Борис Васильев - Александр Невский
— О возлюбленные мои, плод чрева моего… храбрый и мудрый Александр и поспешный Андрей… милый Василий и удалый Сбыслав… храните мир, храните Русь…
«Зачем он меня-то в родственный поминальник вплёл?…» — со странной, болезненно щемящей досадой подумал Сбыслав.
И больше никаких чувств не шевельнулось в нем. Даже тогда, когда он закрывал глаза собственному отцу…
6
Загнав добрый десяток лошадей, Кирдяш добрался до Сарая в немыслимо короткий для тех времён срок. Весь в пыли, шатаясь от усталости, подошёл к страже, прохрипел пересохшим горлом:
— К великому хану. Из Каракорума.
Он был принят сразу же. Вошёл в малую залу, пал ниц.
— Князь Ярослав мёртв, великий хан. Его отравила ханша Туракина по наущению боярина Федора Яруновича…
Кроме Бату, в зале находились Чогдар, Сартак и Невский. Никто не двинулся с места, только князь Александр побледнел как полотно. И перекрестился.
— Ступай, — тихо сказал Бату. — Вечером расскажешь подробно.
Кирдяш встал, низко поклонился и вышел. И наступило тягостное молчание.
— Боярин спас меня и тебя, Александр. — Бату вздохнул. — Но решать тебе.
— Решение одно, — сурово сказал Невский. — Отдаю его в твои руки.
Через два дня из Сарая по направлению к Великой Степи выехал небольшой отряд. Вёл его Кирдяш. Невский следовал за ним и угрюмо молчал, если не приходилось утешать потрясённого Андрея. Ханская гвардейская стража, которой командовал Неврюй, ехала поодаль: даже тёмник не решался нарушить скорбь осиротевших братьев Ярославичей.
— Чувствовал я, сердцем чуял, что татарва проклятая батюшку отравит, — то и дело принимался бормотать Андрей. — Калёным железом выжигать их, осиновый кол им в чёрную душу…
Князь Александр с ним не спорил. Молча обнимал за плечи, брат успокаивался на время, а потом вновь бормотал проклятья. Слаб он был да и не весьма умен при этом, а таким всегда враги требуются. Привычнее им с ними. А главное — понятнее и легче. Размышлять не надо, все ясно и, главное, проще: вот они, враги, бейте их…
Все мысли Невского были сейчас заняты убийством отца. Он вспоминал разговоры с Бату и Чогда-ром, взвешивал их, рассматривал в новом, трагическом свете, осознавая, что неокрепшими, неопытными руками Сбыслава сотворила Золотая Орда это чёрное дело, а теперь руками братьев убирает свидетеля, ставшего ненужным и весьма опасным. А Сбы-слав и знать не знал, что убивает собственного отца. Он убивал старого тщеславного князя, гордо думая, что тем спасает Русь. И действительно спас её ценою двух жизней: князя Ярослава и своей. Отца и сына, ибо за отцеубийство только одна кара — смерть.
Вскоре дозоры донесли, что скорбный караван приближается. Братья погнали коней и остановили их, запалённых, только возле кибитки с глухим дубовым гробом. Спрыгнули с коней, бросились к последней домовине, припали. Сбыслав молчал. Худой, постаревший, страшный.
— Умер в дороге, почти в сознание не приходя, — тихо сказал Сбыслав. — Вас поминал перед кончиной, братья Ярославичи, и меня. Почему-то…
— Ты… Ты!… — Андрей, оторвавшись от гроба, двинулся к нему.
— Убери его, Кирдяш, — сказал Невский.
Есаул силой увёл Андрея. Неврюй отозвал охрану, сопровождавшую тело великого князя, челядь — всех, кроме Сбыслава. Молча, прижав руку к сердцу, поклонился гробу и братьям и — отъехал.
— Отпевали?
— Нет. Гуюк задержал священников.
— Почему?
— Думаю, для того, чтобы сохранить при себе свидетелей крёстного целования. Покойный князь Ярослав целовал крест на верность Гуюку.
— Ты убил его, ты!… — истерично кричал Андрей издали: его в железных объятиях держал Кирдяш.
— Я спасал Русь. И тебя, князь Александр Яросла-вич. Как мог, — тихо сказал Сбыслав.
Он не просил прощения, не винился, ничего не пытался объяснить. Он говорил Невскому, во имя чего свершил то, что свершил. Невский понял это: разум его был омрачён только болью, да и в сердце ненависти не было.
— Ты убил отца. Отца. Нашего отца, Сбыслав, — он глубоко вздохнул, унимая боль. — Ты повинен в смерти.
— Как повелишь, князь Невский.
Сбыслав ответил очень тихо, губы его судорожно задрожали, но он унял эту дрожь и не опустил головы. Андрей вырвался из объятий Кирдяша, подбежал, закричал что-то глупое, мелкое, жалкое, даже беспомощное.
— Убей его, — резко сказал Невский.
— Что?… — опешил Андрей.
— Убей его, — сурово повторил князь Александр. — Только не вопи, как баба.
— Я?… — Андрей гулко сглотнул. — Я не могу. Он спас меня, спас, помнишь?…
— Возьми моего чалого, князь Андрей, — сказал Сбыслав, и Невский услышал горькую насмешку в его тоне. — Добрый конь, он во Владимире.
— Нет, ты сам, сам, — бормотал Андрей. — Ты — старший, ты…
— Кирдяш, уведи его, — резко сказал Невский. Есаул обнял Андрея за плечи, отвёл Александр и Сбыслав остались одни. И оба молчали.
— Я не могу убить тебя, не могу!… — вдруг со стоном выкрикнул Невский.
Закачался, закрыв лицо руками.
— Отдай палачу.
— Ты убил отца, Сбыслав, — тяжело вздохнув, сказал Александр — Собственного отца.
— Неправда, — прошептал Сбыслав, вспомнив вдруг предсмертные слова князя Ярослава. — Нет, нет, что ты!… Мой отец — воевода Ярун.
— Мы с тобой — братья. Ярославичи мы, Сбыслав. Ярославичи.
Сбыслав молчал. Неживая серость заливала лицо, он старел на глазах. Выкрикнул неожиданно:
— Кирдяш!
— Что? — недовольно спросил есаул.
Но подошёл, оставив князя Андрея одного. Сбыслав снял подаренную Неврюем саблю, протянул:
— Убьёшь меня.
— Ты мне не командир… — начал было Кирдяш, но замолчал, глянув на Невского.
— Не ведал, что творю, — горько вздохнул Сбыслав. — Прости меня, Александр.
— Понимаю, ты ведь и вправду думал, что Русь спасаешь. Сейчас каждый в одиночку Русь спасает, а надо бы — всем вместе. — Вдруг шагнул к Сбыславу, порывисто обнял. — Прости. Не оставили нам татары иного выхода, брат. Прости и прощай.
Князь Александр смотрел вслед Сбыславу, надеялся, что он оглянется, но брат скрылся за холмом, так и не оглянувшись. И Невский грузно осел на землю, стиснув голову ладонями.
Подошли Андрей и Неврюй, позволивший себе приблизиться, когда Сбыслав скрылся за холмом.
И все молчали в до звона напряжённом ожидании.
Наконец вернулся Кирдяш Протянул Неврюю саблю в дорогих ножнах.
— Он велел тебе передать.
Неврюй взял саблю, резким ударом о колено переломил её и отбросил в сторону.
ЭПИЛОГ
Осталось досказать немногое. Старшие Ярославичи сыграли свадьбы и были счастливы, но не своим счастьем жил тогда человек. Каждый пытался по собственному разумению спасти Русь, и князь Андрей по сговору с Даниилом Галицким начал активную подготовку к восстанию. Исчерпав все доводы, Невский вынужден был рассказать о заговоре Бату, предав тем самым собственного брата. Тёмник Неврюй в пух и прах разнёс заговорщиков, Андрей бежал в Швецию, но вскоре вернулся, по просьбе Невского был прощён и смирно жил в Суздале.
А Невский весь остаток своей недолгой жизни посвятил сплочению Руси и освобождению её от участи покорённой страны. И в конце концов заключил договор с братом Бату великим ханом Золотой Орды Бёрке. Договор предусматривал вассальную зависимость Руси, при которой подать с каждого её жителя (с «дыма») более не взималась. Русь облагалась общей данью, которую собирал князь, за что Золотая Орда брала на себя защиту её внешних границ. Именно за этот подвиг Православная Церковь и причислила Александра Ярославича Невского клику святых.
Есаул Кирдяш стал тёмником, хотя эту должность, по обычаю, имели право занимать одни монголы По этому возможности его были немного ограниченны: он обязан был набирать в свой корпус только русских добровольцев и служить только на восточных границах Монгольской империи.
А гибель великого князя Ярослава и его сына Сбы-слава оказалась напрасной: Гуюк не изменил своих планов и двинул-таки все свои войска на Запад, имея в виду прежде всего разгром Золотой Орды и окончательное порабощение русских княжеств. Но внезапно умер в начале похода.
О причине его смерти знал только тёмник Кирдяш. Ему рассказал хан Орду, вскоре после того погибший в битве на юге Китая.
— Он лежал на ковре в походной юрте, а рядом валялся серебряный венгерский кубок, — по секрету поведал он. — Гражина кричала мне в лицо, что жёлтый ад уже никогда не придёт в Европу. И хохотала как безумная. Я повелел зашить её в сырую верблюжью кожу и бросить в степи…
