Альфред Дёблин - Три прыжка Ван Луня. Китайский роман
Тут Мэнь взмахнул руками: так и надо сделать. Он еще раз взял с нее клятву, что она сконцентрирует все силы на выполнении этой задачи и будет хранить тайну; если все пройдет удачно, ее вознаградят так, как она сама пожелает; ей не будет отказа ни в чем.
И потому госпожа Бэй, хотя ею и завладели насильно, лишь чуть-чуть испугалась, когда ужасный человек наклонился к ней, бряцая оружием, и шепнул в ухо, предварительно отодвинув в сторону свисавшие с ее головного убора нити жемчуга, что речь идет об императоре — именно его ей предстоит убить.
Госпожу Бэй и раньше возбуждало доверие, которым ее удостаивали в этом кругу; теперь же кровь ударила ей в голову, пелена ослепления пала на глаза: она возомнила, что может всё и что непременно добьется власти.
Помимо госпожи Цзин и евнуха, принимавших все необходимые меры, чтобы никто не узнал о новом местопребывании Бэй, в тайну посвятили резчика по камню, который дружил с этим евнухом и часто работал во дворцах Пурпурного города. Он получил от царевича Мэня четыре тысячи лянов серебром и золотой амулет, изображающий Бога Долголетия[238]. Госпожа Бэй велела ему изготовить из нефрита[239] — с величайшим тщанием — статуэтку императора высотой в локоть; он должен изобразить императора лежащим, одетым лишь в льняную рубаху; дальнейшим оснащением куклы займется она сама.
Прошло больше пяти недель, прежде чем резчик, которому приходилось заниматься этим заказом вдали от посторонних глаз, закончил свою работу; наконец однажды вечером он достал из тележки ладно сделанный и пропитанный морилкой сундучок для книг, взвалил его себе на плечи и внес в тот дом, где жила госпожа Бэй.
Кукла из зеленого нефрита имела устрашающее сходство с Сыном Неба. Голова спящего была повернута вправо; ловивший воздух рот — слегка приоткрыт; тонкая сорочка волнами ниспадала до босых ступней; из-за того, очевидно, что спящий беспокойно метался во сне, она спустилась с правого плеча, а с левой стороны внизу задралась, обнажив крепкую лодыжку; руки с набухшими венами тяжело лежали вдоль тела. Полупрозрачный зеленый камень делал изображение похожим на труп и одновременно сообщал ему сверхъестественную живость, которая изнутри, из глубины камня, восставала против смерти и чуть ли не заклинала ее.
Заговорщики обступили статуэтку. Мэнь, уверенный в успехе опасного начинания, радостно обнял простоватого молодого резчика, который гордо и испытующе осмотрел свой шедевр и решил, что одну складочку все-таки следовало бы подправить.
Госпожа Цзин заплакала и отошла в угол, откуда теперь доносились ее всхлипывания; госпожа Бэй, которая поначалу с деланным равнодушием рассматривала куклу, вскоре тоже почувствовала дурноту; она вздохнула, в испуге выбежала из комнаты, и госпоже Цзин по распоряжению царевича пришлось разыскать ее и привести обратно.
Дальнейшее было делом госпожи Бэй. После того, как она освободилась от своих гостей, прошло еще много дней, прежде чем она смогла спокойно приблизиться к кукле; потом царевич предоставил ей возможность несколько раз увидеть Цяньлуна, прогуливающегося в Пурпурном городе между магнолиевыми деревьями и прудами с лотосами. И при каждой такой встрече она, посредством заклинающих жестов, отсасывала какую-то часть души императора; в один день — духов пяти внутренних органов: печени, селезенки, легких, сердца, почек; назавтра — духов глаз, мозга; и каждый раз она сжимала в левом кулаке маленький предмет — изображение органа, духа которого в данный момент заклинала: из синего дерева — печень, из белого металла — легкие, из огненно-красного шелка — сердце[240]; вернувшись домой, прижимала эти яйцеобразные предметы к туловищу спящей куклы, к ее груди, ко лбу — воскуряя благовония, при зашторенных окнах. И кукла как губка впитывала в себя духов; камень постепенно принимал более темную окраску, фигурка становилась непрозрачной, внутри нее образовывались бурые ядрышки, от которых потом разбегались тонкие линии, трещинки — подобно кровеносным сосудам пронизывали руки и ноги, набухая, явственно проступали под кожей.
После того как госпожа Бэй, совершив последнее болезненное усилие, принесла домой жизнетворный дух императора, она заперла сундук, в котором покоилась кукла, на пятью пять дней. К концу этого срока стало отчетливо слышно, как внутри сундука что-то стонет и ворочается; черный царевич Мэнь, камнерез и красивая госпожа Цзин — все наклонились над ящиком, когда Бэй в желтом с красными всполохами шаманском одеянии, одержав дрожь в коленях, с трудом откинула крышку. Над сундуком тут же поднялись теплые струйки дыма с едва уловимым запахом гнили. Госпожа Бэй заранее прикрыла лицо золоченой божественной маской со змеиным языком[241]; теперь она голыми, выкрашенными в красный цвет ладонями схватила куклу и хищно, словно дикая кошка, прижала ее к груди.
И тут все, окружив колдунью, увидели, что голова статуэтки слегка повернулась по направлению к центральной оси; правый глаз сверкнул из-под верхнего века; складки сорочки разгладились — кукла выпрямилась. Колдунья осторожно положила фигурку на покрытый черным войлоком стол, рядом со светильником, придерживала ее одним пальцем; госпожа Цзин — дрожа, икая от нервного напряжения и часто, не замечая того, всхлипывая — принесла миниатюрный белый саван, в который колдунья быстро облачила куклу.
Была ночь; плотный туман окутывал тихие дворцы Пурпурного города; приблизившись ко Дворцу Продленного Счастья[242], где спал император, четверо заговорщиков разыскали вековую тую, под которой любил сидеть Цяньлун. Царевич и камнерез быстро выкопали загодя приготовленной лопатой неглубокую яму, опустили туда зажатую между двумя дощечками куклу. Колдунья пробормотала несколько слов; под дощечкой что-то царапалось; яму засыпали землей.
И заговорщики разошлись; задуманное осуществилось.
Теперь кукла из-за нехватки воздуха начнет биться в судорогах и притянет к себе остатки души Цяньлуна; император непременно умрет: ведь кукла связана, она не сможет выбраться из могилы.
Эти события произошли в год возникновения и гибели секты «Расколотая Дыня». Император тогда редко бывал в Пурпурном городе; возможность оказать на него магическое воздействие все никак не представлялась. Госпожа Бэй уже опять жила в своем городском особняке. Царевич Мэнь часто ее навещал; вскоре он стал волноваться, грозил ей, ибо был убежден, что она из страха перед императором пустила в ход не все искусства, которыми владела. Один раз он так сильно ударил по голове вздумавшую возражать ему даму, что у той выскочила шишка и пришлось вызывать врача.
Госпожа Бэй жаловалась на свои неприятности госпоже Цзин и камнерезу, которые постоянно бывали у нее в доме. Цзин явно обрадовалась, услышав о случае с шишкой, ибо в последнее время испытывала ревность к подруге.
Камнерез, человек хитрый и жадный, за свое участие в заговоре периодически вытягивал у царевича большие суммы денег. Осознав, как трудно будет дождаться необходимого им благоприятного шанса, он усомнился в успехе и, будучи уверенным в том, что Бэй — такая же вымогательница, как и он сам, попытался вовремя обеспечить себе гарантии безопасности. Госпожу Бэй аж перекосило от гнева, когда он предложил ей выкачать из царевича — напоследок — изрядную сумму, после чего выйти замуж за него, камнереза, и уехать вместе с ним на его родину, в Шэньси. Когда она отвергла эти домогательства и решительно поставила непрошенного ухажера на место, он решил отмстить за себя.
Работая над каменной гирляндой, которая должна была украсить фасад павильона у южного пруда с лотосами, он однажды заявил, будто у него пропал большой кусок нефрита. И представил соответствующий доклад начальнику строительных работ — а тот с неожиданной энергией занялся расследованием обстоятельств пропажи. Испугавшись, резчик сказал, что, возможно, камень исчез уже несколько месяцев назад. Его тут же высекли за проявленную халатность; только теперь, под влиянием боли, осознав, как глупо он взялся за выполнение задуманного — так глупо, что навлек наказание на себя же, — камнерез впал в истерику и выложил все, что ему было известно о заговоре.
Нефритовую куклу откопали — к ужасу придворных чиновников, пытавшихся как-то замять это дело.
Земля под туей оказалась взрыхленной; углубившись еще немного, копавшие наткнулись на странную полость вроде воздушного пузыря, на дне которой и обнаружили куклу; дощечки посередине лопнули, их половинки загнулись вверх; кукла сидела, наклонившись и зажимая обеими руками рот. По ней ползали белые опарыши, как если бы она была настоящим трупом.
Начались поиски госпожи Бэй и придворной дамы Цзин: обе пустились в бега.
Царевича Мэня настигли в его дворце; он тоже пытался ускользнуть. Когда начальник судебного ведомства, который возглавил следствие по этому делу, сообщил ему, что вплоть до вынесения императором окончательного решения он должен оставаться в своем — уже оцепленном содцатами — доме, Мэнь, чуть не лопаясь от ярости, прорычал: мол, кто уполномочил начальника судебного ведомства принимать подобные меры против одного из главных царевичей? Чиновник холодно ответил, что берет ответственность на себя, и тогда разбушевавшийся Мэнь парадным мечом сбил с его головы шапку, украшенную павлиньим пером[243]. Дворцовые стражники загородили чиновника; царевич обругал их последними словами и, напирая на командира — который не смел обороняться, — отхлестал его по щекам. Потом, выглянув в окно и убедившись, что дом окружен солдатами, он, смерив всех ядовитым взглядом, тихо прошел в спальню, втянул носом тончайший лист золотой фольги — и умер от удушья.
