Дэвид Чейни - Мастер меча
– Мы сшили новые костюмы в прошлом месяце. Золото не беспредельно.
– Тем не менее тебе придется потратиться еще раз.
– Ты слишком многого от меня требуешь.
– Недостаточно много! Охана, пойми, ты должен вкладывать больше денег, чтобы сделать театр достойным императорского дворца.
– Ты уже нанял двух музыкантов и еще одного актера. Ты пошил роскошные платья на всех и купил новые мечи для танца. – Охана был разъярен, его голос прерывался от гнева.
– Неважно. Нам вскоре понадобятся костюмы ткачихи и пастуха. К тому же придется изменить и твой наряд. Ты будешь играть небесного властителя. Я задумал для тебя нечто совершенно грандиозное.
– Моя наряд? Роль небесного властителя? Хм!.. Хорошо, полагаю, если нам нужно…
Жадность и тщеславие. Эти два дракона стерегли подходы к сердцу Оханы. И хотя хитрый толстяк больше ни разу не упоминал о нелегальном положении Йоши, молодой человек знал, что Охана отнюдь не выбросил из головы мысль о выдаче Йоши, что он вынашивает ее как оружие, которым воспользуется тогда, когда его жадность и тщеславие перестанут удовлетворяться.
Когда остальные артисты отдыхали от ежедневных репетиций, Йоши самозабвенно работал над своей первой самостоятельной постановкой.
Исторически праздник ткачихи основывался на поэтичной китайской легенде о любовном увлечении пастуха, символизируемого звездой Альтаир, и ткачихи, символизируемой звездой Вега. Страсть охватила молодых людей, заставила их забыть об окружающем мире. Ткачиха перестала выполнять свою работу для богов, а пастух забросил свои стада. Обнаружив нерадивость слуг, небесный властитель развел их по разным сторонам неба. Они с той поры могут встречаться только один раз в год; если ночь седьмого дня седьмого месяца выдавалась ясной, стая небесных птиц выстраивалась колеблющейся дорожкой, чтобы Вега могла пересечь небосклон и обнять возлюбленного. Если ночь была облачной или дождливой, встреча откладывалась на год.
Праздник являлся значительным событием в культурной жизни страны; в честь любовников, разделенных звездами, писались стихи, и женщины молились о даровании им подлинного мастерства в ткачестве и портновском искусстве. Это был один из пяти самых важных праздников года.
Йоши создал свою версию древней легенды, написав пьесу, в которой объединил стихи, прозу и песни. Себе он отвел в пьесе роль пастуха. Ткачиху должна была играть Аки. Ито сочинил специальную партитуру. Ничего подобного в театре раньше не делалось. Действие спектакля было динамичным и красочным, образы спектакля настолько ярки и символичны, что представление должно было удовлетворить вкусам взыскательной публики.
С тех пор как Йоши присоединился к театру Оханы, он ввел в его работу Много художественных изменений. Актеры труппы больше не были просто актерами «Дэнгаку»; они достигли новых высот мастерства и стали предвестниками нового вида театра – театра «Но».
Слава Аки росла по мере того, как Йоши усложнял ее роли. Достоинства, которые он видел в ней, развивались с каждым спектаклем. Успех и признание должны были, казалось, сделать девушку счастливой. Но не делали. Подобно тому как растущее богатство Оханы сделало его еще более жадным, так и актриса становилась все более капризной по мере того, как ее имя становилось все шире известным.
Аки избегала Йоши, наказывая его за пренебрежение прошлых дней. Она сторонилась его общества и говорила с ним только на репетициях.
Йоши замечал расстояние, которое Аки сохраняла между ними. Ее холодность была слишком подчеркнута и нарочита. Он намеревался извиниться перед девушкой за свое бестактное поведение, но никак не находил подходящего времени. Когда он пытался заговорить с ней о личных проблемах, Аки уходила или переводила разговор на дела компании.
Коэцу, руководитель акробатов, по утрам тренировал Йоши в основных акробатических упражнениях. За это Йоши учил его читать, писать и играть небольшие вспомогательные роли. Йоши находил, что такие гимнастические позиции, как «шпагат» или «рыбка», придают ему подвижности и пластики как актеру. Сила, которую он развил в себе в качестве мастера меча, помогала ему свободнее владеть своим телом. Коэцу имел способности к актерской игре, Йоши с радостью обнаружил в себе способности к акробатике; он чувствовал связь своего тела с окружающим его пространством.
Вечерами Йоши шлифовал с Цуре танец.. Цуре делал успехи. С новыми мечами танец стал более реалистичным и волнующим. Хотя Цуре и не был великим фехтовальщиком, он был хорош как партнер для тренировок. Йоши нашел, что акробатические упражнения с Коэцу улучшают его подвижность, а ежедневные тренировки на мечах с Цуре поддерживают высокий уровень его профессионального мастерства.
Сейчас Йоши находился один в своей палатке, просматривая сценарий пьесы. Над головой его мерцала лампа, отбрасывая на бумагу тяжелые пляшущие тени. Рисовальная кисточка Йоши проворно летала от чернильницы к бумаге, четко выводя значки иероглифов на белом поле листа. Пьеса была готова, оставалось только внести незначительные изменения. Актерский состав знал назубок свои роли. Новые костюмы радовали глаз; даже Аки и Охана были довольны ими. Охане очень шел полный придворный наряд, полагавшийся по чину небесному властителю. Особенно же гордился толстяк золотым мечом, специально изготовленным для этой роли.
Аки, играющая девушку-ткачиху, в процессе спектакля надевала поверх халата китайский камзол цвета нежных лепестков персика и юбку с длинным шлейфом, расшитым блестками небесных сфер.
Йоши был доволен, Сегодняшняя репетиция прошла хорошо. Ито превзошел себя, сочинив божественную мелодию. Труппа и публика будут довольны выступлением.
Па другой стороне лагеря, в палатке Оханы, Аки ругала отца.
– Это должен быть твой триумф, а ты сидишь как отупевший чурбан, глядя, как Суруга настраивает против тебя твою труппу.
– Он ничего не получит, – пробормотал Охана, затем резко повысил голос: – Командую я. Он слушается моих приказаний.
– Он делает, что он хочет, затыкая тебе рот нарядными тряпками!
– Говорю тебе, командую я. Я заплатил за костюмы, а не он.
– Тем более ты глуп. Голос Оханы задрожал.
– Замолчи! – приказал он. Толстяк с усилием приподнялся, и его голос стал жестким. – Я достаточно слушал тебя, теперь ты послушай меня. Скоро мы будем выступать в столице. Когда мы попадем в Киото, Суруга нам будет больше не нужен. Тогда я решу, что делать с ним.
Охана прогнал дочь властным взмахом руки и снова повернулся к своей чашке.
Глава 66
Первое представление «Чи-ну», таково было стилизованное китайское название новой постановки, оставило грустное ощущение. Среди гостей местного даймио находился куродо, управляющий двором императора, и его одобрение могло значительно ускорить их продвижение к столице.
Один неприятный момент омрачал благоприятный во всех отношениях вечер… Аки играла хуже, чем обычно. Все остальные актеры превзошли себя. Впрочем, девушка все же была достаточно выразительна, и куродо послал ей приглашение на ужин.
– Аки играла из рук вон плохо. Она не больна? – спросил Коэцу.
– Она была прекрасна! – сказал Охана, свирепо глядя на акробата.
– Прекрасна, да. Она пела как ангел, но играла как сапожник.
– С чего бы это? – презрительно сказал Охана. – Управляющий императорским двором не нашел, что ее игре чего-то не хватает.
Йоши был обеспокоен отсутствием девушки.
– Неразумно со стороны Аки принимать приглашение кого-то из публики, кем бы этот человек ни был, – сказал он.
– Предоставляю тебе честь самому высказать ей это. Как ее отец, я горжусь, что человек такого высокого ранга ищет ее общества…
– Тем не менее она должна была отказаться.
В душе Йоши царила сумятица. Его радовал успех «Чи-ну», но раздражало поведение Аки. Йоши написал для девушки замечательную роль. Труппа выступила с успехом. Теперь решение Аки отужинать с куродо могло иметь неблагоприятные последствия. Йоши чувствовал, что успех «Чи-ну» может стать движущей силой, которая приведет театр в Киото. Необдуманные действия Аки могли иметь отрицательный эффект.
Уме и Обаасен положили в чашку Йоши несколько ложек риса и овощей. Веселое настроение остальных актеров еще более приподнялось, когда они пропустили по чашке сакэ. Они запели вступительный марш, путаясь в словах и немилосердно фальшивя. Йоши тихо поднялся с места и проскользнул в свою палатку.
Ночь была жаркой и тихой. Каждый березовый листок смотрелся в белом лунном свете как на гравюре. Лошади, быки и актеры крепко спали. Храп утомленной труппы смешивался с тонким стрекотом цикад и с басовитым урчанием древесных лягушек.
Йоши не спал, сочиняя стихи и ожидая возвращения Аки. Душная ночь наполняла его душу беспокойством и неудовлетворенностью. Ему не с кем было поделиться своими чувствами. Он был вдалеке от Нами почти год. Много ночей он беспокойно ворочался, не в силах уснуть, думая о ней, спрашивая себя, когда же они будут вместе, и беспокоясь о ее судьбе.
