Николай Задорнов - Симода
– Имеются плотники, которые очень хорошо обучаются у эбису. Имеется много запасного леса. Чертеж имеется. Он сохраняется бережно. Плотники заходят в чертежную с угольниками и все изучают. При чертеже есть математик, который перевел меры японские в меры эбису и наоборот. Можно сразу же проверить, как осваивается мастерство западного судостроения.
– Все ли подготовительные работы изучены достаточно? – спросил Кавадзи, догадавшийся, чего хочет Ота.
– Нет, имеются пробелы, хотя все тщательно записывалось. Но иногда чувство изумления являлось и некоторые действия эбису бывали не сразу понятны.
– Приведите пример.
– Непонятно было, с какой точностью высчитывается наклон стапеля. Но впоследствии эбису сами ответили на этот вопрос и все объяснили. Стапель смазывается свиным салом.
Ота, конечно, понимал, что ответа ему дано не может быть. Известно еще, что он был у Путятина и о чем-то говорил. Ота хотел закончить нижайшим поклоном и выйти, падая на колени, но Кавадзи не отпустил.
Кавадзи был страшно зол на американцев. Сегодня правительство бакуфу опять прислало письмо, что Кавадзи и Тсутсуй должны очень строго проверить американский договор. Очень почетно и важно. Но теперь не попадешь домой на Новый год, как нам желал Путятин! Все плохо. Награды из халатов и звания уже не радуют. Видно, что все это не очень искренне, правительство по дешевке отделаться хочет, русский договор никому не нужен, еды нет и настоящего уважения мало. И еще приходится расхлебывать спор и ссору с американцами! Их посол страшный и очень злой. Путятин тоже за него просит и боится за свой договор.
Кавадзи сам собирался в Хэда. Теперь в водах Японии появлялись все новые корабли. Доложено, что Адамс согласен взять Путятина и его людей в Шанхай. Но Путятин отказался. Адамс обещал прислать за русскими американское судно. При таких обстоятельствах очень опасно положение с судостроительством. Кавадзи еще задал разные вопросы, спросил, в каких семьях в Хэда родители могли дать детям хорошее воспитание. Ота-сан назвал семью заведующего судостроительством Сугуро, он же Ябадоо – самурай и глава рыбаков от князя Кисю... Еще семья Матсусиро. И моя семья.
Кавадзи спросил, как воспитываются мальчики и как воспитываются девочки. Много ли в этих семьях дочерей? Какого возраста? Сказал, что очень важно приучать девушек разговаривать женским языком и давать им культурные навыки. Но если перестараться, то будет заметно, что не аристократического воспитания, а только хочет казаться благородной.
Ота-сан, было уже насторожившийся, успокоился, Кавадзи требовал девушек обучать женскому языку, значит, не может быть того, что Ота-сан подумал. Эбису не понимают ни женского, ни мужского языка. Эти советы Кавадзи очень важны. Они воспринимаются как утверждение в звании новых временных самураев деревни Хэда. Правительство заботится об их сыновьях и дочерях. Кавадзи указывает, как важно для детей самураев настоящее светское воспитание. Ота, как и каждый, склонен был преувеличивать свое значение для бакуфу. Фантазия хитрого дельца вдруг сорвалась с цепи... Ота испугался и вернул ее поскорей на место. Обещание не дано. Он и так задержался. Надо ехать домой и продолжать дело.
Ота сказал, что западные люди очень слабы в отношении женщин. У них есть много очень сильных сторон. Но женщины – их слабость.
Кавадзи знал, что Ота, услыхав, что юнкер Сюрюкети родственник императора России, возмечтал о невероятном, предполагая, что у него будет внук, который будет также родственником русского императора! Но дочь выказывает страшный нрав и не подчиняется! Это ужасно! Это небывало! Это уже влияние западных наук, нравов, а не влияние рангаку[49].
Когда Ота приехал в Симода, он пришел к адмиралу и благодарил его – русские очень хорошо работают. Потом спросил о князе Урусове:
– Он родня Юсуповых?
– Да, да.
– А Юсуповы родня Романовых?
– Да...
– О-о-о! – глубокомысленно ответил Ота, морща лоб, и глубоко выразил свои чувства, замерев с выкаченными глазами.
Кавадзи все понимал: деревенские богачи в Хэда малообразованные люди, а хотят воспользоваться тем, что в китайской классической стратегии называется методом мэй жень ти (методом красивой женщины). Красивая женщина обещает быть женой наследника, но становится любовницей короля. Отец и сын становятся врагами. Или красивая женщина засылается в другую семью, в другую страну, в нацию, становится любовницей, женой и продолжает служить единомышленникам, но с ней сам император врагов, их полководец или начальник. Он ее защищает, и не смейте подумать о ней плохо. А шпионы пущены по ложному следу...
Кавадзи рыцарски честен и не позволял унизить себя хитростями на дипломатических переговорах. Он действовал твердо, прямо.
Кавадзи полагал, что и русские при всей их христианской морали – люди, как и мы. И они с величайшим трудом переносят честное воздержание. У них не распространено и совершенно не замечено мужеложество, как в войсках у некоторых азиатских властелинов.
Но Кавадзи уже проникся западными понятиями чести, ему стыдно было за хитрости, на которые для достижения цели могло пуститься правительство. Но он не мог бы и не воспользоваться тем, что укрепит страну в ее тяжелый, переломный период истории. Отказаться от подобных методов именно тогда, когда они могут оказать влияние сильнейшее на тоскующих друзей Японии... Кавадзи могуществен и смело смотрит правде в лицо.
Ота – гениальный коммерсант. И он чувствует грядущую революцию, наш столп нашего «третьего» сословия, которое еще захочет быть первым. Но князья долго им не уступят... Кому из нас придется вскоре вспарывать живот? Почему придется? Сиогун молод, тщедушен, слабоумен. Но, говорят, наш живой бог в Киото вдруг заинтересовался политическими делами и все возмущается иностранцами, их проникновением в Японию, а сам все расспрашивает потихоньку про этих иностранцев, уже кое-что знает, какая между ними разница... Кажется, он все знает, наш живой бог, и не прочь кинуться в свалку?
Глава 29
ПРОЩАНИЕ С АМЕРИКАНЦАМИ
Евфимий Васильевич приехал на «Поухатан» проститься и привез копию договора, свиток в круглой коробке в окованном деревянном ящичке и пакеты для посольства в Вашингтоне и для пересылки в Петербург. Сам договор во всех копиях будет тайно отнесен в сумке с бумагами в деревню Хэда и замкнут в стальной несгораемый ящик, где хранятся все дела посольства и экспедиции, карты, векселя и золото, которого еще довольно много у адмирала, он бы мог расплатиться с американцами за куртки и солонину. Подлинник договора Евфимий Васильевич доставит в Петербург сам вместе со своим собственным докладом на высочайшее имя. Приходится делать все самому. Гончаров писал в Нагасаки все бумаги и целые страницы из официальных записей переговоров помещает теперь в свои очерки путешествия. Слово в слово документы сходятся с художественным произведением. Писала одна рука!
Второй раз в Японию Гончаров не поехал, уклонился, не захотел, заявил: «Я не хроникер». Написал очерки свободного созерцателя, наброски карандашом впечатлительной натуры, да и был таков! После нашей экспедиции пишет про Обломова. Замыслы Гончарова не были секретом для Евфимия Васильевича. Совсем не то сделал Хаук, взятый Перри. Вот где старательность! Составил и напечатал привлекательнейший документ, целый том о подвигах Перри, в виде отчета конгрессу. Со всей добросовестностью и трудолюбием нанятого за деньги американца! Кто же Обломов после этого!
Путятин сказал Адамсу, что уходит к себе в деревню Хэда, и на коммодора пахнуло давно забытой патриархальностью и добродушием; казалось, в Хэда у русского адмирала свое ранчо или гасиенда и он чувствует там себя как у Христа за пазухой, по русскому выражению, или, по-нашему, как на пуховой постели. Много сказано выражением адмиральского лица! Путятин добавил про встречу с Кавадзи и что с ним надо говорить: он, видимо, единственный, кто может на что-то осмелиться и разобраться.
– Нет гарантии, что они не обманут, – повторил Адамс. Он хотел сказать, что и к этому готов.
Путятин отвечал осторожно, с уклончивостью. Но не мог же он не понимать, что если выгоды и преимущества, обещанные по договору с Перри, включены и в его договор, то и все обманы также ему будут обязательно гарантированы.
Путятин опять помянул, что если на договоре поставят подпись сиогуна, то в Японии подымется волна протеста. Сиогуна назовут узурпатором... Евфимий Васильевич повторил все, что говорил ему Кавадзи о пяти членах Высшего совета и о значении их подписей на документах, и добавил, что, может быть, надо потребовать от японцев соответствующего приложения, где бы они все оговорили про пять подписей и что они означают.
