Гонсало Гуарч - Армянское древо
Я не был блестящим студентом, но стал специалистом в области политических наук. Потом я защитил докторскую по Стратегическим ресурсам, а позже прошел курс в Дипломатической школе в Лондоне. Честно говоря, мне было нелегко добиться поступления в Академию в Вашингтоне, а позже поступить на дипломатическую службу.
Мне пришлось провести два спокойных года в посольстве в Париже, и лишь после этого меня пригласили для выполнения специальной миссии. Она состояла в том, чтобы выяснить, насколько реален проект строительства нефтепровода из Баку до Черного моря через Азербайджан и Грузию.
Потом на первый план вышла необходимость, о которой говорил Моно. Мне хотелось думать, что это назначение вызвано только моими профессиональными достоинствами, а не тем, что в моих жилах течет армянская кровь. Но я был не совсем прав. Оказалось, что здесь сошлось много случайностей.
* * *Мне пришлось лететь из Анкары в Баку на рейсовом самолете. Конфликт в Азербайджане создал нестабильность в регионе, и я осознавал, что у меня могут быть проблемы. Но иного выхода у меня не было.
Самолет С-130 был более шумным и менее комфортабельным, чем коммерческие самолеты. Кроме того, я летел один, и никто не зашел ко мне в салон, чтобы предложить мне что-нибудь. Мне вручили небольшой переносной холодильник с кока-колой и несколькими бутербродами. Эти люди из Пентагона, видимо, должны были тратить бюджетные деньги на другие вещи.
В конце концов мы прибыли в Анкару на рассвете. Разница во времени с Вашингтоном восемь часов. Я падал от усталости, аэропортовые формальности, оказались, к счастью, короткими, и меня отвезли в гостиницу «Хилтон» на машине посольства. По пути мне повторили, что мне предстоит провести в городе сорок восемь часов. Здесь же мне передадут последние инструкции.
Я проспал глубоким сном почти весь день. В шесть вечера мне позвонили из посольства. Кто-то заедет за мной в гостиницу, и мы поедем ужинать в полвосьмого.
Приняв душ, я оделся так, как нарядился бы обеспеченный турист, и спустился в холл. Точно в назначенный час появилась женщина, в которой безошибочно можно было узнать американку. Служащий администрации указал на меня, и она направилась ко мне, изображая улыбку.
Она назвала себя Энн Кемпбел. Глядя на ее рыжие волосы и розовое, веснушчатое лицо шотландки, я почувствовал себя как дома. Мы присели на несколько минут и представились друг другу. Она предложила поехать в ресторан «Зенгер-паша» в старой части города. Я кивнул в знак согласия. Эта женщина могла везти меня куда угодно — она была красива и к тому же от нее исходила какая-то положительная энергия.
Уже в машине она сказала, что в посольстве занимает должность второго секретаря. Ей поручили занять меня во время моего пребывания в Анкаре. Снова улыбнувшись, она добавила, что это не самое неприятное поручение, которое ей приходилось выполнять.
Обстановка была самая располагающая, но больше всего меня поразил вид крепости. Находиться там и ужинать в столь приятной компании компенсировало напряжение тяжелого пути. В конце концов, это был далеко не худший вариант развития событий.
После ужина и долгого сидения за столом она проводила меня до гостиницы. Она сама предложила подняться в номер. Я действительно чувствовал себя совсем одиноко, и мне нечего было возразить. Мы распили бутылку турецкого вина, оно было исключительно дорогим, но нам показалось его мало.
Энн была прекрасной любовницей, а я — тоже постарался быть на высоте. Через пару часов я понял, что больше нет сил, и предложил ей немного отдохнуть. Она так заразительно засмеялась, что в конце концов мы расслабились и заснули.
Едва рассвело, она вскочила с постели и объявила, что должна ехать на работу, но вернется к середине дня, чтобы проводить меня в аэропорт. Я остался один, размышляя о том, что приятные минуты пролетают слишком быстро.
Энн не смогла вернуться и отвезти меня в гостиницу, как обещала утром. Она позвонила, извинившись, что имеет важное поручение, что кто-то заедет за мной и что мы еще увидимся. Ну ладно, если так все складывается, то ничего не остается, как согласиться.
Официальная машина посольства довезла меня до военного аэропорта. К моему удивлению, там меня ждал военный атташе и человек в штатском, который не мог быть никем иным, как сотрудником ЦРУ, хотя он ни слова мне не сказал.
Последние указания состояли в том, чтобы я полетел в Баку на военном турецком самолете. У меня не было возражений, и я поднялся на борт вместе с семью турецкими военными и двумя гражданскими лицами. На них были солнечные очки, и они даже не взглянули в мою сторону.
Я приготовился провести два часа полета за чтением протоколов о моих предстоящих действиях. Я их помнил практически наизусть, но и делать мне там было совсем нечего.
* * *Баку оказался точно таким, каким мне его описывали. Серый город, спускавшийся к морю с окружавших холмов. Огромный нефтеочистительный завод, продолжавший работать, являя собой одно из чудес света, доказывающих, что жизнь на развалинах Советского Союза еще продолжается. Территория, которая в свое время была как бы опорой моста империи Александра Великого, благодаря нефти стала местом столь стратегически важным, сколь и некрасивым. При всем при этом стены, защищавшие эту территорию, до сих пор сохранились.
Гостиница была некрасивой, холодной и темной. Ее украшал человек, у которого явно было иное призвание. С номера был выход на улицу. Мне предстояло прожить там три дня, и такая перспектива отнюдь не радовала меня.
Это была темная сторона блестящей позиции любого дипломата. Часть пути, который ему надо было одолеть, если он хотел чего-нибудь добиться.
В моих инструкциях строго указывалось, что следует избегать прогулок в одиночку по городу. Американский дипломат становился легкой добычей любой местной террористической группы, участвующей в азербайджанском конфликте. Меня предупредили, что русские не очень хорошо контролируют эту республику. По правде говоря, разведывательные службы отговаривали меня от этой поездки. Они были готовы предоставить любую полную информацию, позволявшую принять правильное и объективное решение без необходимости лично ехать в Баку.
Но Пентагон хотел получить информацию из первых рук. Поэтому я и выглядывал из окна сдвоенного номера 316 гостиницы «Отель Каспио».
Мы стояли на пороге мая месяца, но еще было очень холодно. В номере красовался огромный крашеный радиатор, он был такой же холодный, как и стекло, которого я касался. Может быть, для жителей этого города уже и не стоило отапливать помещение, но в номере было не больше десяти градусов тепла.
Я решил пренебречь всякими советами и рекомендациями и пройтись по городу. Смеркалось, и мне захотелось пройтись по рынкам, которые я видел из окна такси. Ярко освещенные ларьки стояли рядами вдоль тротуаров. На следующий день мне предстояло совещание с директорами основных государственных нефтеочистительных заводов. Потом я поеду вдоль берега до Аляты — пристань, где мне должны указать место контакта с нефтепроводом до Тбилиси. Он должен пройти и через армянскую территорию вдоль одного из северных отрогов Малого Кавказа.
Спотыкаясь на плохо освещенных ступенях лестницы (лифт только поднимал пассажиров), я думал, что эту миссию надо было бы поручить какому-нибудь специалисту, инженеру или какому-нибудь другому технарю. Я-то, вообще говоря, высказывал уже такое мнение, но мне сухо ответили, что в моем мнении по этому конкретному пункту они не нуждаются.
Уличный рынок был настоящим людским калейдоскопом. Там были русские, татары, калмыки, армяне, турки, иранцы, грузины и многие другие, которых я уже не мог распознать. Мои волосы были темными, глаза серыми, а цвет лица как у латиноамериканцев. Никто не сказал бы, что я американец. Разве что по качеству моей одежды, хотя в дороге она нещадно измялась. Но хочешь не хочешь, но есть нечто неуловимое, что нас выдает, кроме того, окружавшие нас люди были в основном продавцами. А у них есть шестое чувство, по которому они угадывают стоящего перед ними человека.
Сильный запах еды, усиленный специями, перебивал все. Это место находилось относительно недалеко от Европы, но в нем, несомненно, царил азиатский дух.
В гостиницу я вернулся очень быстро. Мы договорились с доктором Сергеем Бахза позавтракать в восемь утра. Он явился как раз в тот момент, когда часы на стене холла отбивали восемь часов. Его пунктуальность вызвала у меня улыбку, потому что во время моей последней миссии в Женеву представитель швейцарского правительства опоздал на полчаса.
Бахза был грузином родом из Тбилиси. Это был мужчина лет сорока пяти, с практически белыми волосами и зеленоватыми глазами. Он приветствовал меня глубоким наклоном головы, а я протянул ему руку, которую он крепко пожал, поглядывая на меня из-под полуприкрытых ресниц.
