Антонин Ладинский - Анна Ярославна — королева Франции
Король не решался вызывать графа Рауля в Париж, из опасения, что получит отказ, но не считал удобным и приезжать в Мондидье или Крепи и поэтому избрал местом для встреч с гордым вассалом город Санлис.
Когда Рауль явился в этот тихий город, в королевском замке царила суета; король прибыл неожиданно, к его приезду не готовились, и теперь служанки мыли и скребли полы, а разленившиеся конюхи приводили в порядок лошадей и выбрасывали из конюшен вилами навоз.
Граф вошел в приемную залу. Филипп, совсем еще молодой, высокого роста и предрасположенный к полноте человек, сидел у пылавшего очага и дружески приветствовал гостя. Как всегда, он раньше других дел расспросил о здоровье матери, к которой относился с неизменной нежностью, хотя не видел ее по целым месяцам, точно старая королева жила в другой стране.
— Слышал? — спросил король графа, когда тот уселся на табурете.
— О чем ты говоришь? — не понял Рауль.
— Папа сочинил еще одну буллу против меня. Клянусь громом и молнией! На этот раз святой отец называет короля Франции хищным волком и антихристом!
Филипп рассмеялся не без злости, и Рауль охотно вторил ему.
— За что он на тебя так разгневался?
— За то, что я немного пощипал итальянских купцов.
Граф уже слышал об этой истории, но ему хотелось узнать, как будет рассказывать о нападении на торговцев сам король.
— Как же это все произошло? — спросил Рауль.
— Очень просто. Я возвращался после охоты в замок Марли. Злой, как сатана. Ни одного зайца не затравили. Вдруг навстречу едут торговцы. Несколько повозок. Итальянская речь. Тогда я решил вознаградить себя за неудачу…
Видимо, король не без удовольствия вспоминал об этом приключении, на которое его толкнуло юношеское озорство, зависть к людям, набивающим свои кошели денариями, в то время как у французского короля нет ни гроша в кармане.
— Если бы ты видел, какая началась кутерьма, когда мы налетели на них, подобно ястребам. Только пух летел!
— А купцы?
— Разбежались кто куда. Мы их подгоняли остриями пик в ягодицы. Все выглядело очень забавно.
Королю едва исполнилось двадцать лет. Но Рауль тоже хохотал, как мальчишка. Потом вдруг стал серьезным и заметил со знанием дела:
— Напрасно только вы не прикончили их там, тогда все было бы шито и крыто. Места глухие… А теперь получился скандал на весь мир. Монахи не простят тебе подобное разорение. Товары могли принадлежать какому-нибудь папскому монастырю.
— Не подумал об этом, — скривил губы король.
— Вы их копьями в ягодицы! — не мог успокоиться граф и хлопал себя по ляжкам.
— Да, мы изрядно повеселились. А главное, теперь мои оруженосцы ходят в шелку.
На скамье, поставленной по другую сторону очага, сидели в ряд несколько рыцарей и оруженосцев, одетых действительно щеголевато. Очевидно, они и принимали участие в том грабеже, о котором Рауль и Анна узнали от возмущенного архиепископа Жерве. Анна тоже очень сокрушалась по этому поводу, в страхе, что папа может отлучить сына от церкви. Как оказалось, она была недалека от истины.
Молодой король и граф Рауль сидели друг против друга, как два приятеля, и Филипп, в знак любви к своему надменному вассалу, шутливо ударял его кулаком по колену, и оба смотрели друг на друга понимающими глазами, потому что, несмотря на разницу в летах, были одного поля ягоды — два беспощадных хищника, наделенных сильными челюстями, острыми зубами и неутолимым аппетитом.
Граф сообщил королю об опасениях его матери.
— Все обстоит хуже, чем она представляет себе, — сказал Филипп. — История с нападением на итальянцев еще полбеды. Нет, папа гневается на меня не за разбой, а за облечение епископов пастырской властью. Он считает, что только наследники Петра могут замещать епископские кафедры угодными им людьми. Но мне объяснили законники. Епископов выбирать должен не папа, а клир и утверждать — король!
— В чем еще обвиняет тебя папа?
— В том, что я торгую золотыми митрами. Но чем же прикажешь торговать французскому королю? Соленой рыбой?
Рауль рассмеялся, представив себе, как король продает на базаре щук и карпов.
— А правда ли, что скончался санский епископ? — вспомнил он сообщение случайно встреченного на дороге монаха.
— Да, старый скупердяй отправился в лучший мир.
— Богатый был прелат.
— Богатейший. Третьего дня забрал в его дворце имущество. Серебряные кубки, светильники. Заодно прихватил коней и все прочее.
— А денарии?
— Деньги я оставил для вдов и сирот, — сказал король, и в его глазах мелькнул веселый огонек.
Граф знал, что, по древнему обычаю, наследником французских епископов, если у них не оставалось близких родственников, являлся король, и позавидовал Филиппу.
Вероятно, немало он приволок серебра из Санса!
Так они дружески разговаривали о разных вещах. Но вошел оруженосец и молча посмотрел на короля, вероятно желая говорить с ним с глазу на глаз. По ему озабоченному лицу можно было предположить, что речь идет о чем-то очень важном. Рауль насторожился.
— Ну? — нетерпеливо спросил король.
— Согласен.
— За сколько?
Оруженосец осклабился и прикрыл рот рукой:
— За пятьдесят денариев.
— Уплати! И скажи девице, что ей будет от меня подарок.
Граф Рауль, догадавшийся, о чем шла речь, смотрел на короля неодобрительно.
— Ты недоволен? Разве сам не был молодым? — рассмеялся король.
— Я думал о другом. На что ты тратишь деньги?
— Когда я ехал в Санлис, понадобилось остановиться в грязной придорожной харчевне. Хотя пиво там не плохое.
— У каменного моста?
— У каменного моста. Дочка трактирщика — алмаз в навозе. Но приходится заплатить отцу.
— К чему эти траты? — не понимал граф излишней щедрости короля. — Разве не обязаны красотки любить своего молодого короля всем сердцем? Ты красивый юноша.
Но Филипп, должно быть, от матери унаследовал равнодушие к деньгам.
— Ничего, — сказал он, — поцелуи девчонки будут горячее.
При этих словах короля рыцари, сидевшие на скамье с видом людей, не привыкших утруждать себя мыслительной работой, заржали.
Филипп посмотрел на них и сказал:
— Идите на двор!
Сподвижники короля лениво поднялись и вышли один за другим, неуклюже нагибаясь в низенькой двери.
— Теперь поговорим о государственных делах, — вздохнул король.
Филипп ко многому относился со смехом и шуткой, с презрением к дворцовому окружению; он знал, что каждый из придворных был способен предать его при первом удобном случае. Король смеялся над человеческими слабостями и даже несчастьями, уверяя, что всех рано или поздно постигнет та же участь, от шелудивого пса до могущественного короля. Но когда речь заходила о делах королевства, он переставал шутить. Всем было известно, что, с тех пор как Вильгельм завоевал Англию, французскому королю стало не до шуток. Филипп склонился к графу Раулю, и они начали обсуждать положение во Фландрии…
4
Весь день шел дождь… Но Жак де Монтегю провел время неплохо, валяясь на соломенной постели в помещении для оруженосцев, где большой очаг приятно согревал все члены и очищал затхлый и кислый воздух под бревенчатым потолком. В ногах у рыцаря сидел румяный Шарль, и они с удовольствием обсуждали будущие путешествия.
— Отсюда мы направимся в Шампань и Лотарингию, — мечтал вслух бакалавр.
— Не худо бы заглянуть по пути в Бургундию, — предложил оруженосец. — Мне рассказывали в Париже, что герцог Бургундский — щедрый сеньор и хорошо относится к тем, кто странствует по дорогам с добрыми намерениями.
— Ну что ж, ничто не мешает нам побывать и у него. Бургундские лозы славятся на всю Францию. А оттуда прямой путь в Майнц…
На этом географические познания бакалавра кончались. Дальше уже начинался сплошной туман, среди которого лежали неведомые земли и богатая золотом Руссия. Из случайно подслушанных разговоров паломников и монахов, читающих латинские книги, рыцарь знал, что на русских тучных пастбищах пасутся огромные табуны великолепных скакунов. Еще ему было доподлинно известно, что там живут красивые язычницы и кузнецы делают замечательные кольчуги. Одну такую, из крепких железных колечек, он видел на одном знакомом бароне, который заплатил за нее бешеные деньги. А на плечах у него красовался русский плащ, подбитый соболями. По-видимому, это великая страна. Оттуда доносились слухи о победах князей над каким-то ханом, страшным господином Беглого поля, и над племенами Гога и Магога, или орканами. Где-то там жили также страшные лютичи — великаны ростом и свирепые, как дикие вепри, — оказавшие чудовищное сопротивление императору Карлу. Вообще, по словам многих путешественников, лучше не предпринимать войн против Руссии, ибо это сулит верную гибель…
За Руссией и Орканией находился таинственный Константинополь, а еще дальше стоял на высокой горе Иерусалим. Земля бакалавру представлялась в виде огромной лепешки. Но что находилось в ее отдаленных краях, он совершенно не знал.
