Джей Уильямс - Пламя грядущего
Спустя два дня после массового убийства турецких заложников Ричард привел войско на берега речки, называвшейся рекой Акрой. На другой день, совершив переправу, войско двинулось в южном направлении вдоль морского побережья. Флот, нагруженный провиантом и переправлявший часть стрелков и пехотинцев, сопровождал армию с одной стороны, тогда как войско султана двигалось параллельно с другой, не прекращая устраивать мелкие стычки. Турки имели пренеприятную привычку избегать рукопашного сражения. Не отягощенные какими бы то ни было доспехами, за исключением шлемов или небольших квадратных нагрудных пластин, вооруженные луками и дротиками, верхом на быстроногих конях, они были, по утверждению летописца, подобны мухе, которая улетит, если вы ее прогоните, но вернется, как только вы перестанете махать руками; она спасается бегством, пока вы ее преследуете, но вновь появляется, едва вы прекращаете это делать.
Они вплотную подъезжали к марширующей колонне и выпускали тучу стрел. И тотчас, едва рыцари и оруженосцы галопом припускались за ними вдогонку, они уносились прочь, оставляя павшую лошадь или раненого воина в том месте, где нанесли удар.
Следующие две недели были непрекращающейся пыткой для войска. Облака пыли поднимались над дорогой от тяжелой поступи, не давая дышать, спекаясь коркой на лицах, забивая рот и нос. Доспехи раскалялись на солнце, несмотря на длинные плащи. Вся вода, которая попадалась в пути, была солоноватой и отвратительной на вкус, донимали мухи, роившиеся над ними и облеплявшие лица. Временами приходилось прокладывать путь сквозь заросли колючего кустарника, который был слишком низок, чтобы создать хоть какую-то тень, однако достаточно высок, чтобы царапать лица. И непрестанно угрожали сарацины, так что крестоносцы не могли вздохнуть спокойно. Был среди них один человек, могучий воин из Бове, страдавший от загноившейся раны. Каждый вечер, когда они разбивали лагерь, он, доведенный почти до безумия болью и тяготами дневного перехода, громовым голосом восклицал: «Помоги, Святой Гроб Господень!» – и все, кто слышал его, все измученные и утратившие мужество люди невольно повторяли его крик. Это приносило им некоторое облегчение.
Даже ночь не давала передышки, поскольку скорпионы и тарантулы ползали в огромных количествах, и после того, как несколько человек умерло от их яда, а у других ожоги и укусы распухли и воспалились, с ними стали бороться так же беспощадно, как и со злейшим врагом. Были испробованы все средства, и наконец воины из Прованса, утверждавшие, что немного знакомы с повадками паразитов такого рода, убедили своих товарищей, что шум отпугнет ядовитых тварей. Поэтому, когда солнце садилось, все войско принималось стучать рукоятями мечей или палицами по шлемам, котелкам, умывальным тазам или мискам. Одним словом, колотили по всему, что производит шум, и этот ужасающий грохот достигал ушей сарацинов султана, лежавших где-нибудь неподалеку у своих костров, и они с изумлением всматривались в темноту, поражаясь безумству франков. Шум, казалось, действительно отпугивал какую-то часть вредоносных насекомых, но вызывал у всех чертовски сильную головную боль, способствовавшую бессоннице с таким же успехом, как и скорпионы.
29 августа армия расположилась лагерем у реки, где, как говорили, водились крокодилы, и вскоре прошел слух, что два человека были съедены. На следующий день они подступили к стенам Кесарии, откуда турецкий гарнизон после уничтожения их оборонительных укреплений бежал без боя. Передохнув немного, воины двинулись в путь. Чуть дальше Кесарии на них вновь напал довольно большой отряд сарацинов, и крестоносцы лишились множества боевых коней. Когда наступил вечер и враг ретировался, солдаты столпились вокруг трупов животных, предлагая их владельцам большие суммы денег за конину. Вспыхнули драки, и в конце концов Ричарду пришлось вмешаться. Он уладил дело, предложив живого коня каждому, кто добровольно отдаст своего мертвого для походной кухни.
В течение двух дней армия стояла лагерем на берегу болотистой речки, называвшейся Соляной. Это было топкое место, изобиловавшее москитами, но люди получили возможность отдохнуть и восстановить силы. Потом они двинулись дальше, пересекая плоскую песчаную равнину. Вскоре дорога пошла в гору, стали появляться деревья, и наконец они увидели настоящий лес – чащу Арсуфа. Разнесся слух, что там притаились в засаде сарацины, и войско ежеминутно ожидало внезапного нападения. Но ничего не произошло; они перешли вброд реку неподалеку от обширного, смердящего болота и очутились на открытой долине, где и разбили стан.
На косогорах, тянувшихся вдоль леса, были замечены турецкие дозоры, и разведчики Ричарда отправились разузнать обстановку. Они вернулись с известием, что в лесу и на холмах полным-полно сарацинов, «триста тысяч». Ричард, бывалый воин, обладавший большим опытом, прекрасно знал, что, во-первых, немногие в его армии умеют считать больше чем до десяти, и, во-вторых, совершенно невозможно на таком расстоянии правильно определить количество человек, спрятавшихся в лесу. Число «триста тысяч» выражало всего лишь тревогу и удивление. Однако он не сомневался, что в лесу укрылось все войско Саладина. Это место было самым удобным для нанесения удара, нападения на открытую равнину из леса.
В ту ночь, а также весь следующий день король позволил своим воинам отдыхать. На восходе солнца в субботу, 7 сентября, он поднял армию и приготовился к переходу в направлении города Арсуфа, понимая, что, возможно, им придется сразиться с врагом еще до наступления вечера. И он заранее сделал соответствующие приготовления.
Он знал, что если войско будет идти, тесно сомкнув свои ряды, то турки прибегнут к своеобычной тактике нанесения стремительных коротких ударов с последующим бегством. И если терпеливо сносить их атаки, то, вероятно, их можно будет подманить поближе, спровоцировав на попытку рукопашного боя. Король отдал приказ армии двигаться вдоль дороги сплоченными рядами и сохранять такой порядок построения, воздерживаясь от ответных вылазок, пока он не решит, что враг подошел достаточно близко. Сигналом к атаке должны были послужить звуки боевых горнов, двух в авангарде, двух посередине и двух в арьергарде.
Они тронулись в путь, но не успели пройти и четверть мили, как на опушке леса точно распахнулось множество ворот и холмы вмиг покрылись полчищами турецких всадников. И выглядело это так, будто выжженная солнцем земля вдруг превратилась в пышно цветущий сад: яркие плащи, украшенные драгоценными камнями шлемы, желтые и зеленые знамена и ослепительно сверкающее оружие появились словно по волшебству.
Враги устремились вниз, атаковав войско по всему флангу, но крестоносцы упорно сопротивлялись и продолжали маршировать. Арбалетчики в тот день показали, чего стоят. Несмотря на то, что их оружие не могло потягаться в дальнобойности с арбалетами турок, они, однако, представляли собой грозную силу и многих коней лишили наездников. Несколько часов длилась атака, турки налетали сотнями, особенно доставалось арьергарду. Как и предвидел Ричард, они утратили осторожность и, возвращаясь, каждый раз задерживались чуть дольше. В конце концов ярость воинов арьергарда достигла предела. Презрев полученные приказы, они разомкнули ряды и вступили в бой. Ричард, увидев, что ничего иного не остается, велел трубить в горны и лично повел за собой остальных рыцарей. Они обрушились на сарацинов, словно железное море. Воины султана дрогнули, затем повернулись и в панике обратились в бегство. В считанные минуты они поменялись ролями. Великая армия неверных была рассеяна и разгромлена, а тех, кто остался, долго преследовали воины в доспехах, пылавшие жаждой мести. После этой жаркой сечи многие пилигримы к вечеру не могли поднять руки.
Этому сражению суждено было стать в той войне последней крупной битвой, в которой сражались полностью все войска обеих сторон. Войско Ричарда продолжило путь в Арсуф, где они похоронили своих погибших и откуда отправили раненых обратно в Акру. Среди раненых находился и Балдуин де Каррео, который оказался первым из тех нетерпеливых рыцарей, нарушивших ряды. Дени навестил его, как и Ричард, который, как писал Дени, «сначала сурово выбранил его за безрассудный порыв, заставивший его броситься на врага, а затем наградил золотой брошью за смелость».
На следующее утро войско выступило в поход на Яффу. Больше они не встречали на своем пути серьезного сопротивления. 10 сентября они наконец прибыли в город, закончив таким образом трехнедельный марш. «Эта достойная крепость, – записал Дени, – целиком была разорена и разрушена сарацинами, охваченными ужасом при нашем приближении, так что внутри города даже не нашлось подходящего жилья, чтобы войско могло разместиться на постой. А потому мы разбили лагерь среди оливковых рощ за пределами крепостных стен, и тут мы ныне намерены насладиться отдыхом после всех наших бедствий и лишений. Бог даровал нам немного покоя, дабы залечить наши раны».
