Эдуардо Галеано - Вскрытые вены Латинской Америки
Крупные предприниматели решительно высказываются против аграрной реформы, в большинстве своем отрицают, что интересы промышленного сектора расходятся с интересами сельскохозяйственных отраслей, и полагают, что нет ничего важнее для развития промышленности, чем единство всех классов производителей и укрепление западного блока.
Только 2% крупных промышленников Аргентины и Бразилии полагают, что с политической точки зрения нужно в первую очередь считаться с рабочими. Опрошенные были в своем большинстве местными предпринимателями, связанными по рукам и ногам многочисленными путами зависимости от могущественных иностранных промышленных центров.
Стоило ли ожидать при таких условиях иного результата? В промышленную буржуазию входят высшие представители господствующего класса, который в свою очередь подчинен внешним силам. Крупные латифундисты с побережья Перу, чьи земли теперь экспроприированы правительством Веласко Альварадо, являются также владельцами 31 предприятия обрабатывающей промышленности и многих других различных предприятий[16]. То же самое происходит и во всех других странах [17]. Мексика не составляет исключения: национальная буржуазия, подчиненная крупным североамериканским концернам и успешно умножающая свои прибыли, гораздо больше боится давления со стороны народных масс, чем давления империализма, в рамках системы которого она /299/ развивается, забыв о духе независимости и творческой инициативы, которые ей приписываются [18]. В Аргентине основатель «Джокей клаб», престижного клуба латифундистов, был одновременно лидером промышленников[19]. Так еще с конца прошлого столетия была заложена традиция: разбогатевшие заводчики женятся на дочерях землевладельцев, чтобы с помощью брака открыть себе двери самых изысканных салонов олигархии, или с той же целью покупают земли, а немалое число скотоводов в свою очередь вкладывают в промышленность, во всяком случае в периоды подъема, излишки капитала, скопившиеся в их руках. Фаустино Фано, составивший большую часть своего состояния на торговле и производстве тканей, стал президентом «Аграрного общества» и избирался на этот пост четыре срока подряд до своей смерти в 1967 г. «Фано разрушил ложную антиномию между сельским хозяйством и промышленностью», — говорилось в некрологах, которые посвятили ему газеты. Промышленные сверхприбыли превращаются в коров. Могущественные промышленники братья ди Телья запродали иностранному капиталу свои заводы по производству автомобилей и холодильников и теперь выращивают племенных быков для выставок «Аграрного общества». На полвека раньше семья Анчорена, владеющая огромными территориями в провинции Буэнос-Айрес, построила один из самых крупных металлургических заводов в городе.
В Европе и Соединенных Штатах промышленная буржуазия появилась на подмостках истории совсем иначе, совсем иначе она выросла и укрепила свою власть. /300/
Под чьим флагом работают станки?Старуха наклонилась и помахала рукою, чтобы оживить огонь. Своей сгорбленной спиной, вытянутой, морщинистой шеей и медлительностью она походила на древнюю черную черепаху. Старое, рваное платье, конечно же, не защищало ее, как панцирь черепаху, а так медленно шевелиться ее заставляли годы. За ее спиной стояла, тоже скособоченная, лачуга из дерева и жести, а еще дальше — другие такие же лачуги окраины Сан-Паулу; перед нею закипала в медном котелке вода для кофе. Она поднесла к губам консервную банку и, перед тем как выпить, покачала головою и закрыла глаза. «Brasil ? nosso» («Бразилия — наша»), — сказала она. В центре того же города, в тот же самый миг подумал в точности то же самое, но на другом языке, директор-распорядитель «Юнион карбайд», поднимая хрустальный бокал, чтобы отпраздновать победу своей компании — захват еще одной бразильской фабрики пластмасс. Кто-то из них ошибался.
С 1964 г. военные диктаторы Бразилии один за другим, выступая на юбилеях государственных предприятий, объявляют об их скорой денационализации, которую они называют восстановлением. Закон 56570, обнародованный 6 июля 1965 г., сохранил за государством право на эксплуатацию предприятий нефтехимической промышленности; но в тот же день закон 56571 отменил предыдущий и предоставил право на эксплуатацию частным капиталовкладчикам. Таким образом, «Доу кемикл», «Юнион карбайд», «Филлипс» и группа Рокфеллера получили, непосредственно или через «объединение» с государством, вожделенный filet mignon: индустрию нефтехимических продуктов в преддверии бума семидесятых годов. Что же произошло за те часы, которые протекли между принятием одного и другого законов? Трепещущие занавеси, шаги в коридоре, отчаянный стук в дверь, реющие в воздухе зеленые купюры, волнение во дворце — тема, достойная писателя с талантом Шекспира или Брехта. Один из министров правительства признался:
«В Бразилии, кроме государства, силой обладает, за редким исключением, только иностранный капитал»[20].
И правительство делает /301/ все возможное, чтобы избежать неудобного соперничества с североамериканскими и европейскими корпорациями.
Приток в больших количествах иностранного капитала в промышленность начался в Бразилии в пятидесятые годы и получил сильный толчок благодаря Целевой программе (1957—1960), которая стала осуществляться президентом Жуселино Кубичеком. Это были часы эйфории роста. Бразилия рождалась вновь: в глуши, где индейцы не знали даже о существовании колеса, протягивались автострады и строились огромные плотины, с конвейеров заводов каждые две минуты сходила новая машина. Промышленность росла быстрыми темпами. Двери распахивались настежь перед иностранным капиталом, поощрялся приток долларов, страна сотрясалась от поступи прогресса. На новых купюрах не успевала высыхать краска, скачок вперед оплачивался инфляцией и ярмом внешнего долга, которое ляжет тяжким бременем на последующие правительства. Был введен особого типа обмен, гарантированный Кубичеком для перевода прибылей штаб-квартирам иностранных предприятий и для погашения капиталовложений. Государство брало на себя ответственность за уплату долгов, сделанных предприятиями за рубежом, и предоставляло дешевые ссуды для погашения долга и выплаты процентов; согласно докладу, опубликованному ЭКЛА, более 80% всех инвестиций, поступивших в период между 1955 и 1962 гг., были займами, полученными под поручительство государства[21]. То есть более четырех пятых инвестиций шли из иностранных банков и увеличивали непомерный внешний долг бразильского государства. Кроме того, предоставлялись специальные льготы для импорта оборудования[22]. Национальные предприятия /302/ не имели таких льгот, какие предоставлялись «Дженерал моторз» или «Фольксвагену».
Результат этой антинациональной политики преклонения перед империалистическим капиталом обнаружился, когда были опубликованы данные детального исследования деятельности крупных концернов в Бразилии, проведенного Институтом общественных наук при университете [23]. Среди концернов с капиталом, превышающим 4 млрд. крузейро, более половины были иностранного происхождения, в большинстве своем североамериканского; капитал свыше 10 млрд. имели 12 иностранных концернов и только 5 национальных. «Чем крупнее экономическая группировка, тем больше вероятность того, что она окажется иностранной», — делает вывод Маурисио Виньяс де Кейрос, анализируя данные опроса. Столь же или даже более красноречивым оказался вывод о том, что из 24 национальных концернов с капиталом более 4 млрд. лишь 9 не были связаны акциями с капиталом Соединенных Штатов или Европы, причем 2 из этих 9 имели тесные контакты с правлениями иностранных компаний. Опрос выявил 10 концернов, которые скрытно осуществляли монополию в своих соответствующих областях. Из них 8 — филиалы крупных североамериканских корпораций.
Однако все это выглядит детской игрой по сравнению с тем, что произошло потом. Между 1964 и серединой 1968 г. 15 заводов по производству автомобильных моторов и запасных частей были поглощены заводами «Форд», «Крайслер», «Виллис», «Симка», «Фольксваген» или «Альфа-Ромео»; в области электротехники и электроники 3 бразильских предприятия перешли в руки японцев; «Уайс», «Бристол» и «Джонсон» поглотили несколько фармацевтических лабораторий, в результате чего национальное производство лекарств стало обеспечивать только одну пятую рынка; «Анаконда» набросилась на цветные металлы, а «Юнион карбайд» — на пластмассы, химические и нефтехимические продукты; «Америкэн Кэн», «Америкэн машин энд фаундри» и другие их коллеги овладели 6 машиностроительными и металлургическими национальными предприятиями; «Компания ди минерасан /303/ жерал», одно из крупнейших металлургических предприятий Бразилии, было куплено за такую цену, словно шло с молотка, концерном, в который входят «Бетлехем стил», «Чейз Манхэттен бэнк» и «Стандард ойл». Выводы парламентской комиссии, образованной для изучения данного вопроса, оказались сенсационными, однако военный режим плотно закрыл двери конгресса, и бразильский парод так и не узнал о собранных комиссией фактах[24].
