Элизабет Мэсси - Версаль. Мечта короля
Фабьен слегка кивнул.
– У меня есть некоторые соображения, если, конечно, вам интересно.
– Продолжайте.
– Жизненный опыт привел меня к выводу: больнее всего человека ударяют те, кого он считает своими близкими друзьями. Думаю, вы знаете золотое правило военной стратегии: когда мы вблизи врага, нужно заставить его поверить, что мы далеко. А когда мы далеко, враг должен считать, что мы совсем рядом. Эта стратегия применима не только к войне и сражениям. Иными словами, враги короля должны убедить его величество в том, что они являются его верными друзьями.
Маршаль отпустил Монкура и сразу же послал за Лувуа. Друг короля. Близкий друг.
Когда Лувуа пришел, глава полиции жестом предложил ему сесть, а сам встал, скрестив руки. Поскольку Лувуа не предложили бокал вина, военный министр чувствовал себя неуверенно, пытаясь понять, зачем его позвали. «Поведение выдает его с головой, – подумал Фабьен. – Неуверен. Возможно, даже напуган».
– Я очень давно наблюдаю за вами, господин Лувуа. Должен признаться, ваше поведение меня тревожит, если не сказать настораживает.
– Да? А вы еще не говорили с королем о моем поведении?
– Мне достаточно собственных наблюдений. Вы весьма последовательно критикуете едва ли не все замыслы и начинания его величества.
Неуверенность на лице Лувуа сменилась досадой.
– Господин Маршаль, прежде чем говорить со мной, я все-таки рекомендую вам задать ваши вопросы его величеству.
– Я – глаза и уши его величества, – заявил Фабьен. – Я говорю со всеми, с кем считаю нужным.
– Это я помню. Но беседа с королем сэкономила бы вам время.
– Вы обсуждали с ее высочеством Генриеттой ее поездку в Дувр?
– Нет.
– Но вы сомневались в успехе этой миссии.
– Сомневался, и свои сомнения открыто высказывал его величеству.
– А вы вообще согласны хотя бы с одним замыслом его величества?
– Я согласен с большинством замыслов короля.
Маршаль чувствовал, как в нем закипает бешенство.
– Тогда почему вы постоянно позволяли себе во всеуслышание критиковать короля?
– Потому что я попросил его об этом.
Фабьен чуть не подпрыгнул. У двери кабинета стояли король и Бонтан. Лувуа стал подниматься со стула, но Людовик положил ему руку на плечо, позволяя сидеть.
– Ваше величество… – пробормотал обескураженный Фабьен.
– Дорогой Маршаль, вы усердны и исполнительны, – сказал король. – Но в данном случае вы весьма ошиблись.
– Да, Фабьен, вы ошиблись, – подтвердил Лувуа. – Король поручил мне играть роль критика и заговорщика. Роль, которая мне совсем не по нутру.
– Но вы играете ее с блеском, – улыбнулся король.
– Теперь понимаю, – смущенно произнес Фабьен. – Вы служите… липкой бумагой для ловли мух.
– Время от времени каждый из нас бывает чем-то недоволен, – сказал Лувуа. – Но я умею отличать просто недовольных от тех, кто что-то замышляет против его величества.
– Лувуа отнюдь не отбивает у вас хлеб, Маршаль, – продолжал король. – Вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями. Но я предпочитаю черпать воду из двух источников. И что не менее важно, будучи честным критиком, Лувуа нередко говорит правду.
Военный министр кивнул:
– Должен признаться: поначалу я не верил в Версаль. Но я всегда верил в моего короля.
– Я это ценю. Вы с Маршалем– как два ангела у меня за плечами, – признался Людовик.
Фабьен улыбнулся, но одно слово прочно застряло у него в мозгу. «Ангелы. У меня ведь что-то было связано с ангелами. Вот только вспомнить не могу».
– Господин Лувуа, примите мои извинения. Я восхищен вашими действиями.
– Равно как и я восхищаюсь вашими, – ответил Лувуа, пожимая ему руку. – А теперь давайте поскорее найдем это ядовитое отродье и спустим с него шкуру.
– Или с нее, – добавил Фабьен.
Король, Лувуа и Маршаль вышли из кабинета. За ними вышли Бонтан и гвардейцы. Фабьен поднимался по винтовой лестнице, продолжая мысленно повторять: «Ангел. Ангел. Ангел».
И вдруг он вспомнил, а когда вспомнил, его глаза широко распахнулись.
– Ваше величество!
Король обернулся.
– Ваше величество, однажды вы высказали просьбу.
– Его величество не позволял вам говорить, – нахмурился Бонтан.
Но Фабьену было все равно.
– Вы говорили, что хотели бы посмотреть в лицо тем, кто убил семью Партене. Полагаю, одного я могу показать вам прямо сейчас.
В салоне не сразу заметили появление короля. Болезнь Генриетты не заставила придворных отказаться от привычных развлечений.
– Выйдите отсюда все! – громким голосом потребовал король.
Карточная игра замерла. Смолкли разговоры и сплетни. Собравшиеся смотрели на короля и нескольких гвардейцев.
– Когда все выйдут, никого в салон не пускать! – приказал гвардейцам король.
Недоумевающие придворные побросали карты, отставили недопитые бокалы и потянулись к выходу, обмениваясь беспокойными взглядами. Монкур, намеренно отстав от герцога Кассельского, шел в общем потоке. Он был уверен в себе, о чем свидетельствовала его улыбка.
– Не торопитесь, Монкур, – вдруг сказал ему король.
Монкур послушно остановился. Салон уже опустел. Взгляд Людовика был холоден, но даже сейчас перемена в поведении короля не насторожила бывшего опального придворного. Эту угрюмость Монкур объяснил себе болезнью Генриетты.
– Ваше величество, сегодня я весь день молился о выздоровлении ее высочества, – сказал Монкур, кланяясь королю.
– Думаете, Бог вас услышал?
– Этого, ваше величество, я не знаю, но склонен думать…
Людовик приблизился к Монкуру. Его голос был угрожающе спокоен.
– А как насчет ангелов?
– Ангелов?
– Вы их сейчас видите?
Монкур покосился на Фабьена, словно тот мог ему что-то объяснить.
– Я… нет.
– Я слышал, многие перед смертью видят ангелов, – сказал Людовик, кивком указывая на ремень Монкура.
Монкур открыл рот, не издав ни звука.
– Караульные, выйдите! – потребовал король.
Гвардейцы бесшумно вышли, закрыв дверь снаружи. В зале остались король, Монкур и Маршаль. Людовик подошел к своей жертве еще ближе. Голова короля была запрокинута, как у гадюки, готовой к броску.
– Шарлотта де Партене видела ангелов. Потом были и другие, кто, наверное, тоже их видел. Люди, убитые на моей дороге. Люди, принадлежавшие к моему двору. Враги пытались покушаться на мою жизнь. А теперь вот ее высочество, моя любимая Генриетта, лежит при смерти.
– Ваше величество, я не понимаю смысла ваших слов.
– Вы еще и отъявленный лжец, – усмехнулся Людовик.
– Нет, ваше величество. Это какое-то недоразумение. Я – настоящий друг моего короля.
– А не вы ли совсем недавно говорили: «Враги короля должны убедить его величество в том, что они являются его верными друзьями»? – напомнил Монкуру Маршаль.
Людовик направился к очагу. Монкур повернулся к главе королевской полиции.
– Господин Маршаль… вы просто глупец, – сказал он, показывая на Фабьена пальцем. – Вы вздумали меня обвинять? Да вы…
– Я знаю, кем является Маршаль. А вот вы – убийца! – крикнул король.
Схватив кочергу, Людовик ударил Монкура по голове. Монкур со стоном рухнул на пол. Кровь из разбитого лба залила ему лицо.
– Нападайте на меня! – крикнул ему король.
Монкур закашлялся. Его голос стал хриплым.
– Ваше величество, ваш удар направлен не на того.
– Нет, на того! Я имел глупость пустить волка в хлев!
Монкур, кряхтя, поднялся на колени:
– Я спас ее высочество от верной смерти!
У Людовика бешено стучало сердце. Все внутри него пылало от ярости.
– Генриетта стала пешкой в твоей игре. Тебе нужно было вернуться ко двору! – закричал он, позабыв про этикет.
Монкур встал, тяжело дыша. Он кашлял, выплевывая кровь. Его рука скользнула в карман.
– Я не собирался причинять ей вред.
– Вранье!
Людовик снова взмахнул кочергой. Теперь удар пришелся по руке Монкура. Кинжал отлетел в угол. Монкур прижал покалеченную руку к груди, прорычал что-то невразумительное и здоровой рукой схватился за стул. Стул полетел в короля. Людовика сбило с ног. Падая, он ударился головой и прокусил себе губу. Монкур метнулся к двери. Фабьен подхватил с пола кинжал Монкура и бросился наперерез, лягнув изворотливого придворного и глубоко вонзив кинжал ему в плечо. Монкур ухитрился вывернуть Фабьену запястье и завладеть кинжалом. Теперь лезвие было направлено на Фабьена.
Взревев, Фабьен выхватил свой кинжал. Поединок продолжался. Фабьен и Монкур ходили кругами. Отсветы пламени плясали на лезвиях их кинжалов, глаза обоих сверкали ненавистью. Монкур сделал выпад, но Фабьен сумел его отразить. Монкур со звериным рычанием отскочил вбок, потом предпринял новый выпад.
Людовик уцепился за ножку стола. Слюна, которую он выплевывал, была вперемешку с кровью. Голова кружилась и болела, но мысли короля были ясными, а остротой превосходили любой кинжал. Собрав все имеющиеся у него силы, король поднялся. Пока не на ноги, только на колени.
