Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 2
— Кэмпиан находится в Шеффилде, вблизи Марии Стюарт, и потому нужно особенно внимательно наблюдать за ней. Далее следует занять войсками шотландскую границу и предложить лорду Бэрлею помощь.
— Это ловко придумано, и, по-моему, вы правы! — одобрил Валингэм.
Кингтон, улыбнувшись, произнес:
— Милорд, могу ли я позволить себе один вопрос?
— Разумеется.
— Милорды Бэрлей и Лейстер в данную минуту как будто не особенно ладят между собой?
— Ах… это обстоятельство…
— В высшей степени интересует меня, милорд, — подхватил Кингтон. — Между Лейстером и мной также не все еще выяснено: я не могу забыть, что во время процесса Норфолка он не помог мне выкарабкаться из беды, и если я разузнаю все, а самое главное, если получу позволение лорда Бэрлея, то могу сыграть с ним такую шутку, что все мы останемся вполне довольны.
— Не стану отрицать, сэр, между этими двумя сановниками действительно замечается некоторая холодность…
— … проистекающая из того, что ваша повелительница до такой степени благоволит к лорду Лейстеру, что он позволяет себе возноситься… Не правда ли?
— Вы, должно быть, состоите в союзе с сатаной?
— Я — тайный агент вашей светлости. И хотел бы попросить, чтобы меня тайно допустили к королеве.
— Но… ведь вы изгнаны из страны… Приказ о вашем изгнании не отменен.
— Дайте мне только письменное удостоверение, что я состою на вашей службе и принес на своем посту значительную пользу. С этим удостоверением в руках я предстану перед королевой.
— Это кажется мне рискованным… Подобный шаг опасен как для вас, так и для меня.
Кингтон улыбнулся.
— Тем не менее вы велели мне явиться и приняли меня. Конечно, вы полагали, что можете пожертвовать мной. Но это только навредило бы вам. Между тем мы можем договориться. Выдайте мне удостоверение, а я дам вам письменный документ, не лишенный ценности.
— Вы торгуетесь? Но ведь вам платят за ваши услуги.
— Все это прекрасно, однако определять границы этих услуг предоставлено мне самому Я достаточно сделал за полученные мной деньги, а за этот письменный документ желаю получить от вас свидетельство.
Кингтон показал министру письмо.
— Оно важно? — спросил тот.
— Да, — кивнул Кингтон и прочитал: — «Ваш король и папа, судя по тому, что говорил иезуит, кажется, желают воспользоваться моими услугами, чтобы осуществить задуманный ими план относительно восстановления католичества в Шотландии и освобождения шотландской королевы».
— Кто это пишет? — резко спросил Валингэм.
— Герцог Леннокс.
Кингтон отдал листок статс-секретарю, и тот прочитал его до конца. Агент посматривал на него с довольной улыбкой.
— Это весьма ценно! — сказал Валингэм.
— Да, милорд. Пожалуйте же мне свидетельство!
Министр подсел к столу и написал требуемый документ; за неимением казенной печати он воспользовался своим перстнем с гербом и передал листок Кингтону.
Тот принял его с поклоном и произнес:
— У меня еще есть к вам просьба! Не может ли лорд Бэрлей провести меня к королеве без предварительного доклада о том, кто я таков!
— Но я не могу тут ничего решить.
— Вот это второе письмо может помочь решению, — подал Кингтон министру новый документ.
— Ага, — воскликнул тот, — от Леннокса к королеве Марии… весь план заговорщиков. Вы — очень полезный человек!
— Таким я был всегда… — сказал Кингтон, — меня только не умели ценить.
— Этот упрек не должен относиться ко мне, сэр, — сказал министр. — Я уважу вашу просьбу, приходите ко мне завтра вечером, мы еще с вами потолкуем.
Кингтон поклонился и вышел из конспиративной квартиры.
Вскоре после него покинул ее и Валингэм в сопровождении своего слуги. За ними обоими последовал украдкой человек до самого дома Валингэма, он несомненно наблюдал за домом, где происходило тайное свидание.
— Пусть меня повесят, — пробормотал этот шпион, — если статс-секретарь не совещался здесь с отчаянным малым Кингтоном.
Этим шпионом был Пельдрам. Полиция парламента в Англии следила за полицией государственного казначея, и наоборот.
На следующий вечер Кингтон, как ему было приказано, явился к своему начальнику, и тот велел ему следовать за собой.
Во дворце Кингтона привели в комнаты королевы, и он предстал перед ней в том самом кабинете, где Елизавета так часто принимала его бывшего господина, графа Лейстера. Кингтон немедленно бросился на колени.
По весьма понятным причинам, королева держалась от него в отдалении, но комната была так ярко освещена множеством свечей, что она вспомнила лицо посетителя.
— Ваши черты как будто знакомы мне, — сказала она. — Должно быть, я видела вас раньше.
— Человек подвержен перемене времени, и я не избег этого закона, — ответил Кингтон, — но последние двенадцать лет не коснулись моей высокой повелительницы. Вы, ваше величество, именно столько времени тому назад подарили меня милостивым взглядом.
Кингтон затронул тщеславие женщины такой с виду грубой, но на самом деле тонко обдуманной лестью. Однако Елизавета как будто пропустила ее мимо ушей.
— Кто же вы такой? — задала она вопрос.
— Верный слуга вашего величества! Позвольте пока остаться при этом определении.
— Ах, кажется, вы хотите здесь повелевать?!
— И не думаю… но мне, я полагаю, позволительно надеяться, что ваши министры уже успели сообщить вам, ваше величество, о замыслах ваших врагов, открытых благодаря мне.
— Эти сообщения вообще рекомендуют вас, — поспешно сказала королева. — Вы желаете дополнить их?
— Не соблаговолите ли вы, ваше величество, принять и просмотреть вот эти два документа.
Елизавета колебалась некоторое время, но вид и обращение незнакомца не вызывали никаких опасений. Она подошла к нему ближе и взяла оба письма, после чего снова удалилась, чтобы приняться за чтение.
Вдруг с ней произошла резкая перемена, и это было совершенно понятно. Одна из бумаг представляла собой письмо Марии Стюарт к Мендозе. Другая была ответом ей этого посланника Филиппа II при английском дворе. Оба письма касались затеянного заговора.
— Я обязана вас благодарить, — сказала она Кингтону. — Встаньте!… Кто вы такой?
— Ваше величество, предварительно еще одно слово, — сказал Кингтон. — Священник Кэмпиан, переодетый зубным врачом, служит посредником для передачи писем между Марией Стюарт и послом Мендозой. За зеркалом в комнате последнего спрятана переписка заговорщиков.
— Благодарю… благодарю вас!… Ваша верность должно быть награждена. Ну, а теперь ваше имя!
— Оно находится в этом документе, — ответил Кингтон, подавая королеве бумагу, написанную Валингэмом.
Елизавета бросила на нее беглый взгляд.
— Кингтон? — удивилась она с совершенно особенным выражением внутренней борьбы.
— Да, я — Кингтон. Я — ваш всеподданнейший слуга и прошу только об одной милости! Дозвольте мне служить и дальше вам, ваше величество, так как я рассчитываю в скором времени предать Кэмпиана в руки правосудия.
Хитрец ловко вел свою игру. Елизавета, пожалуй, успела уже сообразить, что Бэрлей неспроста прислал ей этого человека.
— Что же, — решила королева, — ваши прежние проступки должны быть забыты ради услуг, которые вы оказали нам. Не рассчитывайте однако на награду за них… Встаньте!…
— Я уже награжден вашей милостью! — не вставая с колен, возразил Кингтон. — Но у меня есть, еще одна просьба к вам, ваше величество.
— Я согласна выслушать ее, — ответила Елизавета.
— То, что я сделал раньше для лорда Лейстера, было ради его спасения; я принес жертву, которую он принял, но за которую я не удостоился его признательности. Ведь он действительно вступил в брак с леди Филли Бэклей.
Королева на минуту задумалась, а затем сказала:
— Я поняла вас. Но самопожертвованию в пользу вашего господина равнялась ваша дерзость против вашей королевы. Вы не заслужили награды.
— А может быть, я удостоюсь ее, когда доложу, что супруга графа Лейстера вот уже десять лет живет в его замке Кенилворт, принимает там его у себя и вообще пользуется всеми своими правами.
— Правда ли это? — опешила Елизавета.
— Да, ваше величество, — подтвердил Кингтон. — Вы сами могли бы убедиться в справедливости моих слов, если бы в той местности случайно устроилась охота. А до тех пор я буду наблюдать за охотничьим замком, чтобы не допустить удаления этой особы.
— Это вы из мести предаете Лейстера?
— Я не предаю лорда, ваше величество, а только доношу по долгу верноподданного вам, моей повелительнице. Кто неверен в одном, тому нетрудно при случае дойти до измены и в другом.
Елизавета размышляла некоторое время.
