Король холопов - Крашевский Юзеф Игнаций

Теперь уже многие начали думать о том, как бы от нее отделаться. Кохан был сильно расстроен: он пытался уговорить ее добром, обещаниями, прибег даже к угрозам, но все было напрасно — она объявила, что готова погибнуть, но не уступит.

— Я — жена короля, — повторяла она. — Кто бы нас не венчал, но ведь в костеле нас благословили. Пусть виновник понесет наказание, я тут ни при чем. Моя вина только в том, что я поверила королевскому слову и прельстилась короной, которая оказалась для меня терновым венцом.

В свите несчастной чешки находилась Зоня, прибывшая вместе с нею из Праги, возлагавшая столько надежд на свое пребывание в Кракове и, подобно своей госпоже, обманувшаяся во всех своих расчетах.

Кохан, на которого она рассчитывала больше всего, по-прежнему оставался ее приятелем, но о браке не заикался. Он отделывался от нее шуточками, говорил, что чувствует влечение к духовному званию, а потому не может себя связать узами брака; он даже намекал на то, что скоро облачится в монашеское одеяние, но не торопился этого делать.

У Зони было много других поклонников, но никто из них не высказывал намерения жениться на ней.

Зоня часто вместе со своей госпожей сетовала и жаловалась на Польшу, на придворных, на короля и на жизнь, которую ей пришлось тут вести; иногда же, обиженная каким-нибудь упреком Рокичаны, она восставала против нее. Она знала, что придворные ищут случая и возможности удалить со двора надоевшую королю Кристину.

Однажды, когда Кохан откровенно выболтал перед ней все, сметливая девушка с таинственным видом многозначительно шепнула:

— Вероятно, если бы я пожелала, то нашлось бы что-нибудь против этой непризнанной королевы, но я ее жалею! Вы ее прельстили обманчивыми надеждами так же, как и всех нас!

Это сильно заинтересовало Кохана.

— Вы знаете о каком-нибудь ее возлюбленном? — спросил он.

— Что касается этого, то нет! — расхохоталась Зоня. — Она совсем не думает о любовниках; она никогда никого не любила, а то, что я знаю, может быть и похуже.

— Что же? Может быть, она хотела как-нибудь отомстить королю? — пытался выведать Кохан.

Зоня продолжала хохотать.

Сквозь смех она проговорила:

— Если бы вы ломали себе голову три дня и три ночи, то и тогда не разгадали бы; это напрасно! А что я знаю, это, ей Богу, правда, и вам, изменникам и обольстителям женщин; не скажу это — тоже правда!

Надеясь выпытать от нее тайну, Кохан стал усиленно ухаживать за ней, притворяясь влюбленным, но девушка сразу поняла его цель и начала над ним подшучивать.

— Если вы думаете, что я вам открою тайну даром, ха, ха, то горько ошибаетесь.

— А, так вы намерены ее продать? Сколько же вы хотите? — спросил Рава.

— За деньги я ее не отдам! — возразила девушка. — Впрочем, я ее жалею…

— Вы меня лишь интригуете и попусту болтаете! — воскликнул Кохан. — Вы ничего не знаете, а потому и ничего сказать мне не можете.

Зоня ударила себя в грудь.

— Да я готова присягнуть, что знаю…

Кохан недоумевал и размышлял над тем, как бы заставить девушку проболтаться.

Через несколько дней он снова пристал к ней.

— Ты говорила, что не откроешь своей тайны даром и не продашь ее за деньги, чего же ты хочешь?

Девушка взглянула ему в глаза.

— Женишься на мне? — спросила она. — Но нас обвенчает не аббат из Тынца, а сам епископ, или кто-нибудь из старших духовных в замке в присутствии всех и средь бела дня.

Рава обратил это в шутку.

Однако мысль о тайне Рокичаны не покидала его.

Он предположил, что какая-нибудь из служанок Кристины знает о ней что-либо предосудительное, и начал их расспрашивать, но он узнал только то, что Кристина, подобно тому как в Праге имела обыкновение запираться по утрам в отдельной комнате вместе с экономкой, так и в Вавеле ежедневно утром, а иногда и несколько раз на день, удалялась с Зоней в отдельную комнату, доступ в которую был всем запрещен, и запиралась на ключ.

Ни одна из служанок не могла подсмотреть, что там происходило. Кристина всегда выходила оттуда освеженная, помолодевшая, с прекрасно завитыми волосами.

Это наводило на мысль, что Зоня в самом деле могла знать какую-то тайну.

При следующей встрече Рава возобновил разговор о тайне, обещая девушке, какое ей угодно будет вознаграждение, только не брак, к которому он питает непреодолимое отвращение.

— А я дала себе слово, что должна выйти замуж в Польше, — возразила плутовка.

— В таком случае, я найду тебе жениха вместо меня, — сказал со смехом Кохан.

— Согласна, — ответила Зоня, — но он должен быть мне по вкусу. Я хочу богатого, молодого, красивого; за мещанина я, конечно, не пойду, — он должен быть дворянином!..

— Не требуешь ли ты слишком много? — рассмеялся Рава.

— Но я знаю, что тайна моя этого стоит, — полушутя ответила Зоня. — Ведь вы хотите выжить новую королеву, а обвинений против нее у вас никаких нет! Правда? Ведь она вам в тягость? А средство-то в моих руках! Изменю бедной женщине, — вздохнула она, — так уж, по крайней мере, за дорогую цену. Дайте мне такого мужа, какого я хочу!

Кохан сначала принимал все это за шутку, но через несколько дней убедился, что иначе она не уступит.

— Я бы, конечно, не поступила так ни за какие деньги, даже за жениха, — говорила она в свое оправдание, — ну, так что же? Так или иначе, не сегодня, так завтра, вы от Рокичаны избавитесь, так пусть, по крайней мере, ваш бесчестный поступок пригодится кому-нибудь.

Старания Кохана выведать что-нибудь от Зони продолжались долго; девушка не уступала, стараясь разбудить в нем любопытство и дразня его; минутами он ей верил, а минутами подозревал в хитрых и коварных замыслах. Он любил проводить с ней время за ее веселый нрав и болтовню, но не допускал даже мысли жениться на ней. Наконец, ему удалось найти молодого и красивого, правда не богатого, но с надеждой на наследство после дяди, Доливу Янка, которого он начал сватать Зоне. Она объявила, что за неимением лучшего, готова пойти за него.

Кохан обещал молодому человеку от имени короля (хотя и без его ведома) золотые горы, и пылкий юноша, познакомившись с Зоней, потерял голову. Но с хитрой и недоверчивой девушкой не так-то легко было довести дело до конца. Выйти за Янка она соглашалась, но обещала открыть тайну только после свадьбы.

Кохан, раздраженный и измученный ожиданием, согласился и на это. Свадьба была сыграна в замке за счет короля, так как он был опекуном Доливы.

Кохан ожидал новобрачную при выходе из костела и сопровождал ее в покои, где были уставлены свадебные столы; Зоня насмешливо улыбалась.

— А что было бы, — шепнула она, — если б я теперь как дети, играющие в чет или нечет, открыла руку и показала бы что в ней ничего нет?

Кохан погрозил ей пальцем.

Подразнив его, новобрачная, наконец, промолвила:

— Завтра утром придешь ко мне и узнаешь, что нужно.

На следующий день Рава явился к молодым, и Зоня приняла его с полушутливой, полусерьезной улыбкой. Она долго раздумывала, прежде чем начала.

— Ежедневно по утрам, — промолвила она тихо, как бы заставляя себя говорить, — королева уходит со мною в отдельную комнату и запирается там. Завтра я забуду запереть дверь на замок; пусть король придет, и то, что он увидит, будет достаточно…

И не докончив, она быстро убежала.

Хотя Кохан ничего определенного не узнал, он тотчас же отправился к Казимиру, признался ему во всем затеянном и передал последние слова Зони. Король давно уже не виделся с Кристиной и избегал встречи с ней: ему надоели ее упреки и проклятия.

Рассказ Кохана заставил его призадуматься.

— Ну, так и быть, пойду, — сказал он. — Я буду заботиться о ней и о сыне, но должен же я когда-нибудь освободиться от этой несносной женщины. На следующий день все было устроено так, чтобы Казимир, не встретив никого по дороге, мог, как бы случайно, явиться в таинственную комнату Рокичаны.

Кохан провел его туда; они благополучно дошли, и у дверей Кохан оставил короля одного. Казимир взялся за ручку.