких анжуйцев! Тому есть свидетели, включая вашего друга.
Любезно поклонившись де Плешо, гвардеец указал на Гийома.
– В связи с этим я и счел уместным представить вам своего друга. Прошу, господин шевалье де База прибывший из Анжу, один из тех анжуйских дворян, которых вы так рьяно разыскивали в Барселоне.
Портоса прошиб холодный пот. Он казалось, проглотил язык, с недоумением глядя на юного дворянина.
– В Барселоне вас оставила удача, милый Портос, вы не нашли никого из анжуйцев, которых так горячо желали увидеть. Вы страдаете от этого, и я не смог остаться равнодушным к вашим бедам, я переполнен сочувствия. А дай-ка, подумалось мне, сделаю месье Портосу приятный сюрприз и представлю ему одного из тех, с кем он так мучительно долго ищет встречи. Ведь то о чём вы мечтали в Каталонии, мы можем уладить в Париже!
Кардиналист подмигнул мушкетеру.
– Так что на Пре-о-Клер господа. Все вместе, никак иначе.
– Да, что вы привязались, ей Богу! Да, я недавно вернулся из Каталонии… ну, да намеревался отыскать там… разных людей, это простите, вас никоим образом не касается, месье Бернажу. Повторяю, этого господина я вовсе не знаю. А если бы даже он и был одним из тех, кого я искал, то сражаться с ним я не стану .
Верзила кивнул в сторону Гийома.
– …Он хромает, судя по всему не здоров, а с раненными я не дерусь.
Самодовольно и надменно провозгласил Портос, упиваясь собственной находчивостью. Со слащавой улыбкой, угодническим тоном, Бернажу поспешил развеять «благородные» побуждения мушкетера.
– Ну, что вы, что вы, сударь, разве я могу предложить вам подобную низость?! Я просто из глубокого сочувствия, чтобы избавить вас от жгучего желания возмездия, всего лишь смею предложить скрестить шпаги с тем, кто готов принять на себя ваш неукротимый гнев, и справедливое желание разделаться хоть с кем-нибудь из лишивших вас возможности дать удовлетворение в Барселоне. С тем, кто украл у вас возможность продемонстрировать собственное достоинство и удаль. Я целиком и безраздельно к вашим услугам, господин Портос.
Встревоженный де Плешо напряженно переводил взгляд с кардиналиста на побледневшего друга. Причина тому была проста: шевалье де Бернажу слыл лучшей шпагой кардинальской гвардии, и был известен на весь Париж своими кровавыми подвигами, а это, смею вас заверить, более чем достаточно, что бы дрогнул даже самый достойный противник.
– Видите ли, господин де Бернажу…
Недовольно процедил Портос, крутя головой, как будто, высматривая кого-то, по обе стороны улицы.
– Мне не хотелось бы, что бы из-за моей прихоти пострадали невинные, даже вы, господин де Бернажу. А этого месье…
Он с высокомерием и явным превосходством окинул изящную фигуру юноши.
–…я могу и обождать. Пусть поправляется, и тогда мы непременно встретимся где-нибудь на узкой тропинке Пре-о-Клер, пустыря Вожирар, или на булыжниках монастыря Дешо.
Взор Бернажу, обращенный на Портоса, сделался холодным словно лед. Кардиналист хорошо знал сего прославленного мушкетера, и именно это обстоятельство служило причиной глубокой неприязни нормандца к верзиле. Заносчивый и хвастливый Портос, как впрочем, и многие другие королевские мушкетеры, чванливо выпячивавшие своё высокое дворянское происхождение (которого, к слову, Портос не имел), порой, явно преувеличивая, не отличался изысканностью и сообразительностью, поэтому вызывал в глазах гвардейца Его Преосвященства, лишь презрение и пренебрежение. Ему, Бернажу, непременно хотелось драки, крови, он горячо желал сбить спесь с этой откормленной физиономии, с этого грубого ханжи и фанфарона, так безвкусно украсившего свои всклокоченные локоны бантами и косицами. Внутри у него заклокотало, кровь ударила в голову. Но месье де Бернажу, был известен не только как блестящий кавалер и неустрашимый бретер, снискавший славу своей безупречной службой кардиналу и виртуозным владением шпагой, его друзья знали шевалье как умного, хитрого, изворотливого и волевого человека.
«Нет, толстяк, я тебя не упущу» – подумал гвардеец, в голове которого созрел незамысловатый план. Он, глядя в глаза оппоненту, медленно приблизился к -Портосу, шепнув ему на ухо:
– Чьего выздоровления вы намерены ждать? Вы в своём уме?! Этот человек убил де Флери!
В остекленевших глазах мушкетера появился страх, лишивший его на некоторое время возможности говорить и мыслить. Через несколько мгновений, вернувшись в своё обычное состояние, а значить, обретя показную браваду и удаль, Портос, пытаясь придать словам уверенности, а лицу бесстрашия, вымолвил:
– Ну, что ж, если так обстоят дела, и если господин де База вознамерился доверить сие щекотливое дело месье де Бернажу, я принимаю вызов, ведь признаться и сам, не люблю откладывать в долгий ящик дела, касающиеся чести. Но у меня есть одно условие.
Этими словами мушкетер собрал внимание окружавших его, как друга, так и врагов.
– При любом исходе поединка, дело будет считаться оконченным, и ни кто из нас не вправе более требовать сатисфакции.
Гийом сделал шаг вперед, очевидно, намереваясь возразить великану, но красноречивый жест гвардейца заставил его замолчать, приняв условия мушкетера.
Добравшись до луга Пре-о-Клер, что было вовсе нетрудно, дуэлянты двинулись в сторону островка Сводниц, где у самого берега, выбрали подходящее место. После того как обсудили условия поединка, и покончили с прочими формальностями, секунданты, де База и де Плешо, заняли свои места. Сбросив с себя всё лишнее: шляпы, плащи, камзолы и перевязи, в тонких белоснежных рубахах, из дорогой ткани, противники предстали друг перед другом, с обнаженными шпагами. Звонкая сталь, освобожденная от кожаных ножен, угрожающе засверкала на солнце, как будто учуяв приближение сладостного момента, когда столь желанная теплая кровь, обагрит острые грани, жаждущего липкой влаги клинка. Де Плешо заметил, как руки Портоса дрожат от волнения, когда верзила натягивал перчатки из грубой буйволовой кожи. Внимательно осмотрев остриё клинка своего «эспадрона», Бернажу зачерпнул горсть земли и растер его меж ладонями, скрытыми в облегающие кисть перчатки, тонкого черного замша. Он долго поглаживал витую рукоять изящного эфеса, прежде чем, взявшись особым хватом, спрятал кулак за овальной узорчатой гардой.
Выбирая позиции, опытные противники позаботились, чтобы солнечные лучи не были помехой во время боя, и, приняв выжидающие стойки, словно два «богомола», приготовились к схватке. Дворян разделяло не более пяти шагов. Их сосредоточенные взгляды были устремлены глаза в глаза. Острия клинков, являвшиеся продолжением руки, направлены в сторону неприятеля. Время остановилось, и лишь глухие удары пульса напоминали о том, что его беспощадный ход не заставит замедлить приближение смерти, нацелившейся отточенной косой в одного из пары бойцов, сошедшихся на заброшенном пустыре.
Наконец, в клочья, разорвав тишину, послышался крик, больше напоминавший рев разъяренного животного. Это Портос потеряв выдержку, размахивая шпагой, бросился на противника. Песок полетел из-под подошв ботфортов мушкетера, который в несколько гигантских шагов прыжков шевалье, словно могучий ураган, намереваясь сломать его, словно тонкую тростинку. Портос, будто разъяренный огнедышащий кабан, пронесся по тому месту, где стоял Бернажу, и если бы нормандец не изловчился увернуться, верзила втоптал бы его в землю. Виртуозный пируэт, предпринятый гвардейцем, что бы избежать столкновения, и не быть смятым и опрокинутым, сопровождался прорвавшимся сквозь вопль великана звонким ударом клинка. Пробежав мимо противника, не препятствовавшего стремительному тарану, лишь пропустившего великана, словно колонну тяжелой кавалерии, мушкетер остановился, тяжело дыша. Оставался неподвижен и Бернажу. Они стояли спиной друг к другу, не выказывая более намерений атаковать и сражаться. Изумленные секунданты глядели на две, казалось, окаменевшие фигуры. Наконец стон вырвался из груди Портоса, он пошатнулся и рухнул словно подкошенный, распластавшись на теплой земле.
К товарищу подбежал де Плешо, склонившись над раненным. Портос застонал, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Бернажу, не оборачиваясь, тихо спросил:
